Окончательная синхронизация - Страница 19

До самой комнаты Эвелины мы прошли в скорбном одиночестве. Ни одна собака не ринулась нам навстречу, никто не поинтересовался, почему уборщик бродит в неурочное время по служебным помещениям. И уж тем более никто не сделал большие глаза, увидев, как он закатывает грязную телегу в жилую комнату.

Самое обидное, это когда готовишься, стараешься, наряжаешься, а гости бац и не пришли – так и сидишь, как дурак с помытой шеей. Обидно, конечно, такой актерский запал пропал впустую. Я, можно сказать, рожден для сцены, а кто оценит?

Пижон ты, Сеня! Пижон и пошляк! По твоей милости девушка теперь уже не девушка, а быть может даже мать твоего будущего ребенка. А ты ее сваливаешь с тележки, как тюк с тряпками и довольно бесцеремонно раскладываешь на кровати. Одеялом укрой, песенку колыбельную спой!

Ага! Ты еще приляг рядышком, чтобы спокойно уснуть. И пусть весь мир подождет! Где-то мы это уже слышали, только миру обычно совершенно наплевать на наши пожелания. Мир никому ничего не должен и никого ждать не будет. Земля провернется вокруг оси и унесет вдаль все, что тебе дорого. Раздавит бабочку под колесом истории, равнодушно заглянет в глаза умирающего старика, не отзовется на зов заблудшего, не порадуется за счастливого.

Ты сам творец своих радостей и печалей. Мир для тебя – это близкие тебе люди, а они не могут подождать. Так что глупости все это. Поменьше лирики, Сеня, нам еще спасать этот самый мир, между прочим, а ты тут в философию ударился! Так что спи, Эвелина, душа моя. Закончится вся эта заваруха, тогда и займемся с тобой настоящей любовью, а не этим эротическим бодибилдингом. Если, конечно, к тому времени ты, милочка, не найдешь себе новый тренажер для секса.

А телега? Телегу нужно вернуть на место! По возможности вернуть шмотки, чтобы не возбуждать расследований на пустом месте. Так что снимай, душа моя, одежку уборщицы и оставайся под одеялом в чем мать родила. Оказывается это чертовски приятно раздевать до гола спящую женщину! Кто бы знал, Сеня? Свою одежку долой и… а вот это сильно потом, а пока натянем шорты дурацкого розового цвета и бегом по коридору с телегой. Мне фартило не по-детски – я рысцой пробежал туда и обратно, не встретив ни одной живой души, вернулся в комнату Эвелины и замер в раздумьях – что дальше? В таком виде будет сложно добраться до своей комнаты, но как получить требуемое, находясь в другом конце базы?

Кстати, пока моя возлюбленная спит сном невинного младенца, комната в полном моем распоряжении. Пять минут спокойного отдыха и размышлений стоят часового марш-броска в неизвестность, по крайней мере, это утверждал какой-то там великий полководец.

***

Я уселся в кресло и впал в глубокую задумчивость. Пора уже проанализировать накопившиеся факты. В сознании спецов я не обнаружил сексуального центра по той простой причине, что многочисленные болевые маркеры прямиком выводили меня на болевой базис. К тому же боль для них дело более частое, чем секс. Поэтому секс не вызывает у них той бури эмоций, которую я к своему удивлению, обнаружил у Эвелины.

Эвелина – девушка хрупкого телосложения, по этой причине должна тщательно оберегать себя от всякого рода опасностей или быть под надежной защитой, которая гарантирует отсутствие опасности и боли. Ее болевой базис не развит, нет боли – нет необходимости увеличивать базис.

Хотя, если так рассуждать, то и сексуальный базис не мог развиться в ее сознании по причине полного отсутствия секса. Тогда почему он так развился? Или это особенность построения исключительно женской базисной системы? Мужчины ориентированы на боль, женщины на секс. Первые охотятся, воюют, защищают. Вторые беременеют, рожают, заботятся о потомстве.

Примем как рабочую версию, для более точных выводов нет опытных данных. Но какие-то выводы я должен делать, чтобы двигаться вперед? Видимо я сильно задумался, не сразу заметив, что Эвелина проснулась и с огромным удивлением смотрит на меня подслеповатыми глазами, в которых большими буквами светится вопрос: «Ты кто?!»

Ей хватило ума и выдержки, чтобы не заорать благим матом, за что я тотчас сказал ей «Спасибо!»

