Онича - Страница 30

Время от времени тело Ойи приподнималось на расставленных ногах, словно она с чем-то боролась. Ойя стонала, тихонько, тоненько, будто что-то пела. Финтан вспомнил тот странный взгляд, запрокинутое лицо, когда Окаво повалил ее на пол; она тогда словно испытывала боль, но при этом была где-то далеко. Финтан пытался поймать ее взгляд, но по ней прошла волна боли, и она отвернула лицо вбок, в тень. На белой больничной рубахе темнели пятна грязи и пота, лицо блестело в полумраке.

Теперь момент настал, после всех этих месяцев, когда она бродила по улицам Оничи нетвердой походкой. Финтан поискал взглядом Бони, но тот исчез. Бесшумно выскользнул наружу, взял пирогу и поплыл к берегу — позвать женщин из больницы. Финтан остался один в чреве корабля с рожающей Ойей. Момент настал. Она вдруг повернулась к Финтану, посмотрела на него, и он подошел ближе. Она стиснула ему руку, чуть не сломав. Он должен был что-то делать, участвовать в рождении. Боли в руке он не чувствовал. Слушал, переживал необычайное событие. Внутри «Джорджа Шоттона» что-то появлялось, заполняло пространство, ширилось — дыхание, переливающаяся через край вода, свет. Сердце Финтана стучало так, что становилось больно, а волна все скользила по телу Ойи, запрокидывая ее лицо, открывая рот, словно вынося ее с глубины. Вдруг она испустила крик и вытолкнула из себя младенца, похожего на красное светило в облаке плаценты. Ойя наклонилась вперед, подобрала новорожденного и зубами перекусила пуповину, потом откинулась назад, закрыв глаза. Ребенок, еще весь скользкий и блестящий от слизи, начал кричать. Ойя поднесла его к набухшей груди. Ее тело и лицо тоже лоснились, словно и она плавала в околоплодных водах.

Финтан вышел на палубу шатаясь. Его одежда промокла от пота. Река внизу казалась струей расплавленного металла. Берега застилала белая пелена. Финтан увидел, что солнце уже в зените, и у него закружилась голова. Столько времени прошло, случилась такая важная, такая необычайная вещь, а для него все слилось в один краткий миг, единое содрогание, вопль. Он еще слышал душераздирающий крик ребенка, когда Ойя поднесла тщедушное тельце к груди, истекающей молоком. И голос Ойи, и эту песню, внятную только для нее одной, стон, легкую дрожь речной воды, обтекавшей корабль. Финтан сел наверху железной лестницы и стал ждать, когда вернется Бони с больничной пирогой.

Короткий сухой сезон закончился. Над рекой снова появились облака. Было жарко и душно, ветер поднимался только в конце дня, после долгих часов ожидания. May не покидала комнату, где лежал Джеффри. Слушала, как потрескивает раскаленная солнцем железная крыша, следила за тем, как нарастает жар в теле Джеффри. Он дремал. Заросшее щетиной восковое лицо, слипшиеся от пота волосы. Она заметила, что макушка у него облысела, и ее это успокаивало. Она представляла себе, что он похож на ее отца. Около трех часов пополудни он открывал глаза, опустошенные страхом. Это напоминало кошмар. Он говорил: «Мне холодно. Мне так холодно». Она заставляла его проглотить таблетку хинина, запив ее чуть не литром воды. Всякий раз с боем.

В первые дни после возвращения из Аро-Чуку доктор Чэрон твердил ужасные слова — blackwater fever, черная малярия. May вкладывала в руку Джеффри горькую таблетку. Думала, он принимает ее с водой. Но Джеффри увязал все больше. Уже не мог стоять на ногах. Бредил. Воображал, что Сэбин Родс входит в его комнату. Выкрикивал непонятные слова, ругался по-английски. С трудом мочился, черной зловонной мочой. Элайджа зашел проведать Джеффри, долго смотрел на него, потом изрек, качая головой, словно объявлял прискорбное решение: «Он умирает».

