Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил - Страница 7

Тем временем его учителем музыки становится французский лютнист Жиль дю Вэс, который около тридцати лет обучал музыке и разговорному французскому всех детей королевской семьи. С ним Генри впервые пробует играть на клавишных инструментах, прежде чем займется игрой на блок-флейте, флейте и корнете под руководством некоего «господина Гийама», «учителя игры на духовых инструментах». Во время царствования Генриха музыка и танцы сопровождали почти все зимние вечера его двора. Он собрал большую коллекцию музыкальных инструментов и приглашал прославленных музыкантов из-за границы, например из Венеции и Южной Испании⁹.

Будучи страстным любителем спортивных занятий, Генри прекрасно ездил верхом, охотился, любил соколиную охоту и преуспел в рыцарских турнирах. Он играл в теннис, освоил стрельбу из арбалета и умел прыгать с шестом. Его отец, человек осмотрительный и осторожный, был против того, чтобы Генри учился сражаться на копьях, пока ему не исполнится семнадцать, но даже тогда он позволял ему участвовать лишь в так называемых «состязаниях с кольцом» – когда всадники ездят по кругу и пытаются зацепить копьем подвешенное металлическое кольцо. Его бабушка, достопочтенная Маргарет Бофорт, на чьи деньги было заказано первые седло и доспехи для Генри, часто приезжала на ристалище, чтобы оценить успехи внука¹⁰.

Генри никогда не приходилось учиться или играть в спортивные игры в одиночку. Когда ему было лет восемь или девять, мать в качестве наставника для сына наняла пасынка своего камергера – Уильяма Блаунта, лорда Маунтджоя. Он был на тринадцать лет старше Генри, поэтому были приглашены и другие, более близкие по возрасту юноши: сначала отпрыск благородной семьи по линии матери Уильям Фицуильям, которому было десять лет и который бегло говорил по-французски, а потом к ним присоединился его младший сводный брат Энтони Браун. Они оставались близкими Генри людьми на протяжении всей его жизни. Вскоре к ним примкнул племянник Елизаветы Йоркской Генри Куртене, наследник графства Девон. Куртене, двоюродный брат Генри, «что вырос вместе с Его Величеством в его покоях», продолжал сражаться с королем на копьях, играть в теннис и шаффлборд[12] и кидаться снежками даже после того, как им обоим исполнилось по двадцать лет¹¹.

Одно случайное знакомство Генри дает нам представление о его отроческих приоритетах. В Париже молодой лорд Маунтджой был учеником Эразма Роттердамского, самого знаменитого интеллектуала своего времени к северу от Альп, и в 1499 году бывший ученик пригласил прославленного ученого вместе со своим другом, юристом Томасом Мором, посетить классную комнату принца. Эразм, прекрасно разбиравшийся в людях, был поражен юношеским обаянием Генри и его поистине «королевской манерой держаться». По возвращении он написал оду на латыни из 150 строк с посвящением Генри; он обращался к нему так, как будто он – а не его брат – был истинным наследником престола, и убеждал Генри в том, что только героические личности, к тому же просвещенные, могут достичь бессмертной славы. Сам Эразм – человек не робкого десятка – ясно увидел, что жажда славы станет главной движущей силой для Генри, когда он вырастет¹².

Несмотря на успех в битве при Босворте, положение Генриха VII на престоле было довольно шатким. Тот факт, что никто не знал, действительно ли двое братьев Елизаветы Йоркской были мертвы, и если да, то как это произошло, послужил поводом для заявлений со стороны недовольных йоркистов о своих правах на корону. Один из самозванцев, Ламберт Симнел, потерпел поражение и был захвачен в плен еще до рождения принца Генри, однако второй, Перкин Уорбек, утверждавший, что он и есть Ричард, герцог Йоркский, младший из принцев, бесследно исчезнувших в Тауэре, представлял более серьезную угрозу. В ответ на притязания Уорбека Генрих VII произвел трехлетнего принца Генри в рыцари, объявил его «истинным» герцогом Йоркским и наделил полномочиями лорда – наместника Ирландии и хранителя Шотландских Марок[13]. Однако Уорбек обладал поистине магическим даром убеждения и смог привлечь на свою сторону многих из ближнего окружения короля. Опасность была столь велика, что во время Корнуоллского восстания в июне 1497 года, когда принцу Генри было шесть лет, его мать поспешно увезла его вместе с напуганными сестрами в дом бабушки в Лондоне, а затем они спрятались в Тауэре под надежной внутренней охраной крепости, где находились в течение пяти дней, пока не миновала опасность,– все закончилось только тогда, когда Уорбек поплатился за свои притязания головой. Ни один король не может быть до конца уверен в незыблемости своей власти – таков был страшный урок, который получил доселе не знавший бед принц. Он хорошо запомнил его на всю жизнь¹³.

