Охота на вампиров - Страница 10

– А что, в кино не так?

– Абсолютно не так. В кино у него хоромы. А в действительности великий сыщик в своей гостиной еле мог ноги вытянуть.

– Да? – рассеянно переспросила я. На самом деле мне было не до жилищных условий великого сыщика, хотя в другое время я с удовольствием поболтала бы с Юркой на эту тему. Сейчас меня интересовали более современные проблемы: как установить личность трупа с колом в грудной клетке, кем бы он ни был – добропорядочным налогоплательщиком или вампиром.

Юра тоже забыл про Шерлока Холмса и размеренно диктовал лаборантке:

– …Переломы ребер со смещенными внутрь осколками; сердечная сумка повреждена вдоль межжелудочковой борозды, отделен правый желудочек сердца, раневой канал заканчивается повреждением шестого-седьмого ребер по околопозвоночной линии, со смещением отломков кзади в мышцы спины. Края разрушенных мышц сердечной сумки правого желудочка сердца неровные, с дополнительными радиальными разрывами. В сердечной сумке около трехсот… Записала?

Лаборантка стучала по клавишам пишущей машинки с сумасшедшей скоростью. Она кивнула, не поднимая головы от клавиш, и Юра продолжил:

– Значит, в сердечной сумке около трехсот, а в левой плевральной около четырехсот миллилитров темно-красной крови в виде свертков… Это то, что касается повреждений. Ну вот, Маша, мы добрались до интересующего тебя момента.

– До желудка?

– Юля, пиши, – обратился он к лаборантке, которая и так не переставала печатать, – в желудке около двухсот миллиграммов темно-бурого… слегка сгущенного… содержимого… с темно-бурыми свертками крови.

– Что? – переспросила я, не веря своим ушам, и Юра сам притормозил, осмысливая только что увиденное. – Ты хочешь сказать, что у него в желудке – кровь?

– Подожди-ка. – Юра выпрямился. – Похоже на кровь. Но вообще-то это может быть следствием внутреннего кровотечения. Если у него была язва…

Он согнулся над развороченным телом и уткнулся носом в желудок трупа. А распрямившись, продиктовал лаборантке:

– Запиши, что слизистая оболочка желудка – розовато-серая, чуть пропитавшаяся кровью, блестящая, складчатая, без каких-либо дефектов.

Повернувшись ко мне, он пояснил:

– Это означает, что не было у него никакого заболевания, могущего повлечь внутреннее кровотечение.

– А почему в желудке кровь? – спросила лаборантка, заправляя в машинку новую страницу.

– Почему? – медленно переспросил Юра. – Потому что он незадолго до смерти выпил довольно большое количество крови.

– Да, я слышала, что люди пьют свиную кровь. Или бычью, – поделилась лаборантка. – Якобы для желудка хорошо и для потенции.

Я покинула свой укромный уголок и приблизилась к трупу, кинув опасливый взгляд на его разверстые внутренности.

– Юра, а что кроме крови в желудке?

– Больше ничего. Правда, Маша, ничего больше. Юля, запиши: кусочков пищи среди содержимого желудка не обнаружено. Да, Маша, а если это не свиная кровь?

– Мы ведь с тобой знаем, что вампиров не бывает, – поддела я его. Похоже было, что теперь Юра хотел убедить меня в том, что на столе перед нами – вампир, пьющий кровь.

– Юра, возьми содержимое желудка. Надеюсь, можно установить, чья это кровь – свиная или человеческая. По крайней мере, сто лет назад это делали…

– Сделаем. – Юра так разволновался, что оставил без внимания мой сарказм. – И даже группу тебе установят. И половую принадлежность, кровь достаточно свежая.

– А скоро?

– Имей совесть, – укоризненно сказал Юра. – И вскрой тебе без очереди, и кровь прокрути. Ты не одна в Питере, другие следователи тоже к нам имеют вопросы.

– А тебе самому не интересно? – провокационно спросила я, и Щеглов не устоял.

– Ну ладно, ладно. Ну, получишь ты завтра заключение, что кровь свиная, – легче станет?

– Без сомнения. А что по личности?

– Ну, ты же сама видишь. Особых примет нет.

– Юра! – я потрясла его за плечо. – А его рожу ты не считаешь особой приметой?

Юра меланхолически оглядел жуткую физиономию покойника.

– Ну и что? – вопросил он. – Ну, страшный.

