Океан. Выпуск седьмой - Страница 68
По привычному пути, ничего не ломая, идти легче. Но этот путь не для Водяницкого. У него перед глазами стояли мощные морские течения, выгрызающие берега сероводородного слоя и выносящие их наружу, в кислородный слой.
Водяницкий не доверяет себе, проверяет все снова и снова. Наконец при встрече он решается высказать эту мысль геофизику академику В. В. Шулейнину. И тот неожиданно для Водяницкого отвечает:
— Ну что ж, теоретически все правильно. А практически это еще надо проверить… И доказать!
Огромный размах предстоящих исследований Водяницкого не пугает. Он все продумал. Людей, кто вместе с ним трудится над этой проблемой на биологической станции, явно недостаточно. Надо привлечь коллективы всех научных организаций, занимающихся Черным морем, объединить усилия и организовать работу совместно. Он выступил инициатором и организатором созыва первой конференции по координации исследований на Черном море.
Водяницкий не мог не говорить на ней о своих выводах. Сто пятьдесят ученых из разных городов, представляющие десятки научно-исследовательских институтов, университетов, биологических станций, рыбоводов и рыбаков, слушали доклад, и Владимир Алексеевич видел на многих лицах недоумение, недоверие и даже гнев: как он смеет сомневаться в том, что уже вошло во все учебники мира!
Доклад вызвал жаркие споры. Но голос сторонников укоренившегося взгляда на природу Черного моря был слышен громче.
В. К. Солдатов, один из крупнейших ихтиологов, изучавший возможности рыбного промысла, заявил с трибуны конференции, что не доверяет результатам исследований Водяницкого вообще.
Примерно так же реагировали гидрохимики, гидробиологи, планктонологи. Старая теория настолько прочно укоренилась в мозгах людей, что расстаться с нею был не в силах даже В. Н. Никитин, предшественник Водяницкого на Севастопольской биологической станции, который во время экспедиции при изучении зоопланктона в открытых водах получил данные, явно противоречащие утвердившемуся мнению о бедности жизни в море.
И все же высказанная Водяницким мысль существовала и действовала. В 1937—1938 годах А. П. Голенченко и В. А. Кротов с самолетов наблюдали перемещение больших скоплений дельфинов и косяков рыб на всем пространстве Черного моря. Семен Михайлович Малятский возглавил небольшую экспедицию АзЧерНИРО. Его работы по исследованию питания дельфинов подтвердили предположения Водяницкого: дельфины в открытых водах питаются шпротом. Рыба водится в открытом море далеко от берегов на глубине 40—80 метров.
Рыбаки заговорили о том, что укоренившийся взгляд на Черное море не соответствует действительному положению. В «Известиях» 25 января 1941 года появилась подвальная статья А. Морозова «Изучение моря», которую автор начал так:
«Про Черное море сочинили унылую легенду, что оно бедно рыбой, что сероводородная «зона смерти», отравив своим вонючим дыханием глубины черноморского бассейна, сделала его малопродуктивным.
Научные работники Карадагской биологической станции не считали рыб в Черном море, не исследовали кривых ежегодных уловов хамсы и кефали. Они реабилитируют его при помощи планктонной сети, сделанной из шелка…»
Дальше замалчивать мнение Водяницкого стало невозможным.
В 1941 году Владимиру Алексеевичу было присвоено звание профессора.
В годы Великой Отечественной войны Водяницкий вел исследования на озере Иссык-Куль, руководил биологическим стационаром и, заменив молодых преподавателей, ушедших на фронт, вел несколько биологических курсов в сельскохозяйственном техникуме.
Ушедшие на войну с колхозных полей и ферм нуждались в замене, на их место готовили кадры зоо- и агротехников из девушек.
Самоотверженный труд профессора был достойно оценен родиной: в 1945 году он был награжден орденом Трудового Красного Знамени и медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». В 1944 году президиум АН СССР вновь назначил Водяницкого директором Севастопольской биологической станции.