Свадебные торжества по случаю женитьбы Артура в 1501 году предоставили его младшему брату возможность попасть в центр внимания. Подыскивая жену для своего старшего сына, Генрих VII обратил взгляд на Испанию и остановил свой выбор на Екатерине, младшей дочери королевы Изабеллы I Кастильской и короля Фердинанда II Арагонского. С точки зрения Генриха, такой брак обеспечивал престиж и законность зарождающейся династии Тюдоров, а также создавал надежный союз как против Франции, так и против возможных посягательств на престол внутри страны. Фердинанд и Изабелла казались вдвойне привлекательными, если не нам, то уж точно их современникам, поскольку они предприняли «крестовый поход за католическую веру», чтобы очистить страну от мавров-мусульман и евреев. Екатерине довелось поучаствовать в этой кампании со своими родителями еще в младенческом возрасте. Когда ей минуло шесть, католические короли[14] одержали победу над Мухаммедом XI Абу Абдаллахом, последним эмиром Гранады, и испанцы триумфально вошли в замок Альгамбра, окруженный знаменитыми крепостными стенами красного цвета. Заполучить такую невесту для Артура было большой удачей, к тому же за Екатериной давали щедрое приданое.

Как только Екатерине исполнилось пятнадцать лет, родители решили, что она уже достаточно взрослая для вступления в новую жизнь. В центре праздничных церемоний, которые начались вскоре после того, как Екатерина прибыла в Плимут, был десятилетний принц Генри. Он даже не пытался держаться в стороне, как подобает младшему принцу, в его поведении безошибочно угадывался экстраверт, который стремится выйти из тени старшего брата. По задумке епископа Ричарда Фокса, на пути следования Екатерины из Кингстона-на-Темзе до Сент-Джордж-Филдс в Саутуарке ее сопровождал Эдвард Стаффорд, герцог Бекингем. Однако по прибытии испанской инфанты в Лондон ее спутником должен был стать принц Генри¹⁴. Так состоялось его первое знакомство с женщиной, которая однажды станет его женой.

В пятницу 12 ноября 1501 года кортеж Екатерины в сопровождении юного Генри «с поистине королевской пышностью» въехал на Лондонский мост и проследовал по центральным улицам столицы¹⁵. Уверенно держась в седле, принц гарцевал по правую руку от Екатерины, приветственно помахивая толпе и останавливаясь время от времени, чтобы полюбоваться на тщательно cрежиссированные живые картины[15] с участием горожан. Ему совершенно не приходило в голову, что восхищение, которое он видел в глазах толпы, адресовано Екатерине, а не ему; все восхваляли мягкие черты ее «нежного личика», красиво очерченные губы и грациозность осанки, которую она сохраняла даже в неудобной позе, сидя на муле с ниспадающими на плечи светло-каштановыми волосами. Как и у ее старшей сестры Хуаны (их портреты часто путают), у Екатерины был довольно длинный прямой нос, большие голубые глаза, смотревшие глубоко и проникновенно, красивая форма рта с практически совершенной аркой купидона и тонкие изящные пальцы. Она обладала несомненной харизмой, и Томас Мор находил ее обворожительной. «Поверьте моему слову,– говорил он,– она очаровала сердца всех. Она обладает теми качествами, которые легко заменяют красоту в юной прелестной девушке»¹⁶.