Охота на праведников - Страница 6
Рассказчик чувствовал себя подавленным. Он терпеть не мог рассказывать об этом, всегда заново переживая чувство вины за случившееся. Он как будто снова услышал крик отца: «Как ты мог совершить такой идиотский поступок?! Мало ли что Криспин мог еще придумать! Ты что, так и должен все за ним повторять? Ты понимаешь, что вы только чудом не погибли?! Почему ты не подумал своей головой, Дэвид? Почему? Тебя же никто до сих пор не считал дураком!»
Мать Дэвида с трудом успокоила мужа и оттащила его от больничной кровати, на которой лежал сын. Но Дэвид навсегда запомнил слова отца…
— А потом я очнулся в больнице, — сказал он вслух. — Все тело страшно болело. А доктора сказали мне, что они вернули меня в наш мир.
— А где ты побывал перед этим? — спросил Дилон.
— Точно не помню, — тихо ответил Дэвид, напряженно вспоминая то видение. — Помню только, что я попал к какой-то туннель и увидел яркий, ясный свет. Нечто подобное вспоминали и другие, кто это пережил. Я читал все книги Элизабет Кюблер-Рос на эту тему. И я понял так — мой опыт отнюдь не уникален.
— Нет, это — меньше того, что рассказывает большинство людей, видевших свет, — спокойно сказал Дилон. — В твоем опыте, судя по всему, должно быть что-то еще. Но ты пытаешься это вытеснить. Бьюсь об заклад, ты видел в своем «туннеле» нечто, так или иначе имеющее отношение к твоим именам. Ты ведь записывал их в свой журнал, словно одержимый, год за годом, почти четверть века. А такие вещи не случаются ни с того ни с сего. Особенно с людьми здравомыслящими и практичными, вроде тебя.
— Но сейчас я уже не тот здравомыслящий человек. Иногда мне даже кажется, что я схожу сума. Имена преследуют меня, и я не знаю, как это остановить.
— Ты должен добраться до их источника. Если у тебя такое вытеснение, тебе следует обратиться к гипнотизеру.
Дэвид вздрогнул, словно его друг рекомендовал ему электрошоковую терапию.
— Не пугайся, — заметил Дилон. — Речь идет не о фокусах. Алекс Дорсет работает с жертвами преступлений и в полиции. Он гипнотерапевт с хорошей репутацией и мой приятель. — Дилон вырвал лист из блокнота и сделал на нем запись. — К нему и направишься. Нет более подходящего человека, чтобы вручить ему твою судьбу.
Дэвид с опаской смотрел на листок бумаги, не беря его в руки.
— Я чувствую себя неуютно с такими людьми, — сказал он.
— А со своими «именами» ты чувствуешь себя уютно? Мне показалось, ты ищешь выход.
Дэвид промолчал. Только прошлым вечером он записал в журнал еще одно имя и старался не думать об этом.
Дилон вложил в его руку листок со словами:
— Вот и позвони Алексу. Надо начинать.
— Я расскажу тебе о результатах, — ответил Дэвид, уложив свернутый лист бумаги в бумажник.
— Кстати, — заговорил Дилон, когда Дэвид был уже у дверей, — ты не рассказал, что сталось потом с твоими друзьями.
— С Эбби все обошлось хорошо. Она только сломала руку. А вот Криспин… — Он помолчал немного, потом заставил себя продолжить: — Криспин впал в глубокую кому, и неизвестно, очнется ли он. Отец справлялся о его судьбе через год после их возвращения в Швейцарию. Он тогда не приходил в сознание… А ведь у меня осталась одна его вещь. Хотя я никогда не понимал, зачем ему понадобился камень с какой-то древнееврейской надписью.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Дилон.
— Камень Криспина, агат размером с виноградину. В тот день он поднес его мне под нос и похвастался, будто камень волшебный и защитит нас от падения. Волшебный, нечего сказать!
— И он все еще у тебя?
— Я приходил на то место весной, когда снег растаял, и заметил его в траве. Тогда я подобрал его и сохранил — как напоминание о цене опрометчивых решений.
— Ты знаешь, что написано на этом камне? — спросил Дилон с интересом.
— Скорее всего какой-нибудь древний афоризм, — усмехнулся Дэвид.
Когда за Дэвидом закрылась дверь, пастор подошел к книжному шкафу и взял с полки том, посвященный еврейской магии. Он сосредоточенно просмотрел указатель и открыл книгу на нужной странице.
