Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера - Страница 8
– Au revoir, господа. – Поворачивается ко мне и приказывает: – Отвези меня, пожалуйста, домой, Мышка».
Возможно, и впрямь в окружающих ее мужчинах Чеховой не хватало силы и цельности. Или просто никто всерьез не нравился, несмотря на слухи о ее многочисленных романах?
Но вот однажды во время съемок в Вене ее внимание привлек какой-то посторонний господин, внимательно наблюдавший за кинематографической суетой. Поначалу он своим присутствием отвлекал, раздражал и сердил актрису, хотя она отметила, что он вполне достойно выглядит. А потом он… пригласил ее поужинать в знаменитое кафе «Захер». В первый момент Чехова была намерена отказаться, но почему-то слово «нет» так и осталось непроизнесенным. «За ужином Марсель Робинс доказывает, что он незаурядная личность. Беседа его увлекательна, шарм необыкновенный. Я узнаю, что он бельгийский промышленник, и ловлю себя на удивительной мысли. До сих пор, размышляю я, ты существовала для других – для мамы, детей, брата и сестры, друзей, знакомых… Не жертва, конечно же нет. Но если бы вдруг появился некто, кто живет и трудится только для тебя, кто о тебе заботится и защищает, если бы так было…»
– Могу ли я засвидетельствовать вам свое почтение в Берлине, мадам?.. – учтиво интересуется Робинс.
Она соглашается. И приехав в Берлин, Робинс делает ей предложение. Ольга отвечает «нет». «Я действительно отказываюсь: моя профессия и моя вошедшая в плоть и кровь самостоятельность…»
Но тут вмешивается мама, та самая ревнительница традиций и правил приличия. «Мама советует мне сказать “да”, завести свой дом. Не буду же я вечно актрисой, говорит она и добавляет: “Может, не так уж и плохо иметь возможность при необходимости уехать из Германии, если дела пойдут так и дальше…” Я размышляю над фразой “…не вечно же быть актрисой”… Это точно».
Но запасной аэродром Ольга уже готовит для себя самостоятельно, намереваясь после окончания кинокарьеры стать косметологом, она собирается в скором будущем получить в Париже соответствующий диплом.
«Со времен Голливуда, с тех пор, как я там увидела, что для каждого утром все может быть кончено, я поняла, что стану косметологом. Я уже готовлюсь к получению моего первого диплома в Париже». Но в голосе мамы ей слышится и другая тревога: надо иметь возможность покинуть Германию, если… Если что? Пока актриса не видит повода для беспокойства, но… «Здешняя политическая сумятица все же должна улечься, все снова должно прийти в норму. Не могут же люди идти против всего света… и кроме того: здесь мы все вместе – мама, дети, моя сестра и я. Мы живем своей жизнью. Я снимаюсь из фильма в фильм, играю в театре, мне никто ничего не диктует. Я могу сниматься и играть то и так, как хочу… Впрочем, время от времени уже приходится… как-то подлаживаться. Точно. Скажем, на этих смертельно скучных официальных приемах с их удивительно напряженной атмосферой и недоверием, которое испытывают друг к другу почти все. Все чаще хочется отказаться. Чаще – да, но всегда ли?.. Какая женщина не любит поклонения?..»
Марсель Робинс настойчив, он делает второе предложение.
– С женщиной, которую я люблю, я не вступаю в связь, – говорит он и продолжает упорную осаду сердца кинозвезды.
Ольга Чехова соглашается. Они договариваются, что актриса будет приезжать к супругу в промежутках между съемками, и заключают брак в Берлине в 1936 году. Свидетелями на регистрации становятся дочь Ольги – Ада и ее муж, их брак, к слову, свершился так же рано и скоропалительно, как когда-то поженились Ольга и Михаил Чехов. «После регистрации брака мы выпиваем по бокалу шампанского в отеле “Бристоль” на Унтер-ден-Линден. На вечер в мою квартиру на Кайзердамм приглашены около сорока друзей. Само собой разумеется, пришло, как это у нас водится, гораздо больше. Пришли и русские – для подобного торжества факт немаловажный…»
И тут сразу оказалось, что интуиция недаром предостерегала Ольгу от брака вообще и брака с Марселем в частности. «С самого начала атмосфера устанавливается непринужденная и очень скоро даже шаловливая. И почти каждый заклинает Марселя оставить меня такой, какая я есть, и не превращать в настоящую домохозяйку. Марсель явно чувствует себя чужим среди этого раскованного творческого люда. Моя профессиональная одержимость, о которой так много и при каждом удобном случае говорится в шутливых речах, не очень-то поднимает его настроение. Он держится вежливо, но официально. Вероятно, он прикидывает, а что будет, если он потребует от меня чуть большего внимания к себе».
