Охота на Тигра книга первая КВЖД (СИ) - Страница 4

Хоронили в Новосибирске, специальный мемориал сделали. Как в тумане всё. Потом деньги дали, четыреста тысяч долларов за жену и дочь, а ещё столько же отдали матери мужа дочери, в общем, сватье израильской, за сына и внучку.

Тогда решил, после того, как в себя пришёл, Иван Яковлевич уехать из Краснотурьинска. Всё о дочери и жене тут напоминало. Денег куча, продал квартиру и уехал в Москву. Почему в Москву и сам не знал. Ну, думал в театры походить, да на футболы, хоккеи всякие. Так толком и не ходил никуда, был на нескольких спектаклях, но понял, что это не его. Скучно. Да, ещё люди кругом, дышат, сморкаются, кашляют, шушукаются. То же и с хоккеем, там слишком всё это громко и спиртным воняет, ну, в смысле, перегаром. Орут все. Нет. Только телевизор.

Квартиру купил в центре в районе старого Арбата в небольшом древнем домике. Высокие потолки, место хорошее, метро и школа в нескольких минутах неспешной ходьбы. Парк небольшой рядом. Потом, правда, пожалел. Достали риэлторы и белые, и чёрные. И угрозы были, и деньги огромные сулили. Залез с дуру в район, где всякие олигархи должны жить. Вроде бы все закончилось сейчас.

Ну, это Брехт так думал.

Событие третье

Альфа-бета-дельта-лямбда

Задолбал уж всех ковид

Не могли бы греки сделать

Покороче алфавит?

В тот день, после съеденных тортиков и выпитого шампанского, проспал до вечера. Потом принял ванну и снова попытался уснуть. Ага. Это не двадцать лет. Стоя не уснёшь. Ворочался и обзывал себя всякими кусками идиота, зачем днём спать завалился, ведь знал, чем закончится. Под утро только заснул и через час проснулся мокрый весь. Очевидно от обилия сладкого и холодного шампанского температура поднялась. Да, ещё шёл не застегнувшись.

Принял аспирин и пошёл воевать с Мюратами всякими у Смоленска. Не получилась война, голова разболелась. Так Иван Яковлевич сонно-больной и шлялся от компьютера к телевизору, не находя себе место. Уже догадывался что это Ж-Ж-Ж-Ж не спроста. Придумал, что, вот, шампанское холодное, ветер в харю ледяной.

Ночью в первом часу резко поднялась температура до 39,6. Всё, баста карапузики, кончились арбузики, вызвал «скорую». Всё врут проклятые инсургенты, работает у нас скорая помощь и быстро приезжает. Ну, или повезло, взяли попутный вызов. Или потому, что центр Москвы, правильно не согласился в новые районы за МКАД переезжать, хоть риэлторы сулили сто-пятьсот мильёнов. Скорая приехала, сделала жаропонижающую инъекцию, температура не снижалась, утром пришла врач, взяла тест на ПЦР, через сутки пришёл на Гос. услугах тест — положительный, на третьи сутки Брехт вызвал скорую, уже лёжа, не мог дышать, открылась боль в пояснице по месту нижних окончаний лёгких.

Вот пребывание в первые дни в больнице для Ковидных помнил Иван Яковлевич кусками и не сильно чётко. Потом, когда чуть оклемался, рассказали. Попал на 5-мая, 10 мая его перевели в реанимацию на ИВЛ, через сутки в реанимации хватил незаслуженного учителя РФ господина Брехта гипертонический криз, поднялось давление до 190, пульс лупил 110, врачи не отходили часа три, за что он благодарен им, лёгкие поражены на 50 процентов. И состояние, что лучше бы сдох, пожил ведь, хватит. Может, есть тот свет, жена там, дочь, внучка, зовут и ждут ведь. Чего карабкаться.

Ещё помнил, что мужик какой-то в этом скафандре инопланетном какие-то бумаги совал на подпись. Что-то про страховую медицину, но в голове вата, подписал. Потом он же или не он ещё раз приходил, опять какие-то бумаги совал. Бюрократы хреновы, неужели нельзя после того, как вылечат.

Ан, нет, нельзя, одного за одним вон выносят, прикрыв простынкой. Чуть не половина умирает. В этой реанимации.

Пролежал Брехт там 24 дня в этом госпитале. Все сказали, пошёл нафиг, другим место освобождай. А сил нет даже десяток шагов сделать, сильно болят мышцы и суставы, нервы, как натянутая струна. Точно лучше бы сдох.

