Олимпиец - Страница 79

– Осторожней, говорю тебе! Орк! Не форсируй режим! Видишь, сигнал постоянный. Значит, капсула герметична и человек дышит.

Елена говорила с таким убеждением, что Метелл и сам невольно уверился, что спасательная капсула, выброшенная с палубы испепеленной анималами «кошелки», несет внутри живое тело. С тех пор как все иллюминаторы боевой станции озарились ослепительным белым светом, а затем почернели, закрытые спасительными экранами, прошло четыре дня.

Спасательному катеру «A-XVIII» надлежало перехватить летящие осколки и первым делом выловить «черные ящики» «Мюрата» и спасательные капсулы экипажа.

Елена и Метелл успели уже поймать три таких капсулы, но управляющие чипы всякий раз сигнализировали, что человек внутри спасательного кокона мертв. Что, в принципе, было не так уж и странно, учитывая силу взрыва и то, сколько прошло времени. С других катеров также сообщали, что выловленные ими капсулы не подают признаков жизни. И вот наконец один из чипов сигнализировал, что внутри спасательного кокона человек еще дышит. Капсула по размерам была больше обычной. Возможно, там внутри двое? Но тогда один из этой пары уже мертв.

– Я его вытащу! – заявила Елена, подводя клешню наружного манипулятора к оплавленному серому в рыжих пятнах кокону.

Спасательный катер – крошечная посудина. Грузовой отсек его мал, а рубка вообще микроскопическая, кресла пилотов притиснуты друг к дружке так, что кажется, они сидят на одном сиденье. Тем более что золотая эмблема орла на спинке одна. Правое крыло осеняет кресло первого пилота, левое – второго. В шутку пилотов так и называют: «правокрыл» и «левокрыл». Поворачиваясь в кресле, Метелл всякий раз задевал Елену. Поначалу она подозревала в этом умысел, потом поняла, что широкоплечий Метелл просто-напросто не помещается в своем узеньком полукресле.

Смотровые иллюминаторы катера напоминали три узкие щели. «Трехглазым» называла катер Елена, а Метелл любил шутить, что отверстие, которое он когда-то проковырял в спальню старшей сестры, было куда шире.

Елена то щурилась, то кусала губы, пытаясь вцепиться манипулятором во вращающуюся капсулу. Вот-вот… сейчас… но вновь и вновь захват соскальзывал. Наконец металлические пальцы защелкнулись на каком-то обломке, который во время взрыва буквально впился в спасательный кокон. Елена перевела дыхание и откинулась в кресле. И тут же въехала Метеллу локтем в бок. Метелл понимающе хмыкнул, расценив ее тычок как знак торжества, хотя на самом деле она просто позабыла, что один из подлокотников у них общий.

Пока «левокрыл» был занят капсулой, Метелл отбивался от обломков, что норовили угодить либо в катер, либо перебить «руку» манипулятора. Можно было вообразить, что даже после гибели своего флагмана колесничие продолжали атаковать Лаций. В реальном бою Метеллу еще не доводилось ни разу защищаться от чьих-либо атак: все бои он выиграл на симуляторе в Академии, и выиграл блестяще. Сейчас осколки вспыхивали и исчезали на нужном расстоянии, ни один не повредил обшивку спасательного катера и не задел капсулу, которую манипулятор наконец подтащил к раскрытому шлюзу.

И тут на голограмме вспыхнул красный конус.

– Черный ящик! – ахнул Метелл.

– Не для нас, – огрызнулась Елена, даже не повернув головы в сторону «правокрыла».

Метелл и сам видел, что черный ящик «кошелки» налетит на силовые экраны боевой станции, прежде чем их катер сумеет добраться до крошечного осколка. А красный конус на экране призывно мигал, да еще в кабине катера раздался противный писклявый звук: черный ящик, по мысли командования, в этот миг был первоочередной задачей. После спасательной капсулы, разумеется.

– «Семнадцатый»! – крикнул Метелл, в отчаянии глядя, как красный конус удаляется от их катера с неимоверной быстротой. – Перехватите черный ящик. Мы заняты спасением человека.

– Понял, Метелл. Сейчас подцеплю эту рыбку.

