Охотники за пчелами - Страница 2

– Я сказал, в другой раз возьму серебряную пулю.

– Для чего?

– Для того, чтобы убить тебя.

– Чтобы меня убить? Ты что совсем сошел с ума? Неужели ты думаешь, что я тебя отпущу?

– Нет, не думаю, тем более что в этом случае ты сделал бы большую ошибку.

– Потому что вы хотите меня убить?

– Да, и как можно скорее.

– Стало быть, вы очень меня ненавидите?

– Я? Нисколько!

– Так для чего же вам меня убивать?

– Честный человек должен держать слово. Всадник пристально посмотрел на него и задумчиво покачал головой.

– Гм! – продолжал он через минуту. – Обещаете ли вы, если я на время вас освобожу, не попытаться убежать?

– Обещаю тем с большим удовольствием, что пребывать в такой позе довольно утомительно и я желал бы ее переменить.

– Вставайте! – сказал всадник, поднимаясь. Тот не заставил долго ждать и в мгновение ока был на ногах.

– Ах, как хорошо оказаться свободным, – сказал он.

– Неправда ли? Теперь не желаете ли немного побеседовать?

– Очень желаю, кабальеро. Я могу извлечь немалую пользу из нашего разговора, – отвечал он, кланяясь с самой обезоруживающей улыбкой.

Враги сели рядом, как ни в чем не бывало. Это одна из примечательных черт мексиканского характера. Убийство у этого народа стало настолько обыденным, что нередко человек, чуть не лишившийся жизни, попав в искусно устроенную ему ловушку, спокойно и даже вполне миролюбиво пожимает руку человеку, вознамерившемуся его погубить, потому что не сегодня-завтра он сам способен проделать то же.

Однако в данном случае всадник руководствовался отнюдь не этими соображениями, а совсем иными, о которых мы узнаем позже. При всем видимом простодушии он испытывал глубокое отвращение к разбойнику, покусившемуся на его жизнь.

Что же касается последнего, то справедливости ради должны сказать, что он сожалел лишь об одном, что промахнулся, и мысленно обещал себе исправить оплошность как можно скорее.

– О чем вы думаете? – спросил вдруг всадник.

– Я? Ни о чем, – ответил разбойник с невинным выражением на лице.

– Вы ошибаетесь. Я знаю, о чем вы думаете в эту минуту.

– О! На этот счет позвольте вам сказать…

– Вы думаете, как бы меня убить, – резко прервал его всадник.

Разбойник ничего не ответил, только пробормотал сквозь зубы:

– Экий демон! Он угадывает даже самые сокровенные мысли. С ним надо держаться начеку.

– Готовы вы отвечать чистосердечно на мои вопросы? – продолжал через минуту всадник.

– Да, насколько это будет для меня возможно.

– То есть когда ваши интересы не заставят вас солгать?

– Сеньор, никто ничего не делает себе во зло. Никто не может принудить меня говорить дурно о себе самом.

– Это правда. Кто вы?

– Сеньор, – начал разбойник гордо, – я имею честь быть мексиканцем. Мать моя была индианка, отец – гваделупский кабальеро.

– Прекрасно, но я желаю знать, кто вы.

– Ах, сеньор! – продолжал разбойник тем плаксивым тоном, к которому так любят прибегать мексиканцы: – Я имел несчастье…

– А! Вы имели несчастье, сеньор… Ах, извините! Кажется, вы забыли назвать ваше имя?

– Оно вам ничего не скажет, сеньор, но если желаете знать, извольте: меня зовут Тонильо эль-Сапоте, к вашим услугам, сеньор.

– Благодарю, сеньор Сапоте. Теперь продолжайте, я вас слушаю.

– Я перепробовал много ремесел за свою жизнь. Был и лепером, и погонщиком мулов, и маромером, и солдатом. К несчастью, я немножко вспыльчив. Когда рассержусь, я бываю легок на руку.

– Или тяжел, – с улыбкой заметил всадник.

– Это одно и то же. Так что я имел несчастье подрезать пять или шесть человек, которые по неосторожности затевали со мной ссору. Судья разгневался и, сочтя меня повинным в смерти шести человек, заявил, что я заслуживаю виселицы. Тогда, поняв, что мои сограждане не понимают меня и цивилизация не способна меня оценить, я подался в пустыню и сделался охотником.

– За людьми? – усмехнулся всадник.

