Они не пройдут! Три бестселлера одним томом - Страница 177

Танки уходили из Козлово, уступая место стрелковым частям, на броне сидели, вперемешку, смертельно уставшие танкисты и мотострелки. Катуков молча смотрел на почерневшие, избитые машины, что ползли через развалины, потом повернулся к Кульвинскому.

— Знаешь, сколько мы их наколотили?

Аккуратный начштаба достал из полевой сумки блокнот и начал зачитывать список немецких потерь.

— Ты как прейскурант читаешь, — досадливо оборвал его генерал. — Почти триста убитых, ты представляешь? Сорок танков! Под Мценском мы столько не наколотили.

— Строго говоря, — заметил педантичный Кульвинский, — это все на троих делить нужно. Хотя, конечно, наша бригада набила больше.

— Все равно, — упрямо сказал Катуков. — И к тому же мы наступали. А танков мы у них больше сожгли.

Кульвинский не стал напоминать комбригу, что танковые бригады, 50-я кавалерийская и 18-я стрелковая потеряли убитыми в два раза больше. Немец по-прежнему был очень, очень силен, и разбить его — задача не из легких. Полтора часа назад начштаба присутствовал при допросе немецкого танкиста. Тот выглядел подавленным, по его словам выходило, что еще двенадцатого, в бою за Скирманово, погиб командир седьмого танкового полка[47]. Потери ужасали. По словам немца, чью машину подбили вечером четырнадцатого, на тот момент дивизия лишилась едва ли не половины своих танков. Впервые с начала русской кампании 10-я танковая дивизия потерпела поражение.

Начштаба убрал блокнот в сумку и подошел к своему командиру. Катуков молча смотрел, как ремонтники Дынера вытаскивают тракторами застрявший в развалинах избы танк с разбитой пушкой.

— Глаз тайфуна, — сказал внезапно Кульвинский.

— Что? — повернулся к нему комбриг.

— Читал когда-то. Тайфун — это самый страшный шторм, который бывает в океане, — пояснил начштаба. — И в самой середине у него — тишина, чуть ли не штиль, только огромные волны — с десятиэтажный дом. И при этом — чистое небо, хотя рядом — черно, как ночью.

— А-а-а, что-то такое у Толстого было, — заметил Катуков. — У Алексея. В «Гиперболоиде инженера Гарина». Ты к чему все это?

— Мы сейчас попали в такой глаз, — сказал Кульвинский. — Шторма нет, чистое небо, и только волны.

Он указал на разрушенное село.

— Да ты поэт, Павел Васильевич, — криво усмехнулся комбриг.

Оба помолчали.

— Значит, — внезапно сказал генерал, — ты полагаешь, что скоро опять начнется шторм?

— Думаю, да, — кивнул начштаба.

— У меня такое же чувство, — признал Катуков. — Но, по крайней мере, здесь мы их упредили. Ладно, командарм дал нам сутки, чтобы привести себя в порядок. Черт, как спать хочется… Сколько мы на ногах уже?

— Шестьдесят два часа, — ответил Кульвинский. — Но мне раза три удалось урвать минут по тридцать.

— Тогда поедем отсыпаться, — устало сказал комбриг. — Часа четыре у нас есть…

Он шагнул к машине, но вдруг остановился.

— Знаешь, ты будешь смеяться, но меня так и тянет поклониться, — он указал на уходящие танки, — им всем.

— Меня тоже, — кивнул начштаба.

— Ладно, поехали.

Тяжело переваливаясь на ухабах, штабная «эмка» выползла на разбитую дорогу и поехала на северо-восток.

ПРИКАЗ СТАВКИ

ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЯ

КРАСНОЙ АРМИИ

«О СЛУЧАЯХ ТРУСОСТИ И СДАЧЕ В ПЛЕН

И МЕРАХ ПО ПРЕСЕЧЕНИЮ

ТАКИХ ДЕЙСТВИЙ»

№ 270

16 августа 1941 г.

