Он приехал в день поминовения - Страница 44

Алиса вручила ему платок, который сама вышила, а он даже не догадался ее отдарить. Он просто не знал, что так полагается. Его родители не делали друг другу подарков.

С тех пор жизнь в особняке на набережной Урсулинок очень изменилась. Алиса обставила спальню и гостиную на свой вкус.

- Не провести ли нам Пасху в Париже? - предложила она. - Ты ведь никогда там не бывал. Это тебя развлечет.

Они поехали на машине. На этот раз - вдвоем. Остановились в большом отеле на улице Риволи.

В первый же вечер Жиль отправился взглянуть на маленькую гостиницу за цирком Медрано, в которой он родился. Парижане волнами затопляли вокзалы, растекаясь по окрестностям и провинции. Улицы пустели. Магазины были закрыты, и от Пасхи у Жиля осталось лишь воспоминание о нескончаемом хождении по солнечным тротуарам. Еще два дня, проведенные ими в столице, целиком ушли на беготню по магазинам, где Алиса каждую минуту устремляла на него умоляющий взгляд:

- Можно?..

Она обезумела от радости. Покупала, не спрашивая о цене. Возвращаясь в отель, они всякий раз находили у себя в номере новые картонки, присланные в их отсутствие.

Теперь наступила Троица.

- У меня к тебе просьба, Жиль. Впрочем, если имеешь хоть что-нибудь против, скажи откровенно. Я знаю, что мама была бы счастлива провести с нами два дня в Руайане.

Мадам Лепар заказала себе шикарный английский костюм и светлую шляпу, облазила все магазины в поисках подходящей обуви и больше не спускала с Жиля благодарных глаз.

Что бы ни предлагала дочь - заглянуть в казино или прокатиться по окрестностям, она укоризненно восклицала:

- Довольно, Алиса! Пусть решает Жиль. Мадам Лепар испытывала потребность ежеминутно называть зятя по имени.

- Здешний пляж - самый красивый во Франции, правда, Жиль?.. Жиль, что вы думаете о...

Эспри Лепар, напротив, держался еще более скромно, чем раньше: он не забыл, что состоит у Мовуазена на службе, и не признавал никаких костюмов, кроме черного с черным же галстуком и туго накрахмаленной манишкой.

Наконец Алиса вышла и уселась рядом с мужем.

- Я очень долго?

- Нет.

Тесть с тещей расположились на заднем сиденье. Алиса заметила подле матери белые пакеты.

- Так и знала! Куда мама ни приедет, обязательно накупит пирожных для всех соседок!

Алиса была, однако, чем-то озабочена. То и дело поглядывала украдкой на мужа, который осторожно вел машину по шоссе, забитому в этот день нескончаемым потоком автомобилей.

- Не надо ему надоедать, - уже не раз втолковывала ей мадам Лепар. У него хватает забот. Пока эта история не кончилась...

Тремя неделями раньше состоялось постановление о прекращении дела доктора Соваже за полным отсутствием улик. Он тут же уехал из Ла-Рошели и обосновался в Фонтене-ле-Конт, где один врач уступил ему свою практику, а еще через два дня туда перебралась Колетта.

Они с Жилем даже не попрощались. Колетта по-прежнему пребывала в лихорадочном состоянии, словно ничто еще окончательно не решилось и все, как в воздухе, витает в некой неопределенности.

- Поймите, Жиль, я не могу оставить его одного после таких переживаний. Ему будет нелегко прийти в себя - он ведь тяжелый неврастеник.

- Конечно, тетя.

- На вашей машине вы к нам за час доберетесь.

- Конечно.

С тех пор комната в конце левого флигеля пустовала. Домик на улице Эвеко тоже опустел: Колетта взяла мать с собой, и мадам Ренке последовала за ними...

- Не забудь, Алиса: он - мужчина, на нем заботы и ответственность, которых ты не знаешь. На твоем месте я боялась бы куда больше, если бы у моего мужа не было работы.

Мадам Лепар говорила так потому, что ровно в восемь утра Жиль поднимался к себе в кабинет, куда, как большой верный пес по пятам хозяина, немедленно отправлялся и Ренке.

Жизнь в доме пошла на семейный лад. Вместо мадам Ренке Алиса наняла другую кухарку. В легком утреннем туалете, как всегда чуточку слишком ярком, она ходила с нею на рынок, заглядывала в магазины.