– Что же делать, сеньор, времена тяжелые, гренгосы платят за череп с волосами по двадцать долларов; сумма подходящая, особенно когда терпишь нужду. Но я прибегаю к такому заработку только в крайнем случае.

– А! Очень хорошо. Теперь скажите, вы знаете меня?

– По слухам, но не лично.

– Имеется ли у вас какая-нибудь причина ненавидеть меня?

– Я уже имел честь сказать вам, что нет.

– Так зачем же вы хотели меня убить?

– Я хотел вас убить?! – вскричал разбойник с искренним удивлением. – Ни в коем случае!

– Как, негодяй, – сказал всадник, нахмурив брови, – вы осмеливаетесь утверждать подобную ложь, когда вы уже четыре раза стреляли в меня из своей винтовки и вот даже сегодня…

– О, позвольте, сеньор! – с жаром возразил эль-Сапоте. – Это совсем другое дело. Я стрелял в вас, это верно, и, вероятно, еще буду стрелять, но, клянусь спасением души моей, у меня и в мыслях не было вас убивать. Фи! Я! Кабальеро! Как вы можете так дурно думать обо мне, сеньор?

– Зачем же вы стреляли в меня?

– Затем, чтобы лишить вас жизни.

– И вы не называете это убийством?

– Вовсе нет, это просто была работа.

– Как это «работа»? Этот негодяй сведет меня с ума, клянусь честью!

– Сеньор, честный человек обязан держать слово. Мне заплатили.

– Чтобы меня убить? – вскрикнул всадник.

– Именно, – ответил эль-Сапоте. – Вы понимаете, что я обязан был отработать полученные деньги.

Наступило минутное молчание. Очевидно, всаднику довод разбойника казался не столь убедительным.

– Хватит, – сказал он через минуту.

– Я очень этого желаю, сеньор.

– Вы, конечно, понимаете, что ваша судьба в моей власти?

– Было бы трудно оспаривать это.

– Хорошо. Так как, по вашему собственному признанию, вы стреляли с очевидным намерением лишить меня жизни…

– Не могу этого отрицать, сеньор.

– Стало быть, убив вас теперь, когда вы у меня в руках, я только воспользуюсь правом возмездия.

– Это совершенно справедливо, кабальеро. Я должен даже признать, что, действуя подобным образом, вы поступите вполне законно.

Всадник с удивлением взглянул на него.

– Итак, вы согласны умереть? – спросил он.

– Хочу, чтобы вы поняли меня правильно, – живо возразил разбойник. – Я вовсе не желаю умереть, совсем наоборот, но я игрок честный. Я проиграл, значит, должен платить, как того требует справедливость.

Всадник некоторое время размышлял.

– А если вместо того, чтобы воткнуть вам в горло нож, – сказал он наконец, – на что я имею полное право, как вы и сами признаете…

Эль-Сапоте кивнул в знак согласия.

– Если я возвращу вам свободу, – продолжал всадник, – как вы будете себя вести?

Разбойник печально покачал головой.

– Повторяю, я лишу вас жизни. Честный человек обязан держать слово. Я не могу обманывать тех, кто мне платит, это подорвало бы мою репутацию.

Всадник расхохотался.

– Видимо, вам неплохо заплатили за мою жизнь? – спросил он.

– Да нет, но нужда заставляет мириться со многим. Я получил сто пиастров.

– Всего-то? – презрительно воскликнул всадник. – Я думал, что стою дороже.

– Гораздо дороже, тем более что задача эта трудная, но в другой раз я возьму серебряную пулю.

– Вы идиот, приятель. Вы не убьете меня никогда. Сегодняшний случай вас ничему не научил. Я четыре раза слышал свист ваших пуль, это мне надоело. И мне захотелось узнать наконец, кто в меня стреляет. Как видите, это мне удалось.

– Это правда. Впрочем, может быть, вы не подозревали, что я находился так близко от вас. Всадник пожал плечами.

– Я даже не хочу спрашивать, кто вас нанял. Возьмите, вот ваш нож, он мне не нужен. Ступайте, я слишком презираю вас, чтобы бояться. Прощайте!

Говоря это, всадник встал и жестом, исполненным величия и презрения, велел разбойнику уходить.

С минуту разбойник пребывал в нерешительности, потом, низко поклонившись своему великодушному врагу, сказал голосом, слегка дрогнувшим от волнения: