Октябрь - Страница 20

В этом вопросе, при согласовании которого было выдвинуто весьма необычное условие, тесно переплелись – но не смешались – радикализм и готовность к примирению и согласию.

Вновь проявив решительность, солдаты выдвинули ультиматум главе Военной комиссии Временного комитета Государственной думы полковнику Энгельгардту. Они потребовали, чтобы он отдал приказ о выборах (как он позже вспоминал) «младших офицеров». Однако возглавлявший Временный комитет Государственной думы Родзянко от имени думского комитета немедленно отклонил это «левацкое» требование, предоставив полковнику Энгельгардту возможность изыскивать способы утихомирить разъяренных солдат.

Однако перетягивание каната еще не было завершено: в тот же вечер, заручившись поддержкой Петросовета, солдаты вновь обратились в Военную комиссию думского комитета, потребовав от полковника Энгельгардта, чтобы им было предоставлено право совместно с Временным комитетом Государственной думы выработать правила руководства войсками. Когда он отверг эту очередную инициативу, солдаты ушли, не скрывая своего возмущения.

«Тем лучше! – воскликнул один из них. – Тогда мы сами напишем их!»

В 6 часов вечера переполненный Исполком Петросовета (в него вошли также новые представители от солдат, большевики, меньшевики, эсеры, независимые делегаты и один кадет) возобновил прения о власти. Умеренные делегаты вновь призвали к активному сотрудничеству с думским комитетом. Однако, как вспоминал Николай Суханов, независимый делегат из числа интеллигентов, близкий к левому крылу меньшевиков, преобладало мнение о том, что задача Петросовета заключалась, скорее, в том, чтобы заставить либеральную буржуазию взять власть. Согласно концепции меньшевиков, либеральная буржуазия в конечном итоге являлась необходимым фактором неизбежной (и неизбежно буржуазной) революции. И чрезмерно жесткие условия для достижения компромисса, безусловно, могли отпугнуть робкого буржуа-либерала от выполнения своей исторической роли.

Руководствуясь данной концепцией, Исполком Петросовета выработал девять условий своей поддержки Временного правительства:

1) амнистия для политических и религиозных заключенных;

2) свобода слова, печати и забастовок;

3) создание демократической республики путем всеобщих, справедливых, прямых выборов (к участию допускалось только мужское население) путем тайного голосования;

4) подготовка к созыву Учредительного собрания как этап формирования постоянного правительства;

5) замена полиции народной милицией;

6) выборы в местные административные органы в соответствии с третьим пунктом;

7) ликвидация сословных, религиозных и национальных ограничений;

8) самоуправление в армии, включая выборы офицеров;

9) запрет на вывод из Петрограда или разоружение революционных воинских частей.

Принципиальным моментом являлось то, что, подтверждая возложенную на себя роль надзорного органа, Исполнительный комитет проголосовал также (тринадцать против восьми) за то, чтобы его члены не входили в состав Временного правительства, которое должен был сформировать думский комитет.

Это были достаточно умеренные требования. Левые представители вели себя в основном спокойно. Главным источником хаоса являлись большевики, которые никак не могли определиться относительно того, как бы им вновь продемонстрировать свой главный отличительный признак: последовательное неприятие либерализма.

Наиболее радикальными пунктами в предложенном списке были те, которые касались армии. Они были внесены по требованию солдатских депутатов, рассерженных неуступчивостью полковника Энгельгардта. И пока не отошедших от гнева.

Измученный Исполком делегировал к солдатам своих представителей, чтобы помочь тем сформулировать свои особые требования. Все сгрудились в небольшой комнатке, Соколов сгорбился над неосвещенным столом, записывая солдатские требования (для чего еще было необходимо перевести их на юридический язык). Спустя полчаса на свет появилось то, что Лев Троцкий позже назовет «хартией вольностей революционной армии» и «единственным достойным документом Февральской революции». Этот документ был создан не Исполкомом Петросовета, а самими солдатами. Это был Приказ № 1.

Он состоял из семи пунктов:

1) создание в воинских частях выборных солдатских комитетов;

2) избрание солдатских депутатов в Петросовет;

3) подчинение солдат в политических действиях Петросовету;

4) подчинение солдат Военной комиссии Временного комитета Государственной думы – за исключением тех случаев (вновь, так как это особенно важно), когда они противоречат приказам и постановлениям Совета;

5) передача всего оружия в распоряжение и под контроль солдатских комитетов;

6) обеспечение воинской дисциплины во время службы при соблюдении полных гражданских прав в другое время;

7) отмена титулования офицеров и использования офицерами уничижительных выражений в отношении нижних чинов.

Приказ № 1 отдавал приоритет во власти над войсками Петросовету, а не думскому комитету, а также предоставлял в полное распоряжение Петросовета оружие Петроградского гарнизона. Тем не менее Исполком Петросовета с его странной мешаниной из схоластического марксизма и политической нерешительности не желал, чтобы ему была таким образом дарована власть.

Однако, как бы там ни было, была ли здесь проявлена нерешительность или осторожность, Приказ № 1, по существу, явился серьезным ударом по традиционной системе власти командного состава – и он останется символом этой перемены.

В последних двух пунктах Приказа № 1 шла речь об обеспечении солдатской чести, их человеческого достоинства, то есть о том, чего наиболее радикально настроенные рабочие добивались с 1905 года. Солдаты русской армии до февраля 1917 года все еще подвергались ужасным унижениям. Они не могли читать книги или газеты, относившиеся к каким-либо политическим обществам, без разрешения посещать лекции или спектакли. Они не могли вне службы носить гражданскую одежду. Они не могли питаться в ресторанах или ездить на трамваях. А офицеры, в свою очередь, обращались к ним, используя унизительные прозвища. Таким образом, это была борьба против унизительной фамильярности, проявление классовой враждебности к соответствующим грамматическим формам.

Солдаты, как и рабочие, требовали, чтобы к ним обращались уважительно: «гражданин». Это слово теперь стало использоваться весьма широко, словно, по выражению поэта Михаила Кузмина, «грамматика его впервые выдумала».

Революция и ее язык очаровали его, ему принадлежат следующие строки: «Жесткая наждачная бумага отполировала все наши слова».

Генерал-адъютант Иванов прибыл с ударными частями в Царское Село, где царица, одетая в форму медсестры, ухаживала за больными корью детьми, с опозданием. Царица опасалась, что появление генерал-адъютанта Иванова может обострить политическую ситуацию, однако его миссия, по существу, на этом была уже завершена: от начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева пришло указание прекратить дальнейшее продвижение.

Незадолго до восьми вечера царь Николай II прибыл в Псков. Председатель Временного комитета Государственной думы Родзянко обещал также приехать туда, чтобы встретиться с ним, однако теперь он вместо этого лишь передал свои извинения. Он готовился к переговорам между думским комитетом и Петросоветом, что явилось для Николая II полной неожиданностью.

Гарнизоном старинного города Пскова командовал генерал-адъютант Рузский. На встречу царя генерал-адъютант опоздал, выглядел издерганным, был резок и обут в резиновые сапоги. Такое возмутительное пренебрежение принятым церемониалом было на грани неприличия. Царь, однако, воздержался от каких-либо замечаний. Он позволил генерал-адъютанту свободно изложить свое мнение и попросил дать оценку ситуации.

«Прежние способы, – осторожно высказался Рузский, – уже изжили себя».