Охота на птичку (СИ) - Страница 7

Почему-то я была уверена, что жилье строительного магната окажется как минимум дворцом с элементами ампира. Воображение рисовало золоченые вензеля на фасаде, фонтан со статуей, высокие витражные окна, дородного дворецкого на входе и лакеев с бабочками. Не знаю, откуда в моей голове взялся этот стереотип. В реальности Гордиевские жили в классическом современном коттедже, окруженным огромным садом, в глубине которого просматривалось небольшое озеро.

Мы приехали в числе последних, что к лучшему ‒ зашли незаметно. Дашка сразу убежала к столику бывших конкурсанток, Кирилл присоединился к мужской компании на террасе.

Я огляделась: ни одного знакомого лица. Но и Никиты Гордиевского, к счастью, тоже нигде не видно. Решаю пока спуститься к озеру, осмотреть территорию. К ландшафтам у меня профессиональный интерес.

Участок действительно огромный. Вдали виднеются еще какие-то строения, но тусовка проходит вокруг бассейна у главного дома и на лужайке перед озером, где установлены шатры и деревянный помост, имитирующий сцену. Гостевая зона ограничена садовыми фонариками и гирляндами, чтобы гости не бродили по всему поместью.

Шикарный сад в английском стиле мгновенно влюбляет в себя. В каскад вековых хвойников удачно вплетены лиственные деревья и кустарники, за счет чего возникает иллюзия леса. Не страшного, а сказочного, приветливого. Вымощенные натуральным камнем дорожки тоже напоминают лесные тропы. Они вьются вокруг ухоженных цветочных клумб. Флоксы, циннии, пеларгонии, разноцветные астры, петунии, клематисы… А еще чабрец, шалфей, маттиола. Только ради этих запахов стоило сюда приехать! Теплой ночью волшебные ароматы трав и цветов раскрываются ярче, окутывают и пьянят. А как чарующе пахнут розы! Их тут каких только нет: чайные, миниатюрные, плетистые. На арках пастельных тонов, на некоторых клумбах замечаю пышно цветущие яркие. Большинство ‒ из селекции моего любимого Дэвида Остина.* Ах, я уже жалею, что не увижу это великолепие при дневном свете!

Обойдя все открытые для гостей уголки сада, выхожу на лужайку и замечаю на другом берегу озера белую деревянную беседку ‒ опять же в британском стиле. По логике, из нее должен открываться потрясающий вид на весь участок, и меня разбирает нестерпимое желание увидеть всю планировку в целом.

Оглядываюсь по сторонам. У сцены музыканты расчехляют инструменты, двое официантов суетятся у шатров. Меня никто не замечает. Я перепрыгиваю через фонарики и прямо по газону почти бегу к беседке.

Трава приятно щекочет щиколотки, словно я босиком шагаю по ворсистому ковру. В этот раз с босоножками Дашка угодила ‒ я их практически не ощущаю.

За озером вижу еще один дом. Скорей всего, это домик для прислуги. Окна в нем темные, так что меня никто не увидит.

Запрыгиваю в беседку. Она стоит на сваях прямо в озере, почти со всех сторон окруженная водой. Внутри обнаруживается небольшой цветастый диванчик, два плетенных кресла и столик для чаепитий. Милое местечко, но главное — это вид. Я угадала: он фантастический! Тот, кто установил беседку в этой точке участка, знал об этом наверняка.

Я облокачиваюсь на перила и любуюсь. Вижу, как переливается огнями хозяйский особняк. Над ним гудит рой сотен голосов, доносится смех и негромкая лаунж-музыка. От дома через сад к озеру ведут ступени, подсвеченные массивными свечами. На лужайке полукругом стоят миниатюрные шатры, в них тоже зажгли свечи в стеклянных подсвечниках. Пожилой скрипач в смокинге и юная виолончелистка в воздушном платье начинают играть что-то знакомое и нежное.

Красивый дом, чудесный сад, приятная музыка и улыбающиеся люди — этот, казалось бы, изначально испорченный вечер начинает мне нравится.

‒ Отважная сойка-пересмешница думает, как поджечь этот Капитолий? — слышу за спиной насмешливый голос, и созданная в моем воображении идиллия рушится в одночасье.

Глупое сердце разгоняется, спотыкается и бухает куда-то вниз. Пальцы рук немеют, во рту пересыхает… какого-то черта меня полностью парализует.

Это он. Шагов не слышу, но чувствую, как он приближается. Надо бы повернуться, но не могу, а он уже рядом. Настолько, что я улавливаю крышесносный запах его парфюма. Это что-то древесно-мховое, немного цитрусовое, мускусное, едва уловимо кожаное и абсолютно развратное. Сама бы таким пользовалась с удовольствием, пусть бы все вокруг поумирали от желания нюхать меня.

‒ Ты все-таки приехала, Птичка, — не спрашивает, самодовольно утверждает. Сдержал обещание, пробил меня и фамилию узнал, раз птичкой дразнит.

Бежать! Первая здравая мысль, которая, увы, приходит с большим опозданием. Впереди вода, позади ‒ беда. Что выбрать?

‒ Жаль, что я не птица, улетела бы, ‒ только думаю, но получается, что произношу вслух. В критических ситуациях мой речевой аппарат сам решает, когда ему включиться или выключиться. Бывает, ляпну что-нибудь, а потом приду в себя и удивляюсь, как могла такое сморозить.

‒ Я ждал тебя, Софи-Соня, ‒ урчит он своим кошачьим голосом.

Сердце выныривает из небытия, но не может найти свое место и колошматит теперь по вискам.

Несмело поворачиваюсь и тут же забываю, как дышать. Он стоит так близко и так чертовски хорош в своей белоснежной рубашке, что лучше бы мне его не видеть.

‒ А ты что здесь делаешь? Разве тебе не нужно быть с гостями и со своей девушкой?

Спрашиваю и сама себе удивляюсь. Ну откуда этот претенциозный тон? Вообще-то, он здесь хозяин и может находиться, где ему вздумается. А я гуляю там, куда гостям вход запрещен.

‒ Там так пафосно и скучно, — усмехается он и делает последний шаг, приближаясь почти вплотную. Смотрит мне прямо в глаза и на выдохе добавляет мурлыкающим полушепотом: «Здесь, с тобой, гораааздо интересней».

‒ У вас очень красивый и грамотный сад, один из лучших, что я видела в наших краях. В нем так все органично, каждое растение на своем месте. И природный ландшафт использован идеально.

Я пытаюсь говорить на отвлеченные темы. Мозг, наконец, заработал и связался с речью, но тело по-прежнему отказывается слушаться: от его слов оно тает и течет, как сахарная вата в дождливую погоду.

Похоже, он все понимает. Игнорирует комплимент саду и гнет свою линию:

‒ Так почему ты приехала?

Спрашивает и пристально вглядывается мне в глаза. Я не знаю, что ответить. Молчу. И он молчит. Это длится пару секунд, но для меня они тянутся целую вечность. В конце концов, я не выдерживаю, отвожу взгляд и разворачиваюсь к нему спиной.

‒ Разве я могла отказать себе в удовольствии увидеть такую красоту?

Разумеется, я говорю о красоте поместья.

Он соглашается:

‒ В удовольствии себе отказывать не нужно никогда.

И придвигается еще ближе.

Нас разделяет буквально пара сантиметров, теперь я чувствую спиной тепло его тела. Повернуться больше не решусь, уж лучше прыгнуть прямо в воду.

‒ Ты ведь хотела еще раз увидеться со мной? — то ли спрашивает, то ли утверждает он снова своим парализующим полушепотом. Почти дотрагивается губами до моих волос, шумно тянет в себя воздух в миллиметрах от кончика уха, отчего в тот же миг по моему ватному телу разлетаются миллионы микроскопических ежиков.

Говорить я не в состоянии, а он и не ждет моего ответа, продолжает:

‒ Что-то пошло не так, в ресторане тебя какая-то муха укусила. Но я тебе нравлюсь. И ты ведь знаешь, что очень нравишься мне?

Всё. После этих слов я окончательно перестаю что-либо соображать, превращаюсь в эфир и уже почти парю над водной гладью озера, отражаясь в черной бездне августовской ночи. Хорошо, что руками все еще держусь за деревянные перила беседки ‒ хоть какая-то связь с материальным миром, но он обрывает и ее. Сначала невесомым движением касается подушечками пальцев моей скулы. Потом медленно ведет ими вниз по шее до ключицы и дальше ‒ к плечу. Спускается к чувствительной ложбинке на сгибе локтя, задерживается там на пару секунд, доходит до запястья, рисует по нему круг и наконец накрывает мою ладонь своей.