Океан. Выпуск седьмой - Страница 22

Ударила волна, красный фонтан из-под планшира плеснул. Шевелил белыми губами Костя:

— Ребята, что с моими ногами? Ребята!

Принесли лом, навалились. Согнулся лом, как гвоздь. Ни на дюйм не сдвинулся согнутый планшир!

— Принести домкрат!

— Какой домкрат? Почти к палубе прижало фальшборт.

Стояли, молчали моряки. Захлестывали волны. Дубела одежда. И каждый чувствовал себя виноватым. В чем? В том, что не он лежит под фальшбортом, а товарищ? А старпому Зорину и много лет спустя казалось, что упустил он что-то, не так сделал.

Принесли чехол со шлюпки. Зачем? Так лучше будет. Костя уже не стонал. Море, белые волны, серое небо в стеклянном взгляде.

Поднялся на мостик старпом Зорин. Спросил глазами капитан:

— Все?

Отвернулся, не ответил Зорин. Лбом в переборку уперся, задрожали плечи. Впервые смерть на море увидел. Свою бы легче встретил.

Тепло в рулевой рубке «Суры». Теплый старый пароход. Все среднее окно закрыла спина начальника Демина. Растерялся старпом. Доложил начальнику, что вывешены штормтрапы.

— Четыре только вот нашли.

— Почему только четыре?

Жалуется старпом на отдел снабжения, смотрит на капитана, ищет поддержки. Не слушает начальник Демин. Как стал после отхода у окна, так и стоит. Только иней счищает со стекла да отогревает его дыханием.

Не заметил Володя Шатров, как прошла вахта. Тронул за плечо сменщик, шепнул:

— Сдавай руль.

Сдать руль в такой момент? Не затем он пришел на «Суру»! Начальник Демин вон сколько уже стоит!

— Разрешите остаться на руле?

Громко спросил. Кто ответит? Капитан со старпомом переглянулись. Шевельнулась спина перед глазами, бас начальника:

— Пусть штурман останется на руле. — Повернулся начальник к Володе. Пронзительные глаза из-под кустистых бровей. — Ваша фамилия Шатров? Слушайте внимательно. Будем подходить к левому борту полным ходом. Как коснемся, стоп! Потом лево на борт и полный ход. Сразу же! Поняли маневр, Шатров?

— Так точно, понял!

Все понял Володя. Представил себе: подойдет под острым углом судно. Стоп. Навалится бортом. Скрежещут борта, высекают искры. Повиснут на трапах моряки. Подхватят их, выдернут на палубу. И лево на борт, и полный вперед. Опять заход за теми, кто остался.

Какой легкий руль! Только мелькают точеные спицы старого штурвала из мореного дуба. Жарко стало. Скинул шапку, куртку расстегнул.

Решил начальник Демин окно опустить. Дергает за винты. Намертво зажаты.

— Открыть окно. Закупорились! Ялту устроили!

Подскочил старпом, нажал. Звонко треснуло стекло, опустилось. Ворвался морозный воздух. Шевельнул чуб у Володи, забрался за воротник.

Ничего не замечает штурман Володя Шатров. Только курсовую черту да спину начальника Демина.

— Старпом, к телеграфу. Стоять у реверса в машине!

Отошел от окна в сторону начальник.

— Полборта право. Одерживать! Так держать!

— Есть так держать!

Закачались в проеме окна белые мачты. Ледяные иглы на снастях.

— Грот-мачту видите? Чуть лево. На нее. Так держать! Так!

Режет глаза снежная пыль. Глаза из орбит к мачте тянутся. Шток на форштевне и мачта «Ладоги» — одна линия. А руки, руки… Сами кладут штурвал. Умные руки! Полборта право. Прямо руль. Оборот лево. Прямо. Глаза на мачте. Ледяной переплет вант. Как бревна штаги. Вот она, мачта! Ближе! Ближе!

— Так, так держать!

Какой высокий борт! Это от крена. Надстройка закрыла просвет. Шлюпка без чехла: Почему?

— Стоп машина!

И в этот момент навалился пароход, скрежет металла. Ледяные осколки, пыль, снежура! Ничего не видно Володе.

— Лево на борт! Полный вперед! — Руль на левом борту.

Сами руки положили. Раньше команды! Умные руки!

Опала ледяная пыль. Надстройка «Ладоги» пронеслась к корме. Исчез пароход. Видит только Володя черный шток на носу да белые буруны. Вздох на мостике.