Потом занималась домом. Она уже подумывала о переделке первого этажа. Заговаривала об этом с Жилем, но тот неизменно отвечал:

- Хорошо, дорогая. Делай как знаешь.

Лишь бы она не трогала его личных владений - третьего этажа!..

Странные это были недели. Весна, какой Жиль никогда прежде не видел. Камни, теплеющие под ногами по мере того, как поднимается солнце; истома, которая вдруг овладевает всем вашим существом, пробуждая желание ни о чем не думать и медленно раствориться в природе...

Завтра в уголовном суде начинается процесс. Сегодня утром здесь, в Руайане, Жиль прочел развернутый отчет о деле Мовуазена: признание прокуратурой полной невиновности Колетты, арест Жерардины Элуа и, наконец, история с пресловутым бидоном крысиного яда.

Неужели все это время люди жили обычной жизнью? Прилив сменялся отливом, суда вереницей тянулись по фарватеру в открытое море, куттеры и шхуны под синими парусами выходили на лов сардин, и на улицах, где, повинуясь бегу часов, непрерывно менялись границы света и тени, шла торговля сверкающей на солнце рыбой...

Все эти дни за стеклянной дверью своего кабинета следователь с волосами ежиком не отрывался от листов дела. Комиссар, три инспектора и адвокаты не занимались ничем, кроме пресловутого бидона.

Реальность торжествующей весны столкнулась с иной, грубой и мерзкой реальностью, от которой, быть может, зависела жизнь женщины.

Жерардина Элуа ни на секунду не дрогнула. Она вошла в кабинет следователя, с презрительной улыбкой подняв голову, и, так же высоко держа ее, подчинилась формальностям, сопровождающим взятие под стражу.

Невзирая на страсти, обуревавшие публику, невзирая на всяческие трудности, она отказалась закрыть магазин, и обе ее дочери проводили там целые дни, помогая приказчикам.

Имел ли место донос? Жерардина полагала, что да.

- Когда комиссар с двумя инспекторами явился ко мне, я сразу поняла они знают, что ищут.

- На чем вы основываетесь, заявляя это?

- На том, что в противном случае они не сориентировались бы так легко в моем магазине, который завален разнообразными товарами. Если бы обыск делался, как они утверждают, лишь потому, что так положено, они потратили бы минимум час - да и то при самом поверхностном осмотре! прежде чем добрались бы до винтовой лестницы...

Это был самый темный закоулок во всем магазине, и хранили там поэтому что попало, в особенности не слишком аппетитные на вид товары - бутылки с машинным маслом, мешки с химикатами.

На одном из стеллажей, в частности, стояло десятка два красных бидонов с изображением черепа и костей и надписью: "Крысомор Корню". Бидоны были пятилитровые.

- И много вы продавали этого яда?

- Вам это известно не хуже, чем мне: вы же просмотрели мои счетные книги.

Нет, Жерардина продавала его не много. Это средство шло на дератизацию судов среднего тоннажа, где было бы слишком накладно применять современные методы.

- Приходилось вам торговать этим препаратом в розницу?

- Повторяю, вся моя отчетность у вас в руках.

- За последние месяцы вы продали восемь бидонов, из коих один капитану Юару?

- Возможно.

- Помните ли вы о посещении вашего магазина капитаном Юаром?

- Меня каждый день посещают с полдюжины владельцев рыболовных судов.

- Вы еще предложили ему гавану...

- В нашем ремесле это традиция.

- Гавану, которая, как и другие найденные у вас сигары, попала во Францию, минуя таможню.

- Я могла бы ответить, что это тоже традиция.

- Хорошенькая традиция!.. Капитан Юар, кажется, имел привычку, сделав заказ, походить по магазину и посмотреть товары, дабы удостовериться, что ничего не забыл?

- Большинство моих клиентов делают то же самое.

- Это было в июле?

- Не помню.

- То есть месяца через два после смерти Октава Мовуазена. Капитан Юар заглянул под лестницу и наткнулся на бидоны с крысомором. Он взял один из них, так как собирался очистить свое судно от заполонивших его крыс. Вынес бидон на середину помещения и попросил приписать его к заказу. Верно?