Олешек - Страница 7

Они пошли дальше. Вдруг видят: боковая дорожка кем-то расчищена. Не вся целиком, а наполовину. В сугробе торчит деревянная лопата и железный скребок.

— Наверное, мой знакомый дворник дядя Семён тут работал, — сказал Олешек.

— Не дядя Семён, а я, — ответил лётчик. — Приехал отдыхать, а руки работы просят.

Он взялся за лопату и — ж-жих! — снег далеко отлетел к подножию замшелой старой ёлки.

— И мои руки просят, — сказал Олешек и принялся помогать лётчику скребком.

Жжих-звяк, жжих-звяк! Олешек разбивал затвердевшие снежные гребешки, а лётчик сильными взмахами отбрасывал снег в стороны.

— И я хочу лопатой, — сказал Олешек.

— На, пробуй!

Олешек взялся отбрасывать снег. Пыхтел долю, а расчищенная дорожка прибавилась всего на два шага. Лётчик отобрал лопату.

— Она тебе велика. Да ты ещё и топчешься зря, снег понапрасну месишь. Ты работай ровно, как дышишь, как будто песню поёшь. Вот:

Олешек с завистью смотрел, как ровно отлетает снег к дальним ёлкам.

— Я такую песню не знаю, — сказал он сердито. — Я лучше скребком буду.

— Ладно, давай скребком! — засмеялся лётчик.

И опять пошло у них: жжих-звяк, жжих-звяк-звяк…

Так они дружно работали и продвигались все дальше в глубь высоких снегов. Скоро стало работникам жарко. Лётчик сдвинул шапку со лба.

— Перекур! — объявил он и вынул из кармана куртки конфету. — Курить врач запретил. Дисциплина, понятно?

— Понятно! — кивнул Олешек и тоже сдвинул шапку со лба на макушку.

Разломили конфету пополам, а фантик достался Олешку.

Они сидели рядом на спинке скамьи. Кожаные перчатки лётчика торчали у него из кармана, а он разглядывал свои покрасневшие от работы ладони:

— Поработаешь, так человеком себя чувствуешь!

Олешек растопырил маленькие пальцы. Он обрадовался, что они тоже красные, ему нравилось чувствовать себя человеком.

И вдруг Олешек вскочил.

— А догонять? — воскликнул он. — Скорей! Мы ж забыли!

— Кого догонять? — спросил лётчик.

— А вы кого догоняли?

— Я — тебя, — сказал лётчик.

Тогда Олешек удивился:

— А я кого же?

Тут они вдвоём стали так громко смеяться, что лесное эхо проснулось и стало прыгать за ёлками и их передразнивать.

— Самого себя и догонял… — сквозь хохот с трудом выговаривал лётчик.

— …самого себя… — захлебываясь смехом, повторял Олешек, и звонкий его колокольчик звенел на весь лес.

Они покатывались от хохота и никак не могли остановиться. Наконец лётчик взглянул на часы:

— Пора нам с тобой по домам, Звонок! Приходи сюда завтра. Кончим дорожку и построим с тобой зимовью́шку.

— Какую зимовьюшку?

— Домушку-зимовьюшку. Из снежных кирпичей.

Олешек подпрыгнул от радости. Эх, жалко, что у Валерки горло болит, а то бы взялись втроём!..

И наутро они стали строить домушку-зимовьюшку.

Олешек и не знал, что его знакомый лётчик такой мастер. Всякая работа у него ладилась, и весело было за ним поспевать.

— А где бы нам ведёрко пустое раздобыть? — спрашивал лётчик.

Олешек мчался во весь дух, и вскорости в лесу раздавался гром и звон: это Олешек тащил ведро от гардеробщицы Петровны.

— А как бы нам чайником воды разжиться? — говорил лётчик, и Олешек притаскивал из дому чайник с водой. И всякий раз наливал так полно, что по дороге вода из носика выплёскивалась и застывала на снегу.

— Гляди-ка, — удивлялся лётчик, — наша тропка теперь вся стала в ледяных точках и тире, прямо снежная телеграмма. От кого бы?

