Огонь в ночи (ЛП) - Страница 6

Я окунула перо в чернильницу, поколебалась и наконец написала: «Джианетта Брук, дом священника в Тентском аббатстве, Уоркшир». Затем я с трудом сняла с пальца обручальное кольцо и бросила в сумочку. Придется объяснить майору Персимону, хозяину отеля, почему миссис Драри вдруг превратилась в мисс Брук. Мне показалось, что наличие мистера и миссис Драри в одном отеле делает вероятными множество неловких ситуаций. Марсия уже обещала ничего не говорить. А Николасу и не следует знать, что я вовсе не стала опять мисс Брук четыре года назад. Возможно, ему тоже от встречи будет досадно и неудобно, и он постарается, чтобы все сошло как можно легче. Во всяком случае, я себя в этом убеждала, промокая написанное и закрывая книгу. Но на самом деле, вспоминая своего красивого непредсказуемого мужа, я понимала, как слабо можно рассчитывать на его хорошее поведение.

И тут я подпрыгнула, как нервная кошка, а сзади послышался мужской голос: – Помереть мне на этом месте, Джанет Драри!

Я быстро обернулась и увидела, что по лестнице спускается мужчина.

– Алистер! Как приятно снова увидеться! Где ты был все это время?

Алистер Брейн взял меня за обе руки и склонился над ними. Этого большого крепкого мужчину с мощными плечами, вечно непричесанными каштановыми волосами и обескураживающей улыбкой, скрывающей исключительно тонкий ум, можно принять за кого угодно, только не за того, кто он на самом деле – восходящую звезду в жестоком мире рекламы.

– Большей частью в Америке, с заездами в Бразилию и Пакистан. Работал на издательство «Пер-гамон пресс».

– Да, помню. Давно вернулся?

– Недель шесть назад. Получил отпуск на несколько месяцев и приехал с друзьями порыбачить.

– Приятно видеть тебя снова. И должна сказать, что загар тебе идет.

– Жаль, что не могу ответить комплиментом, Джанет, моя кошечка. То есть… – он поспешно исправился, – мне тоже приятно видеть тебя, но ты выглядишь немного по-лондонски, если можно так выразиться. Что случилось со школьным цветом лица? Ник тебя бьет? – Я вытаращила глаза, а он, казалось, не замечал ничего странного в выражении моего лица. – Этот гнусный дьявол даже ни разу не сказал, что ты присоединишься к нему здесь.

– Господи Боже, Алистер, неужели ты не знал? Мы развелись.

Он выглядел испуганным и потрясенным.

– Развелись? Когда?

– Уже больше четырех лет назад. Хочешь сказать, что не слышал?

Он покачал головой.

– Ни слова. Конечно, я все время был за границей, и я самый плохой «письмописатель» на свете, а Ник в этом деле на втором месте, поэтому ясно… – Он замолчал, просвистел сквозь зубы короткую фразу. – Ну ладно, прости, Джанет. Я… Может, я и не так уж сильно удивлен, в конце концов… Не сердишься, что я так говорю?

– Не думай об этом. – Мой голос звучал легко и прерывисто, сделал бы честь любой случайной лондонской красотке Николаса. – Это просто одна из таких вещей, которые заведомо не приводят ни к чему хорошему. Никто не виноват, он просто думал, что я совсем другая. Видишь ли, моя работа приучает выглядеть стойкой и ухоженной, даже если на самом деле все и не так.

– И у тебя, значит, не так.

– Ну, во всяком случае, тогда. Сейчас я значительно окрепла.

– Три года общения с моим великим другом Николасом, – сказал Алистер, – лишили бы наивности весталку ^{note 3} . Не повезло тебе, Джанет. А нельзя поинтересоваться, что ты здесь делаешь?

– Отдыхаю, как и ты, и спасаюсь от толпы, собравшейся на коронацию. Думаю, ты догадался: я не имела ни малейшего представления, что Николас сюда собирается. Переутомилась, искала что-нибудь подходящее для отдыха и услышала об этом отеле от друзей семьи.

– Что-то подходящее для отдыха. – Он расхохотался. – Клянусь ушами и бакенбардами, тебе только и оставалось встретиться с Ником!

– Пока я этого не успела сделать, – ответила я мрачно. – Это удовольствие для нас обоих еще припасено.