– Что?

– Я говорю, спасибо!

– За что?

– За то, что ты не заорала благим матом.

– А я должна была?

– Десять девушек из десяти это сделали бы немедленно, – грустно заметил я.

– Значит, по-вашему, я не девушка? – наморщив лоб, поинтересовалась она ехидным голосом.

– Хм-м-м, – смутился я, – а ты как думаешь? После того, что у нас было…

– Кстати, я не помню, чтобы мы переходили на ты и что это, по-твоему, черт возьми, у нас с тобой было? – совершенно нелогично перешла на «ты» Эвелина.

– Ты серьезно ничего не помнишь? – с тайной надеждой спросил я, – Такое… – я помахал в воздухе пальцами, – трудно не запомнить.

– Так, даю пять секунд на объяснение, после чего, как ты любезно подсказал, ору благим матом!

– С чего бы это? Ну, сижу и сижу себе, может, ты сама меня пригласила? Вдруг свидетели есть? Заорешь, набежит народ, получится очень неудобно, особенно учитывая в каком ты виде, – я улыбнулся, представив себе эту сцену.

– Я. Тебя. Пригласить. Никак не могла! – отрезала она, делая четкие акценты на каждом слове. В ее глазах разгорался опасный огонек.

– Тогда как я оказался в этой комнате, по-твоему? – когда не знаешь, что ответить, задавай вопросы.

Атака, лучшая защита. Почему, собственно говоря, я должен сам выдумывать причину своего появления здесь?

– Ну… я… ты… – смутилась она, – мы что много выпили? – неожиданно спросила она, – Я почему-то совершенно ничего не помню, – огонек погас также внезапно, как появился, сменившись неуверенной улыбкой

Выпили? – а чем не идея.

– Ну да, выпили, повеселились, потом ты пригласила меня к себе! – вдохновенно врал я.

– И…?

– Слушай, я как то не привык рассказывать о таком, э-э-э, как бы это сказать помягче? Ну-у-у, если ты действительно ничего не помнишь… – я изобразил сомнение в голосе. – В общем, мы с тобой буквально полчаса тому назад предавались страстной любви! А потом ты уснула, как младенец, – я широко улыбнулся и развел руками, мол вот так вот получилось.

– Ложь! Наглая ложь! – она задохнулась от возмущения и попыталась вскочить с кровати, чтобы отдубасить меня, по всей видимости.

Ее попытка закончилась неудачей, она слабо ойкнула и, схватившись за низ живота, осела на кровати. Ее глаза налились слезами, носик покраснел, а плечи затряслись от подступающего плача.

– Что ты со мной сделал, подонок? Ты… меня… из.. из… изнасиловал? – с трудом высказала она страшное предположение.

– Вот только не надо! Это еще нужно посмотреть, кто кого изнасиловал! – начал оправдываться я.

– По-твоему получается, что это я накинулась на тебя и сама довела себя до такого состояния? – она прижала ладошки к низу живота.

– Ага! – честно признался я, оставив в стороне причину такого ее странного поступка, – Если бы я… то есть ты не уснула, то меня бы сейчас откачивали в реанимации. Ты случайно не сексуальная маньячка? – я попытался превратить трагедию в фарс.

– До сих пор не замечала за собой таких привычек! – сухо отрезала она, – И где моя одежда?

– Извини, дорогая, ты порвала нашу одежду в клочья, поищи в шкафу что-нибудь взамен. Кстати, я не откажусь и от приличных штанов для себя.

– Я порвала? То есть совсем всю? В клочья? И ты видел меня голой?

– Видел, – с виноватым, но явно довольным видом кивнул я, умолчав, что не только видел, но еще и разглядывал.

– И как?

– Что как?

– Тебе понравилась? Как я вообще, в твоем вкусе? – она смотрела на меня с искренним интересом.

– Ты соображаешь, что несешь? – от возмущения я чуть не подавился. – Тут такое с тобой случается, а тебе интересно, как ты при этом выглядела. У тебя точно ничего в голове не сдвинулось?

– Слушай, но ведь ЭТО уже произошло. Я не могу ЭТО изменить, почему бы мне не поинтересоваться у мужчины, который проделал со мной ЭТО, как я ему понравилась? Что тебе кажется странным в этом вопросе? – в ее голосе звучала железная логика мамочки, уговаривающей ребенка скушать еще немного каши.