Океан. Выпуск седьмой - Страница 72

Тур велел мне идти на «Славск» для связи. Кроме того, мне необходимо поговорить с Москвой и попросить разрешения для «Славска» на дальнейшую буксировку «Тигриса». Одному мне уходить не хочется, и я приглашаю Карло. Ветер свирепствует, волны трехметровой высоты. Мы с огромным трудом подходим к «Славску» и кое-как забираемся по штормтрапу. Мотобот же поднимали около часа.

Наконец «добро» Москвы на буксировку получено. Тут же связываюсь по рации с Туром, договариваемся удлинить буксирный конец метров на 250 и продолжать буксировку. Тур просит держать минимальную скорость, я советую ему держаться в кильватер «Славску», чтобы он заслонял «Тигрис» от ветра. Капитан «Славска» организовал все необходимое — буксирный конец удлинили, на корме дежурили постоянные вахтенные (привлекли даже доктора), в машине — двойная вахта. На мостике все начеку. Рация постоянно работает.

Перед сном еще раз связался с Туром по радио, он сказал, что у них все в порядке. Ночью я спал в удобной и широкой капитанской постели, но спал беспокойно — как оказалось, не зря.

В 7.00 ко мне пришел Игорь Антонович и сказал, что буксир оборвался и что сейчас начнется операция по поимке «Тигриса». Я вылетел на палубу. Ветер штормовой, семь-восемь баллов, волна три метра. «Тигрис» неуправляем. Его швыряет и колотит со всех сторон. Шлюпку спустить невозможно, вернее, очень опасно. Капитан решает отдать буксир прямо с борта «Славска». Операция не только рискованная, но невероятно трудная, ведь маневрировать большущим «Славском» вокруг хрупкого «Тигриса», — задача чрезвычайно сложная.

Тем не менее капитан справляется с ней блестяще. Правда, помогают ему и наши ребята: Асбьёрн и Детлеф спускают «Зодиак» и гребут к «Славску», ловят выброску, но судно относит, и выброску приходится отдавать. Новый заход «Славска». Беда — к беде: у Детлефа ломается весло, гребут одним. Вновь выброска у них, на этот раз удачно, конец буксира закрепляют на «Тигрисе» — и снова в путь. Очень медленно, два с половиной — три узла, против ветра, против течения, но по направлению к Бахрейну.

Сейчас будет уместным задать вопрос: почему именно к Бахрейну? И ответить на него. Тур наметил Бахрейн с самого начала: там проводятся очень интересные археологические раскопки. Но сейчас во главу угла поставлено иное: после той ночи мы поняли, что идти дальше с нашим парусом невозможно, он непрочен и не приспособлен для маневрирования. Первые наши мили в Персидском заливе показали это со всей очевидностью.

Итак 5, 6, 7 и 8 декабря мы шли за «Славском». В ночь на восьмое ветер переменился на северный, и всю ночь мы шли с отличной скоростью. Так что стали приближаться к Бахрейну быстрее, чем предполагали. Посоветовавшись с Туром, мы решили, что «Славск» подтянет нас к северной части острова, на расстояние пять-шесть миль, далее вызовем буксир и на буксире пойдем к Манаме — столице Бахрейна.

Я связался с Бахрейном и сообщил им наш план. Бахрейн же ответил, что советским судам вход в порт запрещен! Когда я передал об этом на «Тигрис», возмущению не было предела. Но что делать?

Вскоре к нам подошел катер береговой охраны. «Славск» застопорил машины, спустил мотобот, и вот мы с Карло вновь у себя дома. Ребята встретили нас с такой радостью, будто после долгой разлуки. Распрощались с Игорем Антоновичем. «Славск» посигналил нам на прощанье, и мы пошли на буксире катера береговой охраны к острову. Спасибо тебе, «Славск»…

Утром все проснулись рано, вероятно, из-за того, что было необычно тихо. Ветра почти нет, яркое солнце, справа по-прежнему скалы, горы. За ночь мы прошли Ормузский пролив и теперь находимся в Оманском заливе, то есть, по существу, уже в Индийском океане. Ура! Мы все-таки миновали этот проклятый пролив. Может быть, теперь начнется полоса удач?

Сегодня последний день года. Представляю, что сейчас делается в Москве. А у нас спокойно. Но мы тоже готовимся. Вспомнил: ровно десять лет назад я встречал 1968 год в Индийском океане на острове Кергелен.

