Охота на охотников - Страница 16

Он поставил машину под самыми своими окнами, одним боком загнав на тротуар, аккуратно закрыл двери на ключ, потом, ткнув в сторону "семерки" маленьким, вдвое меньше спичечной коробки, пультом, нажал на кнопку сигнализации. Машина отозвалась мяукающим звуком.

- Раму не перекособочит? - озабоченно спросил Аронов, взглянув на машину сзади.

- Ничего ей не сделается, - спокойно произнес Каукалов и в следующий миг, словно бы почувствовав что-то, приподнял одно плечо, потом другое, втянул голову в плечи и круто развернулся.

Около соседнего подъезда стояла Ольга Николаевна и внимательно смотрела на него. Каукалов, выпрямившись, неуверенно улыбнулся, произнес тихо, машинально - для самого себя, а не для Ольги Николаевны:

- Вы?

Ольга Николаевна продолжала хмуро и озабоченно глядеть на него, потом подняла руку и поманила пальцем.

Этот обидный жест уже был знаком Каукалову, и сейчас он родил внутри боязнь, ещё что-то, и Каукалов, покорно покивав Ольге Николаевне, маленькой, противной ему самому трусцой побежал к ней. Повторил бесцветно:

- Вы?

Ольга Николаевна не удостоила его ответом, скомандовала коротко:

- В машину!

Она припарковала свой автомобиль на небольшом асфальтовом пятачке в торце дома.

Ольга Николаевна открыла дверь, втянула длинные ноги в машину, затем, перегнувшись через сиденье, приподняла пальцами стоячок дверного замка. Каукалов, поежившись, забрался вовнутрь. Ольга Николаевна завела мотор, с места дала газ. Была она чем-то здорово раздражена.

- Значит, так, - сказала Ольга Николаевна через несколько минут, когда они выехали на ревущий, плотно запруженный машинами проспект, машину ты сегодня поставил у дома первый раз?

- Так точно, - тихо ответил Каукалов.

- Чтобы больше этого не было, - с яростью в голосе произнесла Ольга Николаевна. - Ясно?

Каукалов помолчал.

- Я спрашиваю, ясно?

- Так точно! - прежним тихим, подрагивающим от обиды и ощущения опасности голосом повторил Каукалов.

- Ты что, вздумал засветиться? - Ольга Николаевна чуть смягчила тон. - Дурак! Не светись, не светись! Все это, - она сделала круговое движение рукой, - машины, дорогая одежда, обновка - обязательно привлекает внимание бабушек, сидящих на скамейках, и участковых милиционеров.

- Да никому сегодня до этого дела нет! - Каукалов не удержался, осмелел и хлопнул себя кулаком по колену. - Все воруют, убивают друг друга, открыто похваляются этим и хоть бы хны. Что тут машина? Пустяк! Сущий пустяк по сравнению с миллиардами, которые украл какой-нибудь первый вице-премьер, а с десятками тысяч жизней, загубленных в Чечне, - и того меньше.

- Все равно! Раз я сказала - не надо светиться, значит, не надо светиться! - Ольга Николаевна назидательно подняла палец и погрозила им Каукалову. - Я предупредила один раз, первый и последний. Больше предупреждать не буду. Понял?

- Понял, - угрюмо подтвердил Каукалов.

Приехали на знакомую квартиру. "Полковника опять нет дома - проводит какие-нибудь плановые мероприятия по очистке города от пустых жестяных банок. Вот гриб рогатый! Лучше бы дома сидел! - Каукалов поморщился. На душе у него было муторно и темно. - Полкаш! А полкашиха в его отсутствие и рада раздвинуть ноги", - опасливо покосился на дверь ванной, за которой скрылась Ольга Николаевна.

- Как ты думаешь, чем мы сегодня будем заниматься? - весело спросила Ольга Николаевна, появившаяся через несколько минут в халатике, накинутом прямо на голое тело. В распахе виднелся аккуратный выпуклый живот с крупным, похожим на крученую пуговицу пупком и мохнатый рыжеватый лобок. А?

- Интегралами, наверное, - Каукалов отвел взгляд в сторону, расстегнул куртку, - либо изучением жизни на Марсе.

Ответом Ольга Николаевна осталась довольна, хохотнула игриво:

- Хорошее предположение! - Оттаивая, она сощурила голубые глаза в ласковой улыбке. - Давай, раздевайся, ду-рак ты этакий... Быстрее!

Каукалов, кивнув покорно, снял куртку, положил её на кресло. Взялся за брюки.