– Боже, Боже! – воскликнул Алистер с сочувствием, потом снова заулыбался. – Не паникуй так явно, дитя мое. Ник тебя не съест. Это ему следует нервничать, а не тебе. Послушай, Джанет, разрешишь мне сегодня обедать за твоим столом? Я сижу с парой, которая, пожалуй, не возражала бы побыть немного в обществе друг друга.

– С удовольствием, – согласилась я благодарно. – Но как же Николас не сказал тебе ничего?

– В сущности, я очень мало его видел. Он собирает фольклорный и тому подобный материал для книги, переезжает с одного места на другое, а здесь у него – база. Большую часть времени он отсутствует. Конечно же, я спросил о тебе, а он ответил: «У нее все хорошо. Все еще работает у Гюго, скоро у них показ». Я даже ни о чем не задумался.

– Когда это было?

– Когда я впервые сюда приехал и обнаружил, что он тоже здесь. Десятого мая или около того.

– Мы действительно готовили показ, между прочим. Но как он узнал об этом?

– Понятия не имею, – жизнерадостно ответил Алистер и отвернулся, чтобы приветствовать пару, идущую к нам через холл.

О хрупкой темноволосой женщине почти нечего было бы сказать, если бы не прекрасные карие глаза с золотыми искрами, обрамленные длинными ресницами. Ее платье унылого зеленого оттенка шили без удовольствия, волосы не блестели, а уголки рта были обидчиво опущены. Мужчина потрясающе с ней контрастировал. Он тоже был темноволос, но его худоба говорила о выносливости, силе и здоровье. Темно-голубые ирландские глаза. Чрезвычайно красив, хотя линии у чувственного рта показывали, что он слишком часто даёт волю дурному настроению.

Я быстро сказала:

– Алистер, запомни, моя фамилия Брук, а не Драри. Я думала, будет неудобно…

– Более чем согласен… – Они подошли. – Гарт, Альма, это Джианетта Брук. Джанет, это мистер и миссис Корриган.

Все что-то вежливо пробормотали. Миссис Корриган принялась разглядывать мое платье, глаза ее мужа один раз скользнули по мне со слабым интересом и обратились на дверь, будто в ожидании.

– Я собираюсь оставить тебя за обедом, Альма, если позволишь, – произносил Алистер извинения. – Мисс Брук и я – старые друзья, и нам нужно о многом поговорить.

Мисс Корриган выглядела слегка обиженной, и некоторое время я думала, что она пригласит меня к столу. Но скоро я поняла, что она пытается выбрать меньшее из двух зол – поместить другую женщину рядом со своим мужем или лишиться общества его друга. Похоже, ее жизнь уже давно состояла в основном из таких мелких расчетов. Бедняжечка. Под непрерывную болтовню Алистера я успела вовремя взглянуть на Гартли Корригана и заметить, как изменилось выражение его лица, когда открылась дверь, и на пороге в облаке шанели номер пять появилась Марсия Мэйлинг. Моя жалость к безвкусно одетой, пришибленной Альме резко обострилась. Марсия всего-то сказала: «Как рыбалка, дорогие?» – и немедленно захлестнула всех волной жаркого обаяния. Да, охватила она всех, кого-то пародируя, рассказывала глупую историю о рыбалке, но как-то выделяла Корригана из стада, кокетничала с ним, как сексуально озабоченная призовая овца с кастрированным бараном. Высокий ирландец даже перестал замечать присутствующих, будто оказался с ней наедине.

Я обнаружила, что боюсь встретиться взглядом с Альмой, и отвернулась. Очень хотелось, чтобы ударил гонг. Холл уже заполнили люди, казалось, присутствовали все, перечисленные Марсией. Каудрей-Симпсоны уделяли внимание пожилой седой даме со слуховым аппаратом. В углу притаились странные, похожие друг на друга преподавательницы, молчаливые и мрачноватые. Мой друг по лодочному путешествию, Родерик Грант, в компании с коренастым типом, судя по всему, Рональдом Биглом, серьезно изучал барометр. Углубившись в газету, сидел настоящий Губерт Гей, толстый и щегольски одетый в самый желтый на свете жилет в стиле Регентства.

На лестнице появился Николас. Увидел меня сразу, остановился, решительно преодолел последние ступени и пошел прямо через холл.

– Алистер… – сказала я, задыхаясь, и пришла в бешенство оттого, что у меня пересохло в горле и что-то там сжалось.