Океан. Выпуск десятый - Страница 81
Потребовалось шесть часов непрерывной, изнуряющей работы, прежде чем Льюис выплеснул за борт последнее ведро. В изнеможении он рухнул на койку. И тут очередной удар волны по корпусу яхты сбросил его на пол.
«В первую секунду я не мог сообразить, что произошло. Мне даже показалось, что у меня галлюцинация: вокруг опять плескалась вода, а в ней плавали судовой журнал, карты, спальный мешок, — вспоминал Льюис позднее. — Но раздумывать было некогда. Схватив ведро, я вновь час за часом, подобно автомату, сгибался и разгибался, откачивая воду. Я делал это в полузабытьи, подстегиваемый лишь инстинктом самосохранения. Меня спасло то, что шторм постепенно стал затихать… К полудню каюта была суха, можно было приступать к тщательному осмотру. Результаты, увы, неутешительные. Во время шторма смыло спасательный плотик. По правому борту — 8-футовая вмятина, между иллюминаторами — 6-дюймовая трещина, через которую, видимо, каюту и затопило во второй раз. Какова же была сила удара волны, чтобы так повредить прочный металлический корпус?»
Именно в эти минуты, как признается Дэвид Льюис, им по-настоящему овладело отчаяние. Да и на что он мог надеяться на своей крохотной скорлупе со сломанным мотором и обломком мачты посреди бушующего океана в тысячах миль от земли?! По словам Льюиса, борьба с самим собой оказалась ничуть не легче борьбы с морской стихией.
«9 декабря. Я должен каждый день отстаивать мое место среди людей. Сегодняшнее задание я выполнил: вычерпал 24 ведра воды и под шквальным ветром со снегом распутал обледеневший такелаж. Обмороженные пальцы причиняют такую боль, что я чуть не плачу…
13 декабря. Ночью ветер укоротил мою жалкую мачту еще на 4 дюйма. Пока я спускаю парус и проверяю штаги, секущая снежная крупа и клочья пены, словно кляпом, забивают рот и не дают дышать. Спустившись в каюту, закрепляю все на случай шторма. Я не ошибся: еще до полудня на «Ледовую птицу» опять набрасываются гигантские волны. Каждая — настоящий «девятый вал». Наступает роковое мгновение. Яхту подбрасывает так, что замирает сердце. Затем швыряет плашмя на правый борт. Не удержавшись, лечу кувырком в угол каюты. С лязгом разбивается о переборку выброшенная из рундука пишущая машинка. Потолок и стены облеплены размокшими галетами, спальный мешок плавает по каюте, зато карты, которые я спрятал в пластиковые мешочки, остаются сухими. А это главное… Воды набралось всего 21 ведро».
Балластный киль и собственная предусмотрительность Льюиса, плотно забившего все отверстия кусками брезента, спасли судно и в тот день. Кстати, почему бы не использовать в качестве мачты гик — 11-футовый толстый брус, к которому крепится нижняя шкаторина паруса? Правда, чтобы установить его, моряку пришлось восемь часов кряду возиться на ускользающей из-под ног палубе, каждую минуту рискуя оказаться смытым за борт. Зато теперь можно было поднять стаксель. Яхта обрела ход и вновь стала управляемым судном.
Дальнейшее плавание проходит без особых приключений, конечно, если не считать бурного моря, непрекращающихся шквалов, холода и сырости в каюте да необходимости постоянно быть начеку, чтобы не налететь на айсберг. 18 января 1973 года «Ледовая птица» проходит мыс Горн. И хотя он остается в 360 милях к северу, Льюис считает себя вправе воспользоваться старинной привилегией мореплавателей, сумевших проплыть пролив Дрейка под парусами: положив ногу на стол, он поднимает традиционный тост за здоровье английской королевы.
Наконец 26 января, после почти трехмесячного плавания, впереди по курсу за белыми ледяными полями возникают острые вершины гор. «Ледовая птица» все-таки достигла Антарктиды!
«Я сижу в рулевой башенке, переполненный торжеством победы, — пишет Льюис в судовом журнале. — Рядом с бортом радостно плещется встречающий меня почетный эскорт пингвинов. Ура! Я у цели!
