Огонь в ночи (ЛП) - Страница 13
«Ну, – сказала я Роберте, – оба оракула произнесли пророчества, так что, надеюсь, вы начнете ваше восхождение».
«Вы тоже идете?»
«Дорогая, я еще не завтракала и, если не потороплюсь, сомневаюсь, достанется ли мне хоть что-то».
Когда я прошла половину зала по направлению к столовой, меня остановил голос майора Персимона от решетки. Я отправилась на зов. Высокий крестьянин нагнулся над подносом с пустой посудой и осторожно передвигал ее пальцами. Билл Персимон перегнулся через стойку. «Кажется, вы говорили, что хотите взять напрокат удочку, мисс… э… мисс Брук, и немного порыбачить?»
«Да, но я еще не совсем знаю, когда. Думаю, я, возможно, подожду день или два и сначала осмотрюсь».
«Конечно, как хотите, только… – Он посмотрел на крестьянина. – Если действительно хотите посмотреть на рыбалку, можно решить это заранее с мистером Даугалом Макре. Он был бы рад пойти с вами».
Большой мужчина поднял голову. Квадратное смуглое лицо, глубоко изрезанное морщинами, и малюсенькие голубые глаза выглядели так, будто обычно он пребывал в хорошем настроении. Сейчас они ничего не выражали. Он сказал удивительно мягким голосом островитянина: «Я был бы рад показать даме, как ловить рыбу».
«Очень мило с вашей стороны. Возможно… можно в среду?»
«Среда – свободный день. – Даугал Макре наклонил голову. – Да, действительно». Говоря, он удваивал все «с», но я уж не буду в письменном виде изображать его акцент.
«Большое спасибо».
«Куда вас записать?» – спросил майор.
Мистер Макре сказал: «Пожалуйста, к реке Камасунари, верхний район. Если мы и там не поймаем ни одной рыбы, то это будет уж совсем плохой день. – Он выпрямился и поднял хорошо почищенную внушительную шляпу с полями. – А сейчас я должен отправляться, а то опоздаю в церковь. Доброго вам дня, хозяйка. Доброго дня, мистер Персимон».
Он ушел в серое утро, а я смотрела вслед. Этот тривиальный разговор был моим первым знакомством с очаровательно простой вежливостью коренного островитянина, с естественным, но почти царственным умением держать себя. Тихий мужчина произвел на меня очень сильное впечатление. Даугал Макре. Отец Гезы… Я кивнула майору Персимону и пошла к запоздалому завтраку.
Я боялась (и полагаю, довольно глупо) очередной встречи с Марсией, поэтому обрадовалась, что ее нет в столовой. Прежде чем я налила первую чашку кофе, мимо окна проехала большая кремовая машина и затормозила перед входом. Почти немедленно Марсия, очаровательная и очень городская, в великолепном голубом наряде поспешно вышла из отеля. Красивый молодой человек в форме усадил ее на переднее сиденье и очень заботливо укрыл пледом. Машина тронулась.
Я выпила кофе и пожалела, что у меня нет утренней газеты. Тогда я могла бы притвориться, что не вижу Николаса, который, не считая Губерта Гея, был единственным, кто сидел в столовой. Но поднялся и подошел к моему столу не он, а Губерт Гей.
Его странные веселые шажки заставили меня вспомнить о резиновых мячах Марсии, а еще о самонадеянной малиновке. Круглый растянутый алый пуловер оживлял и без того веселый зеленый твидовый костюм. Лицо тоже круглое, с маленьким тонким ртом и бледными голубыми глазами, посаженными в массе разбегающихся морщин. Изящные руки, большое золотое кольцо с черным камнем. Он улыбнулся и сверкнул золотом зубов. «Мисс э-э-э Брук? Меня зовут Гей».
«Здравствуйте», – пробормотала я вежливо.
«Надеюсь, вы не возражаете, что я подошел поговорить, мисс Брук, но дело в том… – он задумался и посмотрел немного застенчиво, – дело в том, что я хочу попросить вас об одолжении».
«Конечно», – мне было очень интересно, что за этим последует.
«Видите ли, – продолжал он все с тем же застенчивым комическим выражением лица, – видите ли, я – Вольный».
«Вы что?» – спросила я пораженно.
«Вольный».
«Мне так и показалось, что вы это сказали. Но…»
«Это мой псевдоним. – Алый пуловер заметно округлился. – Я – писатель Вольный».
«А, понимаю! Писатель… Но как умно с вашей стороны, мистер Гей. Э-э-э, романы, не так ли?»