- Люблю, когда мужчины раздеваются. Есть в этом что-то таинственное, волнующее, - она в восхищении сладко почмокала губами, - не знаю даже, что... Наверное, этому нет названия.

- А я люблю, когда раздеваются женщины. - Каукалов и сам удивился вырвавшейся фразе: вроде бы и не он её произнес.

Ольга Николаевна нахмурилась, сделала два коротких быстрых шага и резко, с оттяжкой, ударила Каукалова по щеке.

- Без казарменных пошлостей. Понял?

Каукалов схватился рукой за щеку, потер её, произнес угрюмо:

- Понял.

Ольга Николаевна действовала на него, как удав на кролика. Что с ним происходит? Он покорно стянул брюки.

- Быстрее! Еще быстрее! - резко скомандовала Ольга Николаевна и сжала белые крупные зубы, по лицу её пробежала светлая тень, глаза посветлели от страсти, она схватила Каукалова за шею, с силой потянула к постели, он напружинился, удержался на ногах, но Ольга Николаевна потянула сильнее, и Каукалов повалился на тахту.

В следующий миг Ольга Николаевна сделала ловкое подсекающее движение и очутилась сверху, на Каукалове, словно всадник на лошади. Еще одно неуловимое движение - она вообще была мастером по части подсечек, потайных силовых движений, жестов - сказывалась милицейская наука, - и пальцы ноги поддели трусы Каукалова. Через секунду трусы сами слетели с него.

- Ну! Ну! Ну! - азартно вскричала Ольга Николаевна. - Ну! - Она задергалась, забилась в некоем сладком отчаянии, стараясь насадиться на Каукалова целиком, сквозь сжатые зубы протиснулось шипение - горячее, будто на сковороду плеснули воды. Каукалов, отзываясь на голос и судороги Ольги Николаевны, замычал, заерзал сам, ухватил её за бедра и что было силы притянул к себе. - Еще сильнее! - яростно потребовала Ольга Николаевна.

- Не могу, - простонал Каукалов через минуту, но Ольга Николаевна не слышала его.

- Ну! Ну! Ну! - Она стонала, дергалась на Каукалове, будто подбитая дробью, ослепляла белизной крепко сжатых зубов. На лбу у неё проступил мелкий, искрящийся пот.

Скоро все было кончено - Ольга Николаевна выдохлась, пот лил с неё ручьями, Каукалов тоже был мокрым. И совершенно обессиленным, словно бы из него, как из тюбика с зубной пастой, выдавили содержимое.

Отвалившись от Каукалова, Ольга Николаевна несколько минут лежала неподвижно, вздрагивая и тяжело дыша, потом перевернулась набок и прошептала:

- Мне было хорошо...

- Мне тоже. - Он едва выдавил два коротких слова - не было сил ни на что, даже на то, чтобы говорить.

Ольга Николаевна с трудом поднялась и, шатаясь, побрела в ванную.

Каукалов чувствовал себя отвратительно. Ему казалось, что от него пахнет чем-то приземленным, плохим, может быть, даже грязным. Пот у него, что ли, такой мерзкий? Во рту слиплась соленая горечь. Он пожевал губами, подумал, что неплохо бы эту горькую дрянь куда-нибудь сплюнуть, в следующий миг испугался своего желания и с гулким звуком проглотил комок слюны.

Вернувшись из ванной, Ольга Николаевна плашмя опрокинулась на тахту, подтолкнула маленьким, твердым, будто выточенным из камня кулачком Каукалова:

- Иди вымойся. А то ведь ты сегодня вообще не мылся. Воняет от тебя, как от козла! Чего стоишь?

- Не стоишь, а лежишь, - не выдержав, аккуратно поправил Каукалов.

- Никак снова хочешь получить по физиономии? - Ольга Николаевна потянулась к лакированному столику, взяла пачку сигарет - удлиненных, дорогих, - ловко щелкнула зажигалкой, произнесла удивленно, словно бы для самой себя: - Что-то больно смелым стал...

Каукалов в ответ натянуто рассмеялся, сполз с тахты и поскакал в ванную.

Когда он вернулся, Ольга Николаевна лежала сосредоточенная, хмурая, жестко поблескивала большими голубыми глазами. Коротким резким движением ткнув сигарету в хрустальную пепельницу, спросила:

- Ну чего там новенького на Минском шоссе? Давай рассказывай!

Каукалов тряхнул мокрыми волосами, торопливо пробормотал: