Охота на императора - Страница 11

Почему бы Александру II не согласиться с такими доводами? Почему он упорно держался за самодержавную власть? Ведь она доставляла ему не только множество постоянных забот, но и представляла угрозу его жизни. Неужели он был столь недальновиден и упрям?

Судя по всему, его упорство объяснялось просто: он опасался дестабилизации российского общества при ослаблении верховной власти. Даже чисто теоретически В.П. Безобразов был прав лишь отчасти. Англия к тому времени была промышленно высокоразвитой страной с достаточно мощным классом буржуазии, выработавшим свои методы подавления в зародыше – не обязательно силой, а чаще подкупом и некоторыми уступками – революционных выступлений пролетариата.

Вообще, для России вряд ли приемлем путь подражания какой-либо стране. Она уникальна по размерам, географическому положению, природным условиям, истории развития, национальному составу, народным традициям… Разве можно этого не учитывать?

Царю предлагали поделить власть с дворянской аристократией. Но в таком случае дворяне постараются упрочить свое господствующее положение не только политическое, но и экономическое. За счет кого? В конечном счете – за счет трудящихся. Следовательно, Александр II выступал, хотя бы отчасти, защитником российского народа от жестокой эксплуатации со стороны дворянства. В этом смысле самодержавие осуществляло принцип «народности» (конечно же, не народовластия).

Дмитрий Николаевич Блудов (1785–1864), с 1855 года президент Петербургской АН, с 1861-го – председатель Кабинета министров, высказывал дельные мысли: «Давно сравнивают монархическое правление с отеческим, и это сравнение прилично всем монархиям…

Но в попечении о младенцах отец обязан сам все предвидеть, принимать все предосторожности, одним словом, за них и мыслить, и действовать. Руководствуя юношами, уже не довольно иметь сведения об их главных нуждах и пользах, должно узнавать их склонности, желания, составляющие особый род потребностей, должно с оными соображать свои действия.

Когда же дети в зрелом возрасте, то самые их мнения имеют необходимое влияние на поступки отца, и зависимость таких детей можно назвать только зависимостью почтения. Управление в двух последних случаях и труднее, и легче, нежели в первом; средства для действия не столь просты, зато и ошибки не столь часто неизбежны; но сей образ правления не может существовать без взаимной доверенности, следственно, без взаимных, почти непрестанных, сношений между отцом и детьми.

Как опасно оставлять младенцев без некоторого принуждения, в жертву их прихотям и неразумию, также опасно и неосторожным противоборством возмущать страсти юношей или, действуя вопреки советам благоразумия, унижать себя в глазах сынов, достигших зрелости! А что определяет сию зрелость, кроме богатства понятий и сведений, кроме степени просвещения?»

Блудов представил Александру II записку историка и публициста К.С. Аксакова, где говорилось: «Правительство постоянно опасается революции и в каждом самостоятельном выражении мнения готово видеть бунт; просьбы, подписанные многими или несколькими лицами, у нас теперь не допускаются… Правительство и народ не понимают друг друга, и отношения их недружественны».

Общий вывод К.С. Аксакова: «При нравственной свободе и нераздельной с нею свободе слова только и возможна неограниченная благодетельная монархия; без нее она – губительный душевредный и недолговечный деспотизм, конец которого – или падение государства, или революция. Свобода слова есть верная опора неограниченной монархии: без нее она (монархия) – непрочна.

Времена и события мчатся с необычайной быстротой. Настала строгая минута для России. России нужна правда. Медлить – некогда. Не обинуясь, скажу я, что, по моему мнению, свобода слова необходима без отлагательств. Вслед за нею правительство с пользою может созвать Земский собор».

Вряд ли император не понимал эти доводы. Но даже при самодержавной власти разумный правитель вынужден продумывать не только свои действия, но и противодействие им. У Александра II было не так уж много сторонников среди высших слоев общества. Миновали времена Петра I, когда царь мог волей своей учинить «революцию сверху» (справедливо отметил поэт-мыслитель Максимилиан Волошин: «Великий Петр был первый большевик»).

Да и много ли проку в созыве Земского собора – общероссийской говорильне? Вот как отозвался о такой перспективе поэт С.А. Соболевский:

Посмеивался над конституционалистами из Московского дворянского собрания и М. Е. Салтыков-Щедрин:

«Говорят, будто утробистые люди частью в Москву перебрались, частью у себя, по своим губернским клубам, засели. Там будто бы они не только едят и пьют, но и разговаривают. Только о губернаторах говорить не смеют, потому что губернаторы строго за этим следят. А о прочих предметах, как-то: об икре, севрюжке и даже о Наполеоне III – говори сколько угодно. Говорят, был даже такой случай: один утробистый взял да вдруг ни с того ни с сего и ляпнул: «Конституции, говорит, желаю!» Туда, сюда – к счастью, губернатор знал, что старик-то выпить любит, стало быть, человек благонамеренный.

– Пьян, старик, был?

– Точно так, ваше превосходительство, заставьте Богу за себя молить!

– Ну, Бог простит – ступай! Только вперед, коли чувствуешь, что пьян, сейчас беги домой и спать ложись.

– Рад стараться, ваше превосходительство!»

Но шутки шутками, а сам факт ослабления самодержавия – пусть даже формальной уступкой сторонникам конституционной монархии на «аглицкий» манер – грозил еще более нарушить и без того нестабильное состояние общества.

Было опасение: как бы резкая реформа не привела к «революции снизу»; как бы ею не воспользовались не только либералы и вельможи, но и экстремисты; как бы не последовало отделение Польши и ослабление России. Как бы сторонники конституции не воспользовались благоприятной возможностью и не добились изменения государственного строя. Не начнутся ли тогда повсеместные крестьянские бунты, а там и воспрянут те, кому если дать волю, доведут, не дай Бог, дело и до полного крушения всего общественного уклада…

В книге С.С. Татищева «Император Александр II, его жизнь и царствование» на основе записок Д.Д. Голохвастова, активно выступавшего за конституцию в Московском дворянском собрании 1865 года, приведены слова императора:

– Чего вы хотели? Конституционного образа правления?

Голохвастов ответил утвердительно. Император продолжил:

– И теперь вы, конечно, уверены, что я из мелочного тщеславия не хочу поступиться своими правами! Я даю тебе слово, что сейчас, на этом столе, я готов был бы подписать какую угодно конституцию, если бы я был убежден, что это полезно для России. Но я знаю, что сделай я это сегодня, и завтра Россия распадется на куски.

…Как бы ни относиться к подобным соображениям, а в них был немалый резон. Любая смута грозит непредсказуемыми последствиями.

Террор в переводе с латыни означает ужас. Террористические методы могут иметь разный характер: от запугивания до убийства.