May поняла: Джеффри не принимал хинина. В бреду ему казалось, что доктор Чэрон хочет его отравить. May нашла спрятанные таблетки под подушкой. Джеффри уже ничего не ел. Даже питье вызывало у него спазмы в желудке.

Доктор вернулся со шприцем. После двух первых уколов хинина Джеффри стало лучше. Он согласился принимать таблетки. Приступы становились реже, были не такими ужасающими. Кровотечение прекратилось.

Финтан оставался дома, чтобы побыть с May. Вопросов не задавал, но в его взгляде была та же тревога. May говорила: «Сегодня утром сто четыре». Финтан не знал шкалы Фаренгейта, и она пересчитывала для него: «Сорок».

Под навесом веранды Финтан читал «Путеводитель по знанию». Это было хорошо. Далеко от всего происходящего.

Финтану нравилось грезить обо всех этих удивительных вещах, о королях, чудесах, фантастических народах.

Бунт вспыхнул утром, до дождя. Финтан понял это сразу. Марима зашла предупредить: весь город лихорадит. Выскочив из дома, Финтан побежал на пыльную дорогу. К городу спешили и другие люди, женщины, дети.

Очагом возмущения стал дом Джеральда Симпсона, каторжники, копавшие яму под бассейн. D. О. решил, что легко восстановит порядок палками, и велел раздать смутьянам несколько ударов. Но заключенные схватили одного из надзирателей и утопили в яме с грязной водой, потом некоторые из них неизвестно как освободились от цепи, но, вместо того чтобы убежать, засели в верхней части сада, у ограды. Кричали, угрожали D. О. и англичанам из Клуба.

Видя, что ситуация выходит из-под контроля, Симпсон с гостями укрылся в доме. Успел позвонить резиденту — как раз перед тем, как бунтовщики повалили столб, — и резидент поднял по тревоге казарму.

Финтан оказался у дома Симпсона одновременно с военным грузовиком. Когда он увидел особняк, страх сдавил ему горло. Небо в клубках облаков было таким красивым, деревья такими зелеными, казалось просто невероятным, что тут творится насилие.

Прибыл верхом лейтенант Фрай, солдаты заняли позицию, оцепив участок перед большой ямой с грязной водой. Слышались голоса каторжников, крики женщин. Лейтенант отдавал в рупор приказы на пиджине, из-за эха слов было не разобрать.

Англичане наблюдали за сценой с террасы белого дома, наполовину скрытые колоннадой. Финтан узнал белый китель Джеральда Симпсона, его светлые волосы. Заметил англиканского пастора и людей, которых не знал. Рядом с Симпсоном стоял какой-то приземистый тучный человек с очень белым лицом, в пробковом шлеме. Финтан подумал, что это, должно быть, преемник Джеффри, новый агент «Юнайтед Африка» со странной фамилией Шексон. Никто не шевелился; все ждали, что будет дальше.

Оставшиеся скованными каторжники больше не кричали из ямы, перестали угрожать. Их лица, обращенные к полукругу солдат, блестели от пота. Они сгрудились у кромки грязной воды и из-за цепи, соединявшей их лодыжки, стали похожи на внезапно отключенные автоматы. Освободившиеся каторжники отступили к ограде. Попытались сломать ее, но не сумели, лишь кое-где покорежили сетку. Они еще кричали время от времени, но это была, скорее, предсмертная песнь, мрачный и покорный судьбе зов. Солдаты не двигались. Сердце Финтана громко стучало в груди.

Потом раздались вопли. Зрители покинули террасу и устремились внутрь дома, опрокидывая плетеные кресла и столы. Глянув в сторону грязной ямы, Финтан увидел дым. Скованные каторжники бросились вперемешку на землю. Только тут Финтан осознал, что слышал выстрелы. К подножию решетки упали тела. Какой-то очень высокий, голый по пояс чернокожий, один из зачинщиков, наполовину повис на ограде, словно сломанная кукла. Это было ужасно — винтовочный дым и тишина, пустое небо, белый дом с исчезнувшими зеваками. Солдаты ринулись по склону с винтовками наперевес, через мгновение подмяли под себя каторжников и скрутили.