В овале левого иллюминатора Метелл увидел, как «Семнадцатый» нырнул вслед за добычей прямо в поток разновеликих осколков. Все они, не долетая до катера, вспыхивали и плавились, а «Семнадцатый» кувыркался, прыгал то вверх, то вниз, уворачиваясь от крупных частей звездного монстра, и распылял своим слабеньким защитным полем частицы поменьше. Метелл невольно залюбовался. Да, это тебе не стоя на месте отбиваться от всякого хлама. Это действительно высший класс…

Спасательная капсула тем временем была уже загнана в шлюз, а манипулятор, сложенный втрое, убран в корпус катера. Через четыре минуты выуженная из космоса капсула автоматически будет переправлена в медицинский блок, где уже покоятся три точно такие же, не подающие, однако, признаков жизни. Жив человек внутри или нет? Метелл покосился на «левокрыла».

– «Восемнадцатый», подтвердите погрузку спасательной капсулы.

Метелл не сразу сообразил, что его вызывает боевая станция. Вернее, судя по мутной голограмме, что прыгала и рябила прямо перед его лицом, вызывал военный трибун Скрибоний.

– Подтверждаю! – кивнул Метелл и в этот миг увидел, как на экране его компа красный конус и желтое блюдце катера слились. – «Семнадцатый» поймал черный ящик! – выкрикнул он.

– Молод… – начал было Скрибоний и осекся.

Потому что в этот миг заметил – как заметил это и Метелл, – как на крошечный диск «Семнадцатого» надвигается бесформенная громада, бывшая когда-то бортовым ускорителем «кошелки». Быстроходному спасательному катеру ничего не стоило увернуться от неповоротливой уродины, если бы… Да, если бы катер мчался в открытом пространстве. А сейчас он был зажат между чудовищным осколком и силовыми экранами станции и успеть проскочить в эту щель у него не было ни малейшего шанса.

– Затемнение, – приказал упавшим голосом Метелл, не дожидаясь, пока экраны озарятся ослепительной вспышкой.

– Кто был на «Семнадцатом»? – спросила Елена.

Она не надеялась на ответ, но Метелл сказал:

– Вибий и Гирций. Почему они не заметили этого осколка?! Почему?

– Еще два парня погибли, – сказал Скрибоний, опускаясь в кресло. – Им было по семнадцать… все же память патрициев не всегда заменяет реальный опыт.

Корвин, который сидел позади него в кресле техника, не ответил.

Он вообще практически все время молчал – с того момента, как явился на станцию, как будто надеялся здесь найти пропавшую Верджи.

Когда Лери при встрече обняла брата и принялась утешать, он лишь сказал:

– Мне нужен кто-то из них живым.

Лери не сразу поняла, что он говорит о колесничих.

– Кто-то живой, чтобы обменять на Верджи, – уточнил Марк.

– Думаешь, она у них в плену? – осторожно спросила Лери.

– Уверен, – заявил Марк.

Но спасательные катера находили только погибших.

И вот наконец сообщение: выловили капсулу с живым колесничим.

– «Восемнадцатый» сейчас перегрузит его в медицинский блок. Они нашли три трупа и одного живого.

– Префект! Тут такое дело, – раздался по внутренней связи голос хирурга. – Этот спасенный в одной капсуле с роботом запитал систему обеспечения от энергоблока робота, потому и уцелел.

– Робот? – переспросил Марк, оживившись. – Но колесничие не используют роботов.

– Ну да… это наш робот-триарий.

– А человек? – Марк стал подниматься, вцепившись в поручни кресла.

– Если судить по жетону, это Альфред Дебро, сержант. Но если глаза меня не обманывают, это молодая женщина.

– Что?..

Марк сорвался и кинулся в медицинский блок.

Марк сидел в кресле за прозрачной перегородкой медицинского блока боевой станции и смотрел, как хирург-робот, управляемый медиком, вскрывает спасательную капсулу. Красные и зеленые вспышки, подрагивая, демонстрировали на голограмме работу сердца и мозга.

Хирург, глядя на голограмму, оставался бесстрастен. Как будто то, что он сейчас видел, было какой-то заурядной процедурой. К примеру, осмотром перед вылетом или… Только лицо его, и прежде имевшее сероватый оттенок, теперь сделалось пепельным. И сразу стало видно, как стар этот человек. Кости выперли под пергаментной кожей, глаза запали, и заострился нос. А губы сомкнулись в тонкую нить. Столь тонкую, что рот, казалось, исчез с лица. Хирурга звали Луций Валерий Корвин, и он доводился Марку двоюродным дедом.