Предложил главврач, или кто там у них главный, в санатории пройти реабилитацию, есть типа деньги, могу порекомендовать хороший санаторий.

— Сколько?

— Около пяти тысяч в день, вам бы недельки на три. Есть сто тысяч?

— Хрена се! Дома умру.

— Ну, как хотите. Дома умрёте.

— Бляха, муха. Есть деньги, дайте телефон, — денег не было таких. Были золотые часы. Огромные, подарили зять с дочкой и их еврейские родственнички, и жена чего добавила, весили граммов тридцать вместе с браслетом. Как-то месяц назад шёл мимо ломбарда и видел замануху, принимают золото по три шестьсот. Ну, то есть, часы на сотню потянут. Теперь до квартиры бы дойти.

Событие четвёртое

Купил мужик корову. Через некоторое время приводит к ветеринару:

— Удой хороший, ест хорошо, здоровая, послушная. Ну всё, в общем, нормально, но вот когда быка подводишь — на задницу садится и ни в какую.

— А вы её не в Рязани ли купили?

— В Рязани. А как вы догадались?

— У меня жена оттуда!

Рейнгольд Штелле (дед Петра Германовича Штелле ГГ цикла романов «Колхозное строительство») кинул корове, кормилице, последнюю охапку сена. В принципе, можно считать, что перезимовали. Уже несколько дней гоняет пастух стадо на взгорок, где на неярком ещё весеннем солнышке начинает зеленеть первая травка. Коровам не хватает ещё и нужно докармливать вечером и утром, но хоть что-то. Вообще, зиму пережили чудом. Вот, может, только молоко и спасало. Весь хлеб осенью свезли в колхозный амбар и пообещали выдать только на семена весной. Ну, вот скоро уже, только что за радость, пахать, боронить, сеять, потом урожай собирать, молотить, а в результате придёт уполномоченный с председателем и активисты колхозные, и всё отберут. Всё, до последнего зёрнышка. Все крестьяне и домочадцы Чунаевки весной уже еле передвигались. Хорошо тем, кто на колхозном свинарнике работает, там можно хоть из одного корыта со свиньями поесть, домой детям не унесёшь — стоят на выходе и обшаривают, но хоть самому в дому есть не надо. Всё что добудешь, детям и жене.

Сейчас жена с утра до вечера, как и другие женщины и дети постарше, перепахивают колхозное картофельное поле. Там остались прошлогодние не до конца сгнившие картофелины. Если их растолочь мелко и потом добавить чуть толчёной лебеды и толику муки ржаной, то получится как бы тесто. Пожарил на навозе и можно эти вонючие и сладковатые лепёшки есть. По несколько штук дочери, сынку маленькому, достаётся. Ещё вот с позавчерашнего дня чуть полегчало. Лесов в окрестностях их деревни Чунаевки нет. Но разбросаны по полю колки берёзовые и дают тоже толику на прокорм совсем изголодавшимся людям. Сок берёзовый детям идёт, а ещё на каждой берёзе десяток вороньих гнёзд, и пацаны лет восьми — десяти залазят на них и яйца вороньи собирают. Не куриные, чего уж, но если пяток съесть, то какая-то обманная сытость в животе есть. Рейнгольд помнил, что в голодный 1922 год во время продразвёрстки тоже только этим и спасся. Вся семья его тогда умерла с голоду, и только он чудом остался жив, взял его в посыльные и выучил грамоте уполномоченный из города. Был он из Омска, списанный с завода по инвалидности. Вообще пьяница, конечно, но сильно много в те годы бражки и самогона и не достанешь, так что, редко председатель новый напивался. Он тогда в голод и ловлю сусликов организовал. Не те суслики и совсем обезлюдила бы деревня. Бригадами целыми ловили. У этих мелких воришек и расхитителей зерна в норках их подземных два, а то и больше выходов. Вот найдут выход один и прочёсывают местность. Нашли вторую. Тогда в первую выливали ведро воды, а у второй пацаны побойчее, как суслики начнут из норок своих выскакивать, так на них сетку и накидывали. Мало, понятно, мяса в той зверушке, но если бульон варить, то на день семье хватало. Всех почти выловили тогда, всё дальше и дальше от деревни заготовители отходили, пока не столкнулись с такими же из соседнего села. Оно побольше, там и школа есть, вот школьников осенью и весной на промысел отправляли.