— Может, от деда-мороза? — предполагал Олешек.

— Точно, — соглашался лётчик. — Дед нам радирует: «Стройте, ребята, из снега, а я льдом скую, крепко будет!»

Они набирали в ведро снег, поливали его водой из чайника, размешивали палкой.

— Настоящие кирпичи на цементном растворе кладут, а у нас с тобой кирпичи снежные — значит, и раствор из снега с водой. Мороз его прихватит — не разорвёшь. Понял, как кладка кладётся?

Олешку было понятно. Осенью в берёзовой роще каменщики выкладывали кирпич за кирпичом красные стены детского сада. А лётчик с Олешком строили свою зимовьюшку из белых кирпичей. Лётчик нарезал их из слежавшегося снега. Вдвоём они подвозили кирпичи на листе фанеры — она теперь называлась волокушей. Складывали рядами, друг на дружку. Стенка росла, Олешек уже не доставал до края. А кирпичи надо было поднимать всё выше. Иногда лётчик опускал руки и тяжело переводил дыхание.

— У нашего крана мотор пошаливает, — подмигивал он Олешку, — да мы ему не позволим из строя выходить, верно?

— Не позволим! — радостно откликался Олешек.

Он старался помогать лётчику изо всех сил: и притаптывал снег, и прихлопывал, и подгребал, и ладошками приглаживал.

Рта он не закрывал ни на минуту. В морозном воздухе звучал непрестанно его пронзительный голосок:

— А дверь будет? А окно сделаем? А крышу покроем? А трубу поставим?

— Всё будет, Звонок, всё будет, — отвечал лётчик.

Четыре дня подряд они строили свой дом. А когда закончили кладку стен, фанера перестала быть волокушей. Лётчик высоко поднял её на вытянутых руках, выгнул дугой, упёр краями в снежные стены — и получилась крыша. Облепили крышу мокрым снегом. За ночь схватит её морозцем, крепкая станет крыша, ветром не сдует.

— А я знаю, где валяется старый бидон без донышка, — сказал Олешек. — Его можно вместо трубы вставить.

И вставили бидон без донышка. А над входом лётчик приладил вертушку из картона, чтоб показывала силу ветра.

Вот и готова домушка-зимовьюшка. Теперь можно и ведро отдать Петровне, и чайник больше приносить не надо. И стало Олешку грустно, что строительство кончилось.

Но оказалось, самые интересные дела только начинаются.

Раздобыли два ящика побольше и поменьше. Получились в домушке стол и стул. Натащили обломков красных кирпичей, сложили посреди домушки очаг, подальше от стенок, чтоб не растаяли.

— Завтра наготовим щепы для растопки, — сказал лётчик. Да чистую жестянку, чтоб чай кипятить, да сухарей насушим.

— Для кого сухарей? — удивился Олешек.

— Для неизвестного друга, — сказал лётчик. — Пойдёт человек по лесу в буран, промёрзнет зуб на зуб не попадает. И вдруг вот она, зимовьюшка наша! Входи, друг, грейся чайком, зимуй хоть целую зиму.

Вечером дома на кухне Олешек выбрал самое сухое, самое прямое без сучков полено и спрятал его к себе под кровать.

— Что за полено в комнате? — удивилась мама. — И зачем ты его завернул в газету?

— Мне нужно! — сказал Олешек. — Мы с моим знакомым лётчиком будем щепки щепать. Придёт человек замёрзший, а для него всё уже готово: пожалуйста, разводи огонь, грейся чайком.

— Да какой человек? — ещё пуще удивилась мама, а папа поднял глаза от газеты и серьёзно и внимательно взглянул на сына.

— Неизвестный друг! — ответил Олешек. И всё рассказал про зимовьюшку.

Тогда папа молча отложил газету, поднялся, раскрыл свой складной нож и нащепал из полена целую стопку щепок. Связал их бечёвкой в аккуратную вязанку и сказал:

— Получай, сынок, неси в свою зимовьюшку! И товарищу лётчику привет передай.

— А сухой заварки у вас небось нету? — спросила мама и положила рядом с вязанкой маленькую, только что начатую пачку чая.