Сегодня все помылись и обрядились в чистое белье. Герман и Тору плавали под водой и осмотрели дно лодки, гуары и место, где сделана заплата на носу. Все пока отлично.

Весь день лодка едва-едва двигалась вперед, так как ветра практически нет и мы просто медленно дрейфуем, подгоняемые изредка порывами норд-оста.

В 17.00 стемнело. Н. Р. колдует на камбузе — он готовит праздничный ужин. Тур достал заветные две банки икры, Н. Р. приберег шампанское. Сварили грог, приготовили спагетти. Норрис принес свои светильники. Посреди стола водрузили захваченную мною из Москвы елку. Как теперь быть с вахтой? Тур решил выбросить плавучий якорь и лечь в дрейф. Карло воспротивился и остался на мостике.

Стол наш сиял огнями: из пластиковых бутылок нарезали цилиндры и внутрь поместили свечи, над нашими головами сиял светильник Норриса. На столе икра черная, красная. Я посмотрел на эту красоту и понял, что без Карло это не праздник. Я пошел на корму и сказал ему об этом. Он вздохнул и согласился. Мы живо выбросили за борт маленький плавучий якорь — и вот все одиннадцать за столом.

Тур произносит тост за уходящий год. Наливаем в кружки грог, и пошло веселье. После грога — шампанское за Новый год, икра, затем спагетти, затем сладости, кофе. Норрис одарил всех смешными игрушками. Кому досталась лягушка, кому — слон… Веселились мы часов до двадцати одного, а затем пошли на корму сниматься с якоря. На вахте остались Норман и Рашад, остальные пошли спать.

Сегодня ночью мы стоим в паре с Германом с 22.00 до 24.00. Это очень удачно, так как я должен выпить под бой курантов и прочитать письмо из дома. Все было тихо и спокойно до 23.00. Я сидел на перилах мостика, Герман слушал по радио испанскую музыку, перед нактоузом компаса у нас горела керосиновая лампа и стояли два пустых стакана и бутылка коньяка. Но с 23.00 изменился ветер, и парус начал полоскать. Когда мы закончили возиться с парусом, я глянул на часы и ахнул — 23.55! Я быстро настроил приемник и услышал голос Левитана и новогоднее поздравление, вернее, последнюю часть его. Когда же начали бить куранты, я налил коньяк в стаканы, но парус вновь стал бешено хлопать. Пока я крепил его, куранты пробили. Но все же спустя пять — семь минут мы с Германом чокнулись, выпили, обнялись, пожелали друг другу счастливого Нового года. После этого разбудили Детлефа и Н. Р. и сказали им, что наступил уже 1978 год и им пора на вахту.

А мимо бесконечной чередой шли корабли. Ярко освещенные, они шли быстро и деловито, нагоняя на нас волну, которая раскачивала «Тигрис». Светила полная луна, слева маячили горы. Фантастика, а не новогодняя ночь!

Ночь прошла спокойно. С двух до четырех мы с Германом отстояли вахту. Было ветрено и холодно, тучи затянули небо, стало очень темно. Во всех направлениях виднеются корабли. Один из них шел нам навстречу. Я в это время сидел на банке и спокойно курил. Вдруг, услышав шум двигателей, я встал на скамейку и глянул через крышу хижины. Слева от нас метрах в двухстах проходил здоровенный танкер. Мне стало жутко: ведь «Тигрис» не нес никаких опознавательных огней. Герман же невозмутимо продолжал курить.

Мы сменяем друг друга каждые тридцать минут. Управлять кораблем сейчас легко, весло работает безупречно. Вахту каждый из нас стоит с правой стороны капитанского мостика. Именно здесь расположен деревянный нактоуз с компасом. Ночью компас освещается изнутри и смотрит на тебя, как гигантский красный глаз. Нужно, чтобы определенный сектор этого «глаза» смотрел постоянно в одну сторону — по ходу лодки. И вот, став на вахту и взяв в руки рукоять весла, ты начинаешь тридцатиминутный «раунд». Ветер и волны помогают этому компасному сектору не стоять на месте, а кататься то вправо, то влево, но и ты не дремлешь, стараешься его опередить. Правда, «глаз» обладает инерционностью, он как бы выжидает, а затем сектор неожиданно начинает свой бег по кругу. Вот тут его и надо остановить, повернув весло и заставив лодку идти в другую сторону.