Око Мира - Страница 49

– Я... По-моему, я почувствовала... что-то, но... Наверное, вы ошибаетесь во мне. Извините, если я напрасно отняла у вас время.

– Не напрасно, дитя мое. – Легкая улыбка удовлетворения скользнула по губам Морейн. – Последний огонек был только твоим.

– Да? – воскликнула Эгвейн, затем сразу же помрачнела. – Но он ведь был едва заметен.

– А теперь ты ведешь себя как глупая деревенская девчонка. Большинству из тех, кто приходит в Тар Валон, нужно многие месяцы учиться, прежде чем они добьются того, что ты сейчас сделала. Ты можешь далеко пойти. Когда-нибудь, возможно, даже станешь Престолом Амерлин, если будешь усердно учиться и упорно работать.

– Вы так думаете?.. – С восторженным криком Эгвейн обвила руками Айз Седай. – О, благодарю вас! Ранд, ты слышал? Я буду Айз Седай!

Перед тем как все легли спать, Морейн поочередно, стоя на коленях, возложила каждому руки на голову. Лан заворчал, что это ему не нужно и что ей следует поберечь силы, но остановить ее не пытался. Эгвейн самой хотелось новых впечатлений, Мэт и Перрин явно побаивались предстоящего, но в то же время и возразить боялись. Том дернулся было от руки Айз Седай, но она схватила его седую голову, одарив взглядом, не допускающим подобных глупостей. В течение всей процедуры менестрель хмурился. Убрав руки с его шевелюры, Морейн насмешливо улыбнулась. Менестрель нахмурился еще больше, но выглядел он посвежевшим. Как и все.

Ранд вжался в нишу между двумя стволами, надеясь, что его не заметят. Едва он привалился спиной к неровной стене, как глаза стали слипаться, и ему пришлось заставлять себя держать их открытыми. Поднеся кулак ко рту, юноша постарался скрыть зевок. Немножко сна, час-другой, и он будет в порядке. Тем не менее Морейн не забыла о нем и не пропустила.

Ранд вздрогнул от прикосновения к своему лицу ее прохладных пальцев и сказал:

– Мне не... – Глаза его изумленно расширились. Усталость вытекла из него, словно поток, бегущий по склону холма; тупая, тягостная боль отступила, растворясь в смутные воспоминания, и исчезла. Ранд ошарашенно уставился на Морейн. Та лишь улыбнулась и отняла руки.

– Вот и все, – сказала Морейн с усталым вздохом, и юноша вспомнил, что для себя она такое сделать не может. Да, она лишь выпила немного чая, отказавшись от хлеба и сыра, которые ей настойчиво предлагал Лан, а потом прикорнула подле костра. Казалось, она уснула сразу же, едва только завернулась в плащ.

Остальные, за исключением Лана, улеглись там, где нашлось место, чтобы вытянуться, хотя Ранд не мог представить, зачем это нужно. Себя он чувствовал так, словно уже провел целую ночь в мягкой постели. Но не успел он прислониться спиной к бревнам, как волной накатил сон. Когда часом позже Лан легким толчком разбудил его, у Ранда было такое ощущение, будто отдыхал он три дня подряд.

Страж разбудил всех, кроме Морейн, и строго шикал на любой звук, который мог бы потревожить ее сон. И все равно он не позволил им надолго задержаться в уютной древесной пещере. Солнце не успело высоко подняться над горизонтом, – всего на два своих диаметра, – а все следы ночевки были уничтожены и отряд уже верхом двигался в сторону Байрлона, – не спеша, чтобы поберечь лошадей. Глаза Айз Седай были затуманены, но в седле она сидела прямо и уверенно.

Над рекой по-прежнему висел густой туман, серая стена противилась попыткам тусклого солнца развеять ее и скрывала Двуречье. Ранд все посматривал через плечо, надеясь в последний раз увидеть родные места, пусть даже Таренский Перевоз, пока туманный вал на берегу реки не пропал из виду.

– Никогда не думал, что окажусь так далеко от дома, – произнес Ранд, когда река и туман спрятались за деревьями. – Помните, когда-то Сторожевой Холм казался неблизким путем? – Всего два дня назад. А кажется – вечность.

– Через месяц-другой мы вернемся, – сказал Перрин неестественно напряженным голосом. – Подумай, что дома говорить будем.

