Охота на эльфа - Страница 25

– Шушуня! Ты где?

– Подожди, мой маленький, я сейчас!

Она так смешно и мило называет меня – «маленький». Если мы оба стоим, ее губы утыкаются чуть повыше моего пупка. Восторг! А какой-то дурак еще говорил мне, что рост мужчины и женщины в идеале должен быть примерно одинаков.

– Кто тут маленький, – картинно сержусь я.

– Вот он – мой маленький, – отвечает она обычно, показывает пальчиком и начинает ласкать моего красавца, поглаживая, как младенца, по головке и не только.

Так мы играем. Но на этот раз моей Машуни все нет.

– Шушуня! – кричу я.

– Я тут! – отвечает она.

Мы перекликаемся, как в лесу. А ведь сидим оба в номере роскошного отеля и за окном теплое море, не остывающее за ночь, и кудлатые пальмы, склонившиеся над крупным песком. На Юге страшно обостряются все желания: есть, пить, двигаться, смотреть, слушать – всего хочется, как в первый раз. И это желание тоже обостряется, быть может, оно-то и становится сильнее всех прочих.

Я сижу на белоснежной ароматной постели и схожу с ума от желания, а она все не выходит из ванной. Нарочно, что ли? Включаю телевизор. И попадаю на ночной эротический канал. Кажется, французский. Танцуют безумно красивые длинноногие девки. Ну, что они, издеваются, в самом-то деле? Я же сейчас просто не дождусь Маши, и…

Машуня выпархивает из ванной в легком купальном халатике, и я захлебываюсь от восторга при виде ее.

– Погаси свет, маленький!

– С чего это? – удивляюсь я.

– Ну, погаси, пожалуйста, я прошу тебя!

Она прижимается ко мне всем телом и нежно облизывает грудь, я целую ее плечи и шею. Ну, как тут не выполнить просьбу? Свободной рукой дотягиваюсь до выключателя. А что я делаю не свободной, догадайтесь сами.

– Шуня, ты вся дрожишь. Тебе холодно?

– Дурачок, – шепчет она, – я просто очень хочу тебя! Почему мы так редко видимся, маленький? Словно я и не жена, а так, какая-нибудь любовница… Или это только лучше?

Но я уже не слышу, что она там шепчет, я уже ничего не слышу, потому что рука моя нашаривает нечто восхитительно непривычное.

Пауза. Машуня тихо смеется.

– Что это? – выдыхаю я.

– Ой, мне щекотно! – она продолжает смеяться.

Нет, теперь уж я точно зажгу свет.

– Не надо, я стесняюсь, – она продолжает дурачиться. – Это тебе сюрприз – мой новый причесон.

– Ты сделала это бритвой? – при свете я просто в полном восторге.

– Дурачок, сейчас же есть специальные кремы.

– Какая красота!

– Но я стесняюсь!..

Она дурачится еще ровно две секунды, потом раскрывается мне навстречу, как нежный розовый бутон…

– Шуня, я так люблю тебя, Шуня!..

И я вдруг понимаю что забывшись шепчу это вслух, не в номере клубного отеля на Кипре, и даже не на сеновале в Бадягине, а во чреве ревущего военно-транспортного вертолета, куда нас пятерых только что загрузили, и позволили подремать с полчасика, так как после уж точно некогда будет.

Слава Богу, ребята ничего не услышали. Стыдоба – такой сентиментальный командир!

Завтрашний день обещал быть нелегким. Ночь – еще тяжелее. А сейчас – этакая расслабуха. К рассвету планируется только плотный, но быстрый завтрак и больше ничего до самого следующего утра – перед серьезными операциями штурмового типа, наедаться вообще не рекомендуется. Даже пить – самый минимум. Выспаться, конечно, не вредно, но это уже по обстоятельствам, будет возможность – поспим и днем.

Для всех желающих, предлагались таблетки кофеина и более серьезные препараты, даже мышечные стимуляторы. Бромантан например. Я от этой дряни всегда воздерживаюсь. Один раз только и попробовал. Но, доложу вам: реакция, резкость ударов, быстрота перемещений – возрастает все! И очень заметно – летаешь, как на крыльях. Однако Фил мне по секрету объяснил тогда, что от этой «бормотухи» (а так зовут бромантан все медики и спортсмены) начинаются некоторые осложнения в весьма деликатной сфере, а попросту говоря, встает плохо. И при частом употреблении в больших дозах можно сделаться вообще импотентом. Ну, я и зарекся его глотать.

А между прочим, бромантан (за границей его называют «русским допингом») наши умельцы народные именно для спецназа разрабатывали (спасибо вам, дорогие товарищи ученые!), но его, как водится, нежно полюбили эти психи, охочие до медалей и рекордов – спринтеры, конькобежцы, пловцы, профессионалы в игровых видах. И в отличие от наших бойцов, к таблеткам прибегающих только в исключительной ситуации, спортсмены травятся регулярно, поэтому именно они очень быстро и наглядно показали всему миру, как действует на человека новейший мышечный стимулятор. Согласитесь, приятнее учиться на чужих ошибках.

Короче и на этот раз я решил: обойдемся без химии, не маленькие.

В вертолете под монотонный гул всех сморило, но, пока не заснули, Циркач еще кое-что интересное успел поведать. Фил сидел от него слева, я справа, а Пиндрик и Шкипер расположились напротив.

Оказывается, Иван Аникеев, начинал свою торговую карьеру именно с Измайловской оптовой ярмарки. Вот вчера и приехал туда в честь десятилетнего юбилея. Захотелось ритуал соблюсти, вновь пройти собственными ногами по той земле, откуда стартовал в заоблачные выси. Так вот за эти десять лет Аникеев-младший действительно практически не пользовался воровскими связями отца, ну, если не считать, что в некоторых кругах само его имя работало. «Лазарь, сын Лазаря, – шептали друг другу уркаганы, – уважать надо». А он плевать хотел на уважение воров. Просто делал дело: координировал, концентрировал, расширял, разветвлял, упорядочивал. В итоге, грубо говоря, прибрал к рукам все оптовые рынки Москвы. А потом и всей России. А потом и значительную часть мелкооптовиков в других странах бывшего СССР. Распределение сфер влияния, дележка собственности движимой и недвижимой – это всегда процесс кровавый. Крыша наезжала на крышу, устраивались разборки со стрельбой, кого-то сдавали ментам или гэбухе, кто-то «рвал нитку», то есть делал ноги за рубеж. И конечно, в известном смысле кровь многих самоуверенных авторитетов, претендовавших на большую власть, чем они того заслуживали, могла быть списана на Аникеева, но он никогда и никого не убивал лично, своими руками, и даже никогда не заказывал киллеров. У него были другие методы. Просто очень богатые люди вдруг становились бедными. А деньги направлялись на благие дела.