– Ты же сам говорил, что у него какое-то кожное заболевание. Надо запросить кожные диспансеры, всех практикующих дерматологов, проконсультироваться, что это за заболевание – реакция кожи на свет…

– Понятно. Уже загорелась. У тебя других дел нету?

Пока Юра меня воспитывал, лаборантка и фотограф одобрительно кивали головами. Я разозлилась.

– А что ты мне предлагаешь? Похоронить и забыть?

– Да ты сама посуди: сколько ты сил угрохаешь на этих дерматологов и все без толку.

– Почему же без толку?

– Потому что тебе это ничего не даст. Ты как собираешься – сама их обходить? Запросы рассылать? Помощников использовать? Тебе армия понадобится.

– Ну хорошо, а что мне делать?

– Ладно, если ты хочешь, – Юра сделал драматическую паузу, чтобы я прочувствовала, как я ему обязана, – можно вызвать дерматолога. Проконсультироваться.

Я прочувствовала, а потом язвительно спросила:

– И это все, что ты можешь мне предложить?

– А что еще? – Юра поднял брови домиком. – Кто тут следователь?

Я сменила тактику и попыталась подлизаться. А что мне еще оставалось, когда мой персональный доктор Ватсон ловит кайф на курсах повышения квалификации за пределами родного города и долго еще будет ловить.

– Юрочка, – я взяла его под руку и прижалась к плечу, – ты же такой опытный доктор… И умный к тому же… Посоветуй мне что-нибудь, у меня полный тупик.

Юра через мою голову кинул взгляд на тело, задержавшись на кистях рук.

– Ну, я подумаю. Кстати, сомневаюсь, что ты получишь качественные отпечатки рук. Уж больно у него кожные покровы поражены.

– Вот именно, – поддакнула я, – на пальцы рассчитывать не приходится. Если это страшилище показать по телевизору, наш питерский канал лишат лицензии. Значит, что?…

– Что? – эхом откликнулся Юра.

– Одна надежда на великую науку – судебную медицину.

Видимо, я вложила столько страсти в эту фразу, что Юра почти замурлыкал.

– Машка, только ради тебя. Приезжай завтра утром, соберем консилиум.

– А сегодня? – пробормотала я, но Юра повел меня куда-то. Я послушно пошла за ним до угла секционной, где на стене над раковиной висело маленькое небьющееся зеркальце. Он подвел меня к зеркалу и легонько встряхнул за плечи, повернув мою голову к отражению.

– Что? – уточнила я, осознав, что у меня заплетается язык.

– Посмотри на себя, Машенька. – Голос Юры доносился как сквозь вату; интересно, почему это, подумала я. – Посмотри, если у тебя еще глазки открываются. Ты же спишь на ходу; сколько ты уже на ногах?

В общем, меня чуть было не погрузили в машину и не повезли домой. Я поддалась бы на провокацию, если бы не стала складывать по порядку листы протокола дополнительного осмотра трупа и не обнаружила, что подписей понятых в протоколе до сих пор нет. Соответственно, я сразу вспомнила (очень своевременно), что пропал криминалист, посланный за «санитаром».

И тут мне стало так нехорошо на душе, что весь сон как рукой сняло. Пока я была уверена, что мы имеем дело с настоящим работником морга, длительное отсутствие криминалиста легко списывалось на его природную нерасторопность, на алкогольное опьянение, на внезапно заболевший желудок, наконец. Но теперь, когда я знала, что по моргу бродит психически больная личность, к тому же надувшаяся коньяку, и что пропавший криминалист был откомандирован как раз к этой личности на свидание, у меня похолодел позвоночник.

Отвергнув ожидающую меня для доставки домой машину, я бросилась к Юре на грудь, умоляя помочь найти криминалиста и ссылаясь на то, что без него я никуда не поеду. Сердобольный Юра отрядил на поиски настоящего санитара – Валеру, который добросовестно прочесал все потаенные закоулки морга, но пропавшего криминалиста не обнаружил.

Щеглов еще некоторое время пытался убедить меня в том, что криминалист – взрослый дяденька и вполне мог без спроса отбыть домой или на работу. Я тут же настояла, чтобы позвонили и туда, и туда, и убедилась, что потеряшки нет ни дома, ни на работе. Прихватив с собой Георгия Георгиевича, покорного судьбе, я таскалась по коридорам морга, заглядывая в каждую секционную, посмотрела даже в холодильнике, под скептической ухмылкой санитара Валеры, но злосчастный криминалист как в воду канул.