Выехать сразу же в Севастополь Владимир Алексеевич не мог, Ростовскому университету он был в то время нужнее: замещая других преподавателей, находившихся на фронте или погибших, он читал несколько курсов. В июле 1945 года, когда, наконец, на станцию приехал Водяницкий, работать еще было негде. В отремонтированных кабинетах северного крыла пришлось временно поселить сотрудников. Центральная часть здания и южное крыло были разрушены, строительная бригада разбирала завалы.
Выстроенное в начале века академиком А. Ковалевским здание биостанции пришлось не только восстанавливать, но и пристраивать к нему крыло, делать второй аквариум. Большой размах исследований требовал новых лабораторий. Дело в том, что Академия наук СССР включила в план отделения биологических наук проблемы биологической продуктивности водоемов, и руководителем темы был назначен Водяницкий. Это была его большая победа. Новая гипотеза принята! Уже в 1946 году состоялась первая послевоенная экспедиция, положившая начало глубокому изучению Черного моря.
Владимир Алексеевич твердо стоял на своем:
— Надо вести исследования в водоемах непременно широким фронтом и комплексно. Только такое изучение приведет к пониманию закономерностей процесса воспроизводства и даст возможность им управлять.
Вот на что замахивался Водяницкий — на возможность УПРАВЛЯТЬ ЖИЗНЬЮ МОРЯ, поставить ее полностью на службу человеку! И пускай это было еще немыслимо далекое будущее, до которого он сам не доживет, — эту задачу он ясно видел впереди и стремился обеспечить ее решение.
В этой борьбе за глубокое изучение моря Советское правительство встало на сторону Водяницкого: в 1953 году шесть сотрудников Севастопольской биологической станции были удостоены правительственных наград. В том числе орденами Ленина были награждены В. А. Водяницкий, Н. В. Морозова-Водяницкая и В. Л. Паули, который наряду с текущей работой вел теоретические исследования в области морской гидробиологии. Эта поддержка окрылила Водяницкого и его товарищей по труду.
Дверь в лоджию была открыта, легкий ветерок шевелил легкие занавеси. Повернувшее на запад солнце освещало портрет немолодой женщины. Ее глаза смотрели доброжелательно и спокойно, губы тронула добрая улыбка. Портрет висел против письменного стола, и Владимир Алексеевич время от времени поглядывал на него. Это стало привычкой, которая не замечалась. С годами притупилась боль утраты, сгладилось острое горе, осталась только грусть от того, что верная подруга, шедшая рядом в самые трудные годы, перенесшая вместе с ним и горечь поражений и трудности исканий, не смогла разделить радости и торжества победы.
Раздался звонок. Владимир Алексеевич недовольно поморщился. Кто это, нежданный? Ему хотелось работать.
После того как прочел полученную телеграмму, настроение резко переменилось. Он забыл о работе. Вышел в лоджию. Раскаленный шар солнца, опускаясь к воде, постепенно терял свой нестерпимый блеск. Краски солнца густели, приобретали пурпурные тона. Легкая рябь воды в бухте пестрела синими, лиловыми, золотыми бликами, и, когда солнечный шар коснулся горизонта, все море вдруг вспыхнуло пожаром.
Водяницкий видел не заходящее солнце, а зловещий красный контейнер, заключающий в себе отходы атомного производства. Он опускался в море, радиация пронизывала всю толщу воды, заражая собой каждую молекулу. Альфа-, бета- и гамма-частицы проникают в анаэробы. Внутренние течения выносят сероводородные бактерии в верхний слой… Владимир Алексеевич зябко повел плечами, хотя термометр показывал почти тридцать.
Водяницкий перечитал сообщение: США и Англия внесли в Организацию Объединенных Наций предложение сделать Черное море местом захоронения отходов атомного производства, превратив его в атомную помойную яму для всего мира.