Пока чопорный бельгиец осознает, в какую авантюру он, кажется, ввязался, русские гости решают еще больше повысить градус веселья: «…они не могут удержаться, чтобы не продемонстрировать русские свадебные обряды, и именно на “живом объекте”, на Марселе. Они кладут его на растянутую простыню и трижды подбрасывают в воздух после каждой круговой чарки… Марсель растерян. Он пытается выбраться из простыни, и так неудачно, что падает на пол и несколько секунд лежит без сознания».
Ольга спешно везет новоиспеченного супруга в ближайшую клинику. Врач успокаивает ее – признаков сотрясения мозга и серьезных повреждений внутренних органов нет, видимо, это просто результат шока вследствие сильного нервного и душевного напряжения. Очнувшийся Марсель просит жену вернуться к гостям. «Если мы дадим ему немного времени, он тоже освоится с нашими суровыми “немецко-русскими нравами”.
– Ну, иди же к своим сиротам, – улыбается он.
Я вздыхаю. В конце концов, и врачи иногда ошибаются. Марсель кажется таким непринужденным…»
Разумеется, веселье продолжилось, но утром, когда Ольга с друзьями вновь приезжает в клинику, Марсель выглядит так, что она попросту пугается. «Друзья тотчас всё понимают и оставляют меня с ним наедине. В отличие от вчерашнего Марсель напряжен, нервозен, погружен в себя. Врач не ошибся. Я еще раз прошу Марселя сказать мне, что его угнетает. Он говорит с трудом, отрывисто. За несколько недель до нашей свадьбы Марсель понес серьезные финансовые убытки. Нервы его были настолько расшатаны, что он был вынужден отправиться в санаторий. Ко дню свадьбы Марсель еще не совсем выздоровел».
– Почему ты ничего не рассказал мне?! – восклицает Ольга.
– Я люблю тебя!.. Начинать наш брак с рассказа о санатории?..
Ольга растерянно умолкает. Марсель невесело усмехается:
– А вот к немецко-русскому празднику я все же оказался не готов… Я должен сам разобраться с собой.
С этими словами он покидает Берлин и жену, отправляясь в родной Брюссель. Ольга приступает к съемкам в фильме с многозначительным названием «Любовь выбирает странные пути». В ближайшем будущем у нее новый спектакль, Ольга будет «играть в “Чернобурой лисице”, венгерском водевиле».
Пока съемки закончены, а репетиции еще не начались, она садится в машину и едет к мужу в Брюссель. «Марселя по сравнению с днем нашей свадьбы в Берлине словно подменили. Он, как и в Вене во время нашего ужина в “Захер”, очарователен, гостеприимен, умен. Мы переживаем чудесные дни. Только через неделю я решаюсь сказать ему, что уже подписала новый театральный контракт. Он оказывается на удивление чутким, просит рассказать меня о роли, заранее радуется тому, что будет приезжать на выходные ко мне в Берлин, и с гордостью представляет своим друзьям: “Это моя жена – мадам Чехова”».
И кажется, все прекрасно. «Чернобурая лисица» идет с огромным успехом, контракт продлен. «Марсель часто бывает в Берлине. Он неизменен: любит свою “фанатичную жену”, читает всю критическую прессу и не упускает возможности очаровывать меня в наши краткие совместные часы… В Брюссель я возвращаюсь только после того, как спектакль “Чернобурая лисица” сходит с репертуара».
К этому времени установлены строгие ограничения в обмене валюты. «Мне, например, разрешается брать за границу лишь десять марок. В день моего приезда Марсель дает званый ужин. Перед этим мне хочется сходить к парикмахеру. Моих десяти марок для этого недостаточно, и я прошу Марселя дать мне денег или еще лучше чек, чтобы я, как мы договаривались, во время моего пребывания могла пользоваться его счетом.