«Книги о путешествиях, мисс Брук. Я приношу красоту к каминам, это то, что кладут на коврики, вы знаете. К вам, к вашему креслу я приношу славу английского пейзажа. И шотландского. Вот почему я здесь».
«Понимаю. Собираете материал?»
«Совершаю прогулки. Я хожу на прогулки, а потом с помощью карт пишу о них. Затем я отмечаю их буквами А, Б или В в зависимости от трудности и помечаю одной, двумя или тремя звездочками в зависимости от того, насколько они значительны».
«Как… оригинально, – сказала я неубедительно, чувствуя, что Николасу все слышно. – Должно быть, на это уходит много времени».
«Это чрезвычайно легко, – сказал откровенно Губерт Гей. – То есть, если умеешь писать, как я. У меня всегда была в какой-то мере сноровка. И это хорошо окупается».
«Я посмотрю ваши книги», – пообещала я, и он поклонился.
«Пришлю вам одну, непременно. Последняя называлась „Прогулка в Сомерсете“. Она бы вам понравилась. В действительности, это не книги, если правду говорить, а брошюры. Думаю, самая лучшая из всех —»Блуждание в Уэльсе''. Я вам ее тоже пришлю».
«Большое спасибо».
Затем я заметила у него в руке старый ''Татлер"и «Сельскую жизнь'! Он положил оба журнала на стол и прижал указательным пальцем. «Здесь я видел ваши фотографии. Это же вы, не так ли?»
«Да».
Он листал страницы «Сельской жизни», пока не нашел снимка. Это, конечно, оказалась я в твидовом костюме с парой красивых ирландских сеттеров, фотография Давида Гальена.
Гей посмотрел на меня, внезапно снова застеснявшись. «Я фотографирую для моих книг, – сказал он неуверенно. Я ждала, чувствуя себя довольно беспомощно. Николас встал и принялся лениво искать в карманах табак. Гей сказал поспешно: – Когда геологи фотографируют скалу, они ставят молоток, чтобы показать масштаб. А я думаю, что когда буду фотографировать Куиллин, я бы хотел… поставить даму, чтобы видно было, как высоки скалы и как они далеко. – Николас улыбался, я это скорее чувствовала, чем видела. Гей посмотрел на меня поверх великолепно скомпонованной рекламы и задумчиво заявил: – А вы фотогеничны, очень фотогеничны…»
Николас сказал небрежно: «Вы бы лучше узнали, какую цену она берет. Думаю, очень дорого».
Гей посмотрел на него, затем снова на меня с легким наивным смущением. «Мне… бы… не следовало?»
Он выглядел таким смущенным, так нетипично готовым отступить, что я забыла о собственном смущении и возможном апоплексическом ударе Гюго. Я с яростью посмотрела на Николаса: «Мистер Драри пошутил. Конечно, если хотите, можете меня сфотографировать, мистер Гей. Я бы хотела попасть в вашу книгу. Когда приступим?»
Он вспыхнул от удовольствия, и пунцовый пуловер восстановил первоначальную округлость. «Очень мило с вашей стороны, я уверен, действительно мило. Польщен, поистине польщен. Если прояснится, то как вы смотрите на то, чтобы сегодня днем, на Сгар на Стри на фоне Куиллина?»
«Прекрасно», – твердо сказала я.
«У Билла Персимона есть спаниель», – голос Николаса звучал очень нежно.
«Да? – по счастливому лицу Гея было видно, что он оценил эти слова очень поверхностно. – Возможно, это тоже хорошая мысль. Я пойду и спрошу его, можно ли одолжить спаниеля». Он весело удалился.
Николас глядел на меня, все еще с выражением сардонического веселья, которое я ненавидела. «А что скажет Гюго, когда увидит, что ты украшаешь „Болтание по Скаю“, или как там он собирается назвать этот шедевр?»
«Не увидит, – ответила я резко и встала. – Единственные путешествия, которые интересуют Гюго – полеты „Эйр Франс“ в Париж и обратно». Я направилась вслед за писателем, но Николас загородил путь к двери.
«Я хочу поговорить с тобой, Джианетта».
Я холодно рассматривала его. «Не думаю, что у нас много тем для разговора».
«И все же я хочу поговорить с тобой».
«О чем?»
«О нас».
Я подняла брови. «Никаких „нас“ не существует, Николас. Помнишь? Мы больше не стоим вместе на одной доске. Существуешь отдельно ты и отдельно я, и ничто нас больше не соединяет. Даже фамилия».