— Молодец, Шатров. Идем на второй заход.

Ветер стал тише. Пошел снег. С палубы его слизывали волны. А на мостике намело сугроб, заносило через окно рулевую рубку. Скрипел под ногами снег, нежный, мягкий. На мостике «Ладоги» оставались капитан, старпом, стармех и несколько матросов. Следили за «Сурой». Пароход приближался. Стармех, как всегда, был без шапки. Незаметен снег на шевелюре «деда». Посмотрел капитан на погасшую трубку, повертел ее в руках и бросил за борт.

— Всем спуститься на палубу! Старпому проверить каюты, проследить за порядком и прыгать на «Суру». Благодарю за службу, товарищи!

Голос капитана был ровный, но старпому Зорину показалось, что треснуло что-то внутри у капитана. Треснуло и вот-вот оборвется, как лопается перетянутая струна гитары.

Подошел «дед» к капитану. Глаза в глаза.

— А вы как?

— Выполняйте приказ!

— Воля ваша. Но я тоже остаюсь с вами. Все равно скоро помирать. Так лучше в море.

Лопнула струна. Закричал капитан:

— Приказываю всем спуститься на палубу и прыгать!

Покачал головой Павел Михайлович:

— Не кричи на меня, Володя. Не пойду без тебя.

Рылся в карманах капитан, ронял бумажки, ключи. Протянул сигареты старпом Зорин. Закурил капитан, кивнул.

— Идите, Глеб Борисович. Благодарю вас.

Размахивают за кормой мачты «Суры». Сбежал вниз старпом. Хлопают в коридорах двери, плещется вода. Инеем покрылись трубопроводы и грелки. Бежал старпом по коридору, кричал, заглядывая в каюты. Пусто. В свою каюту заскочил. Здесь все на месте, упали только кресло да книга с полки. Пушкин, избранное. Уютно заправлена койка за шторами. Портрет над койкой. Улыбается та, что всегда провожала в плавание и имела мужество ждать.

Низкий звук ворвался в каюту, заполнил все. Сирена «Суры». Рванул Зорин портрет с переборки, сунул его под китель. Споткнулся о книгу. Раскрылся томик, весело смотрит кудрявый поэт. На ходу подхватил, в карман втиснул. Выбежал на палубу. Пересчитал оставшихся — шесть человек. Стармеха и капитана нет. Треплет ветер звенящий брезент, наметает снежный холмик. Могила Кости. Лучше не смотреть туда.

Затрещали борта, взлетела снежная пыль. Раскачиваются над головами штормтрапы. Схватился старпом Зорин за стрендь, подтянулся, ногу задрал на балясину. Сверху руки подхватили, поставили на палубу.

Голос с мостика:

— Говорит Демин. Я потеряю судно, но не отойду, пока не подниметесь на борт «Суры». Шалов! Подняться немедленно! Оставить судно!

Глянул вниз старпом Зорин. Качаются на трапах два человека. Капитан и «дед». Десяток рук над ними. Подхватили. А сверху команда:

— Лево на борт! Полный вперед!

Расцеловались борта, оторвались с трудом. И вот уже «Ладога» за кормой. Все меньше и меньше становится пароход. Притихли моряки. Затягивает пароход снежной пеленой. Правый борт уже в воде. Смотрит Зорин на острый профиль своего капитана. Смотрит капитан туда, где никак не стихали удары рынды. А может быть, это просто казалось? Подумал старпом: «Нет сейчас на свете человека несчастнее, чем капитан Шалов».

Снег пошел сильнее. Он уже валил белыми хлопьями. Белый снег и черная вода. И казалось Зорину, что весь мир состоит из этих двух цветов и еще из воя ветра и ударов рынды. Как в страшном сне.

— А ну расступись.

Все отошли от фальшборта. Подошел начальник управления Демин к капитану Шалову, руку на плечо положил.

— Идите отдыхать, капитан.

Отвернул плечо капитан Шалов, скинул руку начальника. Закрыл лицо ладонями.

Откатал на левый борт штурвал Володя Шатров. Звякнул телеграф. Развернулся пароход. Пронеслись перед окном ледяные мачты «Ладоги». Спустился вниз начальник Демин. Но вернулся скоро. Схватил рукоятку гудка, нагнул до упора. Зашипел пар, сиплый гудок поплыл над морем. Один. Второй. Третий. Прощай, «Ладога»! Отошел начальник к окну, припал лицом к стеклу. Сказал, слово за словом выдавил: