Окаянные девяностые - Страница 17

Поля закончились, и густой лес снова подступил к дороге. Через 10 минут сквозь мглу в свете фар грязным пятном проглянуло зелено-серое здание КПП и ржавая паутина ограждения военного аэродрома «Салка». Водитель мерседеса требовательно нажал на клаксон. Из сторожевой будки выползла закутанная с головы до ног бесформенная фигура контролера. Он не стал проверять документы пассажиров, бросил взгляд на пропуск вездеход, наклеенный на лобовое стекло, отвязал веревку от столба, и деревянная жердь взметнулась к небу. По щербатой бетонке мерседес проехал на взлетное поле и остановился у заводской «тушки».

На трапе, поеживаясь от холода, топтался начальник отдела снабжения и сбыта Загребайло. Приняв у водителя чемодан и кейс с документами, он проводил Салмыкова в директорский салон, там уже был накрыт «походный» стол. Не успели они расположиться, как мощно взревели турбины; ненастная погода подгоняла экипаж, самолет вырулил со стоянки и, набирая скорость, пошел на взлет. После выхода на эшелон тряска прекратилась, и Загребайло принялся обхаживать Салмыкова, подсовывал бутерброды с красной и черной икрой, не забывал подливать водку в рюмку и все это обильно пересыпал сальными анекдотами. Под убаюкивающий голос Загребайло и монотонный гул турбин Салмыков не заметил, как задремал. Проснулся от резкого толчка, самолет заходил на посадку.

Впереди разрасталось и заполняло все пространство багрово-красное зарево. Из него, пульсируя мириадами ярких электрических огней и изрыгая из тысяч труб клубы разноцветных дымов, возникла громада Москвы. В ее сановных кабинетах, как и десятки, сотни лет назад, безжалостно перемалывались судьбы и жизни миллионов граждан. Нынешние их хозяева – вчерашние балаганные шуты и проходимцы, партийные инструктора и завлабы, волей обстоятельств вознесенные на российский политический Олимп, вершили судьбу великой в недавнем прошлом страны.

Салмыков отстранился от запотевшего иллюминатора, закрыл глаза и ушел в себя. Впереди его ждали изнурительные и долгие переговоры. Самолет болтало из стороны в сторону. Салмыков вцепился в подлокотники кресел и с облегчением выдохнул, когда рев турбин стих и под шасси зашуршала бетонка. Прошла минута, другая, громыхнул люк выхода, и в нем возник коммерческий директор ЗАО «Титан» Марк Рохальский. Вчерашний заведующий сектором в промышленном отделе ЦК КПСС, в свое время немало потрепавший Салмыкову нервы сводками о рентабельности старого литейного цеха, о проценте партийной прослойки среди ИТР в металлургическом производстве и еще бог знает чем, снова оказался наплаву. Все крупные поставки титана за границу шли через него. Салмыков не стал обольщаться на счет личной встречи, тертый партийный калач Рохальский просто так ничего не делал. Сияя белозубой, фарфоровой улыбкой, он промчался по проходу, заключил Салмыкова в объятия и увлек на выход. За ними с чемоданом и кейсом с документами тащился Загребайло.

Внизу, у трапа их ожидал новенький 600-й мерседес с правительственными номерами и мигалкой. Вышколенный еще в 9-ом управлении КГБ водитель молча принял вещи у Загребайло и сложил в багажник. Рохальский распахнул заднюю дверцу, швырнул кепку а-ля мэр Лужков на полку и, пропустив Салмыкова вперед, плюхнулся рядом. Не успел тот перевести дыхание, как Рохальский открыл портфель, выставил на столик бутылку коньяка и, подмигнув, предложил:

– Ну что, Николай, дернем самогончика для разгончика?

Салмыков замотал головой.

– Как у вас с погодой? У нас, как видишь, холодрыга, пока тебя ждал, продрог как собака, – зашел с другой стороны Рохальский.

– Марк, не подкатывай, пить не буду, печень пошаливает. А погода у нас тоже дрянь.

Рохальский опустил бутылку в портфель и, тяжело вздохнув, пожаловался:

– Если говорить о погоде политической, то в столице она ни к черту! По нынешним временам, так лучше отсиживаться в твоей Салде, чем в Москве. Тут не знаешь, с какого бока и что прилетит.

– Марк, тебе-то чего беспокоиться, как рулил экономикой, так и рулишь, – вяло возражал Салмыков.