Без публикации

Не только друзья признают, но и враги наши вынуждены признать, что в нашей освободительной войне с немецко-фашистскими захватчиками части Красной Армии, громадное их большинство, их командиры и комиссары ведут себя безупречно, мужественно, а порой — прямо героически. Даже те части нашей армии, которые случайно оторвались от армии и попали в окружение, сохраняют дух стойкости и мужества, не сдаются в плен, стараются нанести врагу побольше вреда и выходят из окружения. Известно, что отдельные части нашей армии, попав в окружение врага, используют все возможности для того, чтобы нанести врагу поражение и вырваться из окружения. Зам. командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенат Болдин, находясь в районе 10-й армии около Белостока, окруженной немецко-фашистскими войсками, организовал из оставшихся в тылу противника частей Красной Армии отряды, которые в течение 45 дней дрались в тылу врага и пробились к основным силам Западного фронта. Они уничтожили штабы двух немецких полков, 26 танков, 1049 легковых, транспортных и штабных машин, 147 мотоциклов, 5 батарей артиллерии, 4 миномета, 15 станковых пулеметов, 3 ручных пулемета, 1 самолет на аэродроме и склад авиабомб. Свыше тысячи немецких солдат и офицеров были убиты. 11 августа генерал-лейтенант Болдин ударил немцев с тыла, прорвал немецкий фронт и, соединившись с нашими войсками, вывел из окружения вооруженных 1654 красноармейца и командира, из них 103 раненых. Комиссар 8-го мех. корпуса бригадный комиссар Попель и командир 406 сп полковник Новиков с боем вывели из окружения вооруженных 1778 человек. В упорных боях с немцами группа Новикова — Попеля прошла 650 километров, нанося огромные потери тылам врага.

Командующий 3-й армией генерал-лейтенант Кузнецов и член Военного совета армейский комиссар 2 ранга Бирюков с боями вывели из окружения 498 вооруженных красноармейцев и командиров частей 3-й армии и организовали выход из окружения 108-й и 64-й стрелковых дивизий. Все эти и другие многочисленные подобные факты свидетельствуют о стойкости наших войск, высоком моральном духе наших бойцов, командиров и комиссаров.

Но мы не можем скрыть и того, что за последнее время имели место несколько позорных фактов сдачи в плен врагу. Отдельные генералы подали плохой пример нашим войскам.

Командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов, находясь вместе со штабом группы войск в окружении, проявил трусость и сдался в плен немецким фашистам. Штаб группы Качалова из окружения вышел, пробились из окружения части группы Качалова, а генерал-лейтенант Качалов предпочел сдаться в плен, предпочел дезертировать к врагу[48]. Генерал-лейтенант Понеделин[49], командовавший 12-й армией, попав в окружение противника, имел полную возможность пробиться к своим, как это сделало подавляющее большинство частей его армии. Но Понеделин не проявил необходимой настойчивости и воли к победе, поддался панике, струсил и сдался в плен врагу, дезертировал к врагу, совершив таким образом преступление перед Родиной, как нарушитель военной присяги. Командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов[50], оказавшийся в окружении немецко-фашистских войск, вместо того чтобы выполнить свой долг перед Родиной, организовать вверенные ему части для стойкого отпора противнику и выхода из окружения, дезертировал с поля боя и сдался в плен врагу. В результате этого части 13-го стрелкового корпуса были разбиты, а некоторые из них без серьезного сопротивления сдались в плен.

Следует отметить, что при всех указанных выше фактах сдачи в плен врагу члены военных советов армий, командиры, политработники, особоотдельщики, находившиеся в окружении, проявили недопустимую растерянность, позорную трусость и не попытались даже помешать перетрусившим Качаловым, Кирилловым и другим сдаться в плен врагу. Эти позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной Армии, стойко и самоотверженно защищающей от подлых захватчиков свою Советскую Родину, имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы. И эти элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава… Как известно, некоторые командиры и политработники своим поведением на фронте не только не показывают красноармейцам образец смелости, стойкости и любви к Родине, а, наоборот, прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, а при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя.