Охота на обезьяну - Страница 2

Для репризы требовались сам Антон Петрович, Артем, еще двое и обезьяна.

Шпрех завербовал старшего униформиста, который участвовал в этой репризе чуть ли не сорок лет назал. Третий участник, Сережа Львов, вечный многообещающий мальчик и энтузиаст, был уже взрослый дядя с лысиной, но только собирался удивить мир. Он, можно сказать, сам предложил шпреху свои услуги. Кой черт занес его в цирк, Артем понять не мог и не пытался.

Сережу все принимали как факт, как аксиому, а режиссеры – и как тяжкий крест. А работал он иллюзию, причем относился к своему номеру крайне азартно.

Кандидата на роль обезьяны не было. Опросили всех ассистентов, всю обслугу. Так оказалось, что именно в эти пять минут каждый имел неотложное дело. И только панк вроде как простаивал – гавриловский номер завершал первое отделение, и во втором панк мог высвободить необходимое время.

И вот четверо мужчин пришли в назначенное время на манеж, сели в первый ряд и настроились ждать. Шпрех держал на коленях пакет с обезьяньей шкурой. Артем чесал затылок Арго. Сережа разглядывал заграничный журнал с большими картинками. Черные глаза весело блестели – на картинках супермены в камуфляжных комбинезонах скакали через заборы и лупили из короткоствольных десантных автоматов. Тарасов поглядывал, что там делается в форганге – а там молодые униформисты разбирались с тачкой для ковра и нуждались в хорошем нагоняе. И так солидные мужчины возрастом от тридцати четырех до шестидесяти пяти протосковали десять минут.

Панк объявился молча. Просто вышел из бокового прохода, подошел и сел на барьер, спиной к манежу.

– Встать! – чуть ли не взвизгнул Антон Петрович. Панк вскочил.

– Я чего? Не так? – спросил он с большим удивлением.

– Примета плохая, – встрял Сережа. – Нельзя сидеть спиной к манежу. Не к добру!

Он очень гордился тем, что в цирке без году неделя, а уже все заморочки и вытребеньки наизусть выучил.

– Твое приобретение! – в очередной раз напомнил шпрех Артему.

– Начинаем, – Артем встал и перешагнул через барьер. Разборка по поводу панка была сейчас совершенно ни к чему.

– Начинаем, – согласился и Сережа.

Шпрех полез через барьер молча. Был он очень недоволен, что конфликт в зародыше сдох. Ему хотелось поговорить о дурной примете, о забвении циркового этикета и о прочих отвлеченных категориях.

– Ты, Андрей, «Обезьяну» когда-нибудь видел? – на всякий случай спросил Артем. Панк мотнул головой и отрицательно мыкнул. Тогда Артем начал рассказывать.

– Сюжет такой – Антон Петрович стоит в форганге. Он что-то хочет сказать зрителям. Вдруг налетаем мы с Сережей и орем: «Караул! Обезьяна!» Мы тащим с собой Антона Петровича, он упирается и спрашивает, в чем дело. Мы объясняем – только что из зверинца удрала огромная обезьяна. И удираем.

Потом мы еще раз по очереди пробегаем с криками. Цепляем дядю Тарасыча. И наконец Антон Петрович нас ловит и говорит, что обезьяну давно поймали.

Мы приходим в восторг, берем Тарасыча под руки, ведем на середину манежа и садимся на ковер.

Артем вывел панка на середину и показал, где будет сидеть с Сережей и Тарасовым.

– Мы сидим и вспоминаем, как испугались обезьяны. Мы обнимаемся, хлопаем друг друга по плечам, хохочем-заливаемся! И тут из бокового прохода появляется обезьяна, то есть ты. Эта обезьяна на полусогнутых крадется к нам со спины…

Артем показал, как именно крадется, почесываясь, жуткая обезьяна.

– Вау-у! – одобрил панк. Шпрех, еще не слышавший этого вопля, молча ужаснулся. Но Артем сразу догадался, что у панков так принято. А чтобы смутить Сережу, боевого индейского клича было мало. Тарасов же вздохнул…

– Обезьяна садится за нашими спинами и начинает копаться в Сережиной прическе, – Артем указал на зарождающуюся лысину иллюзиониста. – Он оборачивается, от ужаса теряет дар речи, вскакивает и удирает. Тогда обезьяна пододвигается к дяде Тарасычу. А мы с ним помираем со смеху и не замечаем, что Сережа исчез. Обезьяна пристает к Тарасычу…

– Тоже копается в прическе?

– Ну, может его за ухом почесать… – Артем покосился на старшего униформиста и сразу же дипломатично добавил: – С его разрешения, конечно.

– И он тоже убегает? – оживился панк. Очевидно, вообразил удирающего Тарасова, который нагонял-таки холода на цирковую молодежь.

– Ну, естественно, и он удаляется, – достаточно осторожно выразился Артем. – Остаюсь я. Мы с тобой обнимаемся… То есть, обезьяна передразнивает то, что мы тут втроем выделывали, понимаешь? Я повторяю «А как мы удирали! Ой, как мы испугались! А обезьяну-то давно поймали!» Зритель уже стонет. И наконец я к тебе поворачиваюсь.

– И тогда?

– Тогда – пауза. Держать, сколько сможем. И – разбегаемся. Я – галопом, а ты – вразвалочку.

Артем замолчал.

– Это – все? – осведомился панк.

– Все. Но ты не волнуйся, реприза проверена столетиями, народ ее хорошо принимает.

– Не волнуйся, не то что смеяться – ржать будут, – добавил Сережа. – Ну, начинаем, что ли?

Трое взрослых мужчин уселись посреди манежа.

– Мне подкрадываться? – спросил панк.

– Валяй! – позволил Артем. И панк старательно запрыгал враскоряку, чеша пятерней под мышкой, как будто хотел продрать насквозь джинсовую курточку.

Шпрех неодобрительно смотрел на панка.

– Обезьяна из него никакая, – подвел он итог десять минут спустя.

Поглядел на Артема и добавил:

– Твое приобретение…

Однако выхода не было – и Артем за четыре дня вылепил из панка довольно приличную обезьяну. А когда дошло до костюма, когда панк подошел к огромному зеркалу за балетным станком и увидел себя в шкуре, с кошмарной ушастой и зубастой мордой – ну, тогда Артем понял, что не напрасно живет на свете. Мало того, что «Вау-у-у!!!», так парень еще изумлялся словесно, хохотал, скакал перед зеркалом и напоследок попытался почесать ногой за ухом. Но не вышло.

– Растяжки делать надо, – проворчал Артем, закинул ногу на балетный станок, показал, как нужно гнуться лбом к колену, и подумал, что потерял всякую форму.

Панк тоже немедленно закинул ногу, не учтя, что мотня мохнатых штанов болтается где-то на уровне его колен для создания подлинно обезьяньего силуэта. Раздался треск. И Артем повел панка в костюмерную – зашивать прореху…

Потом панк исчез. А через четверть часа пришел Гаврилов и попросил Артема выгнать панка из шкуры, потому что тот в обезьяньем виде пошел на конюшню хозяйничать. В общем, дебютант резвился, как дитя.

Посмотрев, как на конюшне огромная обезьяна орудует навозными вилами, Артем пошел на проходную к телефону.

И там к нему обратилась странная девочка в черных солдатских ботинках, обрезанных по колено джинсах и короткой куртке, из-под которой свисали какие-то клетчатые хвосты. Артем присмотрелся – и понял, что девочка обвязала вокруг талии мужскую рубаху. Впрочем, лицо у нее было вполне нормальное, даже милое, совсем без косметики. А вот фигурка – крепенькая, коренастая, особенно эти голые ноги в солдатских ботинках и смешных белых носках, по цирковым понятиям – вовсе никудышние ноги.

И что Артема особенно обрадовало – так это ее прическа. Девочка носила распущенные прямые волосы, темные с каким-то химическим оттенком, расчесанные на пробор. Это напомнило Артему молодость – тогда тоже так носили. Вот только солдатские ботинки ни одна девушка бы под страхом смертной казни не обула. И резать по колено раздобытые по особому блату и за неслыханные деньги «Вранглеры» ни за что бы не стала.

Между двумя жуткими ботинками стоял видавший виды туристический рюкзак.

Судя по тому, что старая вахтерша демонстративно глядела в другую сторону, даже мимо маленького телевизора, они с девочкой друг друга не поняли.

– Добрый день, – сказала девочка. – Вы ведь артист, да?

– Артист, – согласился Артем.

– У вас работает такой Андрей Гашев?

– Андрей Гашев? – удивился Артем. Что панка зовут Андреем, он как-то не вспомнил сразу, а фамилии и не знал.