Через полчаса он закрыл книгу и начал звонить по телефону.
Глава 5
Утром в пятницу Дэвид проехал по Ди-стрит и свернул на Пенсильвания-авеню. Он ехал в тишине, не включая ни радио, ни си-ди, чтобы сохранить ясность в голове перед началом работы.
Дэвид остановил машину на стоянке и посмотрел на кирпичное здание со смешанным чувством любопытства и страха. Дом не выглядел пугающим — отчего же на душе у него скребут кошки?
«Давай смелее, ты ведь можешь, если захочешь, даже горы свернуть, — подбодрил он сам себя. — Почему не провести час в обществе гипнотизера?»
И тут Дэвида осенило. Он боялся, что гипноз не сработает и он, Дэвид, так ничего и не вспомнит. И тогда «имена» будут мучить его всю жизнь.
Страх сопровождал Дэвида постоянно в первые несколько лет после падения с крыши. Сначала страх просто парализовал его волю. Тогда он боялся эскалаторов, лестничных площадок, аттракционов в парке — вообще высоты.
Родители таскали его по врачам, но в конце концов именно сам Дэвид сумел победить свой страх. В шестнадцать лет ему смертельно надоело всего бояться, и он возненавидел состояние вечной паники и тревоги.
В тот год несколько раз возникала смертельная опасность для сенаторов, включая его отца. Роберт нанял охрану для всей семьи. К Дэвиду приставили бывшего флотского офицера Карла Хатчинсона, умного, энергичного и волевого малого. Охранник и его подопечный быстро подружились, и общество телохранителя стало благом для подростка.
Хатч, как он сам себя называл, научил Дэвида заниматься с гантелями и гирями, и вместе с силой мускулов к юноше пришла уверенность в себе.
После того как угрозы по адресу группы сенаторов прекратились, охранников перевели на другую работу, но знакомство Дэвида с Хатчем продолжалось. И когда юноша решил преодолеть боязнь высоты, он обратился за помощью именно к Хатчу. Родители согласились отправить сына в дом Хатча в Аризоне, где Дэвид смог достичь того, к чему стремился.
Дэвид попросил Хатча взять его с собой в горы. Сначала они просто бродили по горным тропам, поросшим кустарником. Затем Дэвид захотел пойти дальше и уговорил Хатча отвезти его в Прескотт, решив побывать на шеститысячефутовой Гранитной горе.
Хатч, достаточно умный и чуткий, не смеялся над новичком. И хотя Дэвид в первый раз поднялся всего на тысячу футов, этого оказалось достаточно, чтобы полюбить горы всей душой.
К концу, пожалуй, самых волнующих и трудных недель в своей жизни Дэвид вернулся в Коннектикут загорелый, весь в ссадинах, но полный решимости продолжать занятия горным туризмом, пока не покорится Гранитная гора.
Дэвид смог победить страх перед высотой, и теперь он знал: ему необходимо победить кошмар, связанный с именами.
Когда он выходил из машины, зазвонил сотовый телефон. Это была Стаси.
— Привет, Жевунчик! — заговорил Дэвид. (Они со Стаси очень любили образы из сказки «Волшебник страны Оз».) Он посмотрел на часы. В Санта-Монике сейчас около одиннадцати. — Разве ты не в школе?
— Обеденный перерыв, — отвечала Стаси.
Дэвид с грустью отметил про себя, что у его падчерицы поменялся голос. В тринадцать лет она говорила уже не как маленькая девочка, а как типичный подросток.
— Мне давно нужно тебе что-то сказать, — продолжала она, — только не хотелось говорить при маме.
— Видать, дело серьезное, — заметил Дэвид. — Что там не так?
— Все. — Стаси тяжело вздохнула. — Мама снова вышла замуж в эти выходные. У меня теперь новый отчим. — Это слово она произнесла так, будто держала во рту горькую желчь.
— Кто же это, Жевунчик? — Дэвид старался говорить спокойно, но он был поражен: они с Меридит разговаривали всего несколько недель назад, но она не упоминала ни о каких планах в таком роде. — Тебе он не нравится? Может быть, надо просто дать ему время?
— Наверно, Лен неплохой человек. Он заставил маму снова бросить курить. Но он слишком напористый. Я его едва знаю, а мама уже разрешила ему меня удочерить. Это так несправедливо! Главное, они меня даже не предупредили. До свадьбы я ничего не знала.