…С наступлением темноты спускаю стаксель и осторожно лавирую между льдинами под одним штормовым гротом. В час ночи вижу долгожданные огни на станции Палмер. От мучительного нетерпения выскакиваю на палубу и зажигаю факел. Увы, на таком расстоянии его, конечно, со станции не видно. В горячке даже не заметил, как обжег пальцы… Подгоняемая попутным ветром, яхта со скрежетом пробирается по битому льду. Несколько раз она налетает на мини-айсберги, и лишь прочность металлического корпуса спасает от беды… Но самое опасное начинается на рассвете. Яхту подхватывает прилив и неудержимо несет на каменистые отмели. Кругом кипит белая пена разбивающихся волн. Вцепившись в румпельный привод, я со страхом жду, что киль заденет за подводные скалы. Обидно, если мы найдем себе могилу в ледяной воде всего-то в миле от спасения.
К счастью, киль какие-то считанные дюймы не достал до камней…
В 2 часа 30 минут 29 января «Ледовая птица» благополучно подходит к пирсу станции Палмера, у которого стоит судно Жак-Ива Кусто «Калипсо». Я бросаю якорь и кричу что есть мочи: «Эй, на «Калипсо»! Есть кто-нибудь живой?! Не возражаете, если я пришвартуюсь к вам?!»
Дверь рубки на «Калипсо» распахивается, и на палубе появляется фигура человека, который от изумления не может вымолвить ни слова и лишь молча ловит швартовый конец».
Так завершилось уникальное одиночное плавание доктора Дэвида Льюиса к берегам Антарктиды, за время которого его «Ледовая птица» прошла 6100 миль, доказав возможность плавания малых парусных судов даже в бурных антарктических водах.
P. S. Перезимовав на станции Палмера, исправив повреждения и снабдив яхту новой мачтой, доктор Льюис осенью 1973 года на своей «Ледовой птице» благополучно вернулся в Австралию.
МОРСКОЙ АРХИВАРИУС
В. Павлов
ЭТО НАЧИНАЛОСЬ ТАК…
Очерк
Первую подводную лодку, о которой сохранились вполне достоверные сведения, построил в 1620 году для забавы лондонской знати голландский врач Корнелиус ван Дреббель. Она была сделана из дерева и для водонепроницаемости со всех сторон обтянута промасленной кожей. Лодка имела несколько кожаных мехов. Для погружения воду впускали в мехи, а при всплытии — удаляли. Лодка могла погружаться на глубину до 4,5 метра и находиться под водой несколько часов. Под водой она приводилась в движение так же, как и на поверхности, двенадцатью веслами. Отверстия для прохода весел через борта имели кожаные манжеты, не пропускавшие воду. В лодке могли находиться 20 человек. Лодка ван Дреббеля считалась в те годы чудом кораблестроительного искусства и в течение десяти лет совершала рейсы между Гринвичем и Вестминстером, перевозя высокопоставленных лиц.
Если первую подводную лодку ван Дреббель создал для забавы, то все последующие изобретатели строили лодки уже для военных целей. Они полагали, что с помощью малоприметной подводной лодки можно скрытно приблизиться к кораблю противника и потопить его. Первым строителем подводной лодки для этой цели был русский крестьянин Ефим Никонов, работавший на верфях плотником.
В челобитной, поданной в 1719 году Петру I, Никонов писал, что он сделает «к военному случаю на неприятелей угодное судно, которым в море в тихое время будет из снаряду разбивать корабли…»
В качестве оружия на подводной лодке предполагалось использовать специальные «огненные трубы». Никонов заверял Петра I, что готов «потерянием своего живота» гарантировать успех задуманного дела.
Петр I сразу же оценил важность изобретения Никонова, и в феврале 1720 года началась постройка модели «потаенного судна», а в 1721 году модель была испытана и показала хорошие качества. Она свободно погружалась, всплывала и маневрировала под водой. После испытания Никонов приступил к постройке подводной лодки и закончил ее в 1724 году. Но при спуске лодка ударилась о каменистый грунт и проломила днище. Исправление повреждений затянулось. После смерти Петра I изобретение Никонова было забыто, и первая в мире боевая подводная лодка сгнила в заброшенном сарае.