– Даже троллоки не могут гоняться за нами вечно, – сказал Мэт. – Сгореть мне, не могут. – Тяжело вздохнув, он привстал в стременах и тяжело опустился в седло, словно не поверив собственным словам.

– Тоже мне, мужчины! – фыркнула Эгвейн. – У вас на носу приключение, о котором вы все время болтали, а уже говорите о доме. – Она вздернула подбородок, однако Ранд уловил в ее голосе дрожь, уловил именно сейчас, когда Двуречья нельзя было увидеть.

Ни Морейн, ни Лан не пытались успокоить ребят, ни единым словом уверить, что они, конечно же, вернутся домой. Ранд гнал от себя мысли о том, что это могло означать. Даже отдохнув, он был слишком полон разных сомнений, чтобы искать еще лишнюю причину для беспокойства. Сгорбившись в седле, юноша принялся грезить, как он бок о бок с Тэмом пасет овец, ухаживает за ними на пастбище с густыми сочными травами, как поют весенним утром жаворонки. О поездке в Эмондов Луг, о Бэл Тайне, – какой он обычно бывает: с танцами на Лужайке, нисколько не думая о том, что можно запутаться в своих ногах. Ранд ухитрялся уходить в такие мысли надолго.

Дорога в Байрлон заняла почти неделю. Лан ворчал что-то о медлительности путешествия, но именно он задавал темп и заставлял остальных держать его. Себя же и своего жеребца, Мандарба, – Лан сказал, что это имя на Древнем Языке означает «Клинок», – он не очень щадил. Страж покрывал расстояние вдвое больше, чем они, галопом посылал своего вороного вперед, – меняющий цвет плащ кружился и вился на ветру, – ведя разведку местности впереди, или отставал, чтобы осмотреть оставленные отрядом следы. Однако как только кто-либо другой пытался чуть ускорить бег своей лошади, тут же раздавалось резкое напоминание беречь животных и язвительное замечание о преимуществах пешего хода при нападении троллоков. Даже Морейн доставалось от Стража, когда она позволяла белой кобыле прибавить шаг. Кобыла звалась Алдиб; на Древнем Языке – «Западный Ветер», ветер, что приносит весенние дожди.

Рейды Стража ни разу не выявили никакого признака погони либо засады. Об увиденном он сообщал лишь Морейн, и так тихо, что подслушать не было никакой возможности, а остальным Айз Седай говорила только то, что, по ее мнению, им следовало знать. Поначалу Ранд оборачивался не переставая. И не он один. Не раз Перрин проводил пальцами по топору, а Мэт скакал со стрелой, наложенной на тетиву, – на первых порах. Но на дороге не появлялось ни троллоков, ни фигур в черных плащах, а в небе не пролетал Драгкар. Понемногу Ранду начинало казаться, что они, наверное, и в самом деле ускользнули от преследователей.

Лес, даже там, где деревья росли гуще, не был таким уж хорошим укрытием. К северу от Тарена своей цепкой хватки зима не ослабляла с тем же упорством, что и в Двуречье. Купы сосен, елей, болотного мирта, тут и там островки лавра и других пахучих кустарников ярко выделялись на фоне голых серых ветвей. Даже почек на ветвях не было. Кое-где лишь отдельные побеги новой поросли пробивались на бурых лугах, лежавших под гнетом зимних снегов. Да и по большей части здесь пускали ростки жгучая крапива, грубый чертополох, резко пахнущие травы. На обнаженной почве лесного настила до сих пор тенистыми заплатами-сугробами под низкими ветвями вечнозеленых деревьев упорно держался последний снег. Все постоянно кутались в плащи: скудное солнце совсем не грело, а ночной холод пробирал до костей. Птиц, даже воронов, здесь было едва ли больше, чем в Двуречье.

Ничего неправильного в медлительности их движения не было. Северный Большак – Ранд продолжал называть дорогу именно так, хотя и подозревал, что тут, к северу от Тарена, у нее может быть другое название, – все так же бежал прямо на север, но по настоянию Лана их путь огибал тракт и шел через лес столь же часто, как и по самой наезженной дороге. Деревня, или ферма, или любой признак человека или поселения, хоть их и попадалось немного, заставляли отряд сворачивать в сторону и делать крюк, обходя их. За весь первый день Ранд не заметил никаких свидетельств того, что в этих лесах когда-то бывали люди, – не считая самой дороги. Ему пришло на ум, что, даже когда он добирался до подножий Гор Тумана, он не был так далеко от человеческого жилья, чем в этот день.