– Э-э, Коля, легко рассуждать, сидя в Салде, а тут, как под микроскопом. Пресса и депутаты орут о разворовывании России! Так и хочется схватить пулемет и косить всю эту коммунистическую сволочь! – с ожесточением произнес Рохальский.

– Ну ты, Марк, даешь! А не жалко бывших собратьев по партии?

– Ладно, ты-то хоть не подначивай! Достало уже все!

– Извини, Марк, мне и самому тошно от свистопляски наверху. Не знаешь, какому богу молиться, – признался Салмыков.

– И не говори! Как раньше было, служили одному хозяину – Славе КПСС! – вспомнил прошлое Рохальский и ушел в себя.

У Салмыкова тоже не было желания продолжать разговор. Тишину в салоне нарушали шелест кондиционера и шум дождя. Свет мощных фар мерседеса с трудом пробивал плотную пелену. Водитель сбросил скорость и внимательно следил за движением. Мигалка и правительственные номера не смущали «крутых» и «новых русских», они бесцеремонно подрезали и теснили машину Рохальского к обочине. Салмыков с беспокойством поглядывал на часы.

– Не переживай, Коля, без тебя не улетят, – рассеял его опасения Рохальский.

– Времени мало остается, а мы так и не успели переговорить по нашим проблемам, – напомнил Салмыков.

– Ничего не мешает сделать это сейчас! – оживился Рохальский, нажал кнопку на панели управления; звуконепроницаемая перегородка отделила их от водителя, и спросил:

– Так о чем разговор?

– О контракте с Трейд Корпорейшн. Он как-то завис.

– О, извини, Коля, закрутился и забыл тебе позвонить.

– Да ладно, бывает. Так какое решение?

– К сожалению, в последний момент пришлось отказаться.

– Вот те на! А в чем дело?

– У компании не все так гладко, как нам расписывал Раздольнов. Когда копнули, то всплыло кое-что темное.

– А именно?

– Проблемы с полицией во Франции и Италии.

– Только этого мне не хватало!

– Не переживай, выкрутимся.

– Легко сказать выкрутимся! Теперь вся наработанная мною и Раздольновым цепочка летит к чертям.

– Что поделаешь, Коля, бывают накладки. Слава Богу, нашлась замена, Новоселов, молодец, вовремя подсуетился! Тебе останется доработать детали, а чтобы Раздольнов не дулся, за основу возьмешь его схему.

– Ой, слишком крутой поворот, я даже не представляю, как он на это отреагирует?

– А чего ему реагировать? Титан твой, покупатель наш, его дело – доставка. И вообще, чего ты носишься с Раздольновым, как с писаной торбой? Кто он такой? Бывший десантник и вышибала, его голова только и годится, чтобы стены прошибать!

– Не скажи, Марк, голова у Николая как раз таки светлая, а сила за ним стоит ого-го. Меценат, и тот опасается, – возразил Салмыков.

– Сила? Меценат? Ну и дела пошли! Всплыло наверх всякое дерьмо и путает карты! Их, б… – выругался Рохальский, – в наше время дальше порога тюрьмы не пускали. А сегодня перед ними…

Машину повело на ухабах и вынесло на обочину. Рохальский чертыхнулся. Водитель справился с управлением, и под колесами снова зашуршал асфальт. В Шереметьево они подъехали, когда уже подходила к концу регистрация на рейс Москва – Рим. Простившись на бегу с Рохальским, Салмыков в последний момент проскочил в зону контроля и досмотра, после суматохи с багажом и проверки документов занял место в лайнере. Оставшись один на один со своими мыслями, он ломал голову в поисках выхода из форс-мажорных обстоятельств, вызванных срывом контракта с «Трейд Корпорейшн» и искал убедительные аргументы для Раздольнова. Голова шла кругом от различных комбинаций, устав от них, Салмыков погрузился в сон и проснулся, когда самолет уже заходил на посадку.

Несмотря на глубокую ночь, римский аэропорт кипел и бурлил. Людская река подхватила Салмыкова и выплеснула в зал. Он пробился через толпу встречающих к информационному табло, там его ожидали представитель ЗАО «Титан» в Западной Европе Юрий Новоселов – бывший крупный партийный функционер, а также давний, проверенный партнер в Италии Бруно Корризи. Они встретили Салмыкова крепкими объятиями и проводили к машине.