Огонь-создатель, огонь-убийца (СИ) - Страница 14

Подруги охают вокруг меня. Они чувствуют изменения. Но причина не в этом. А в том, что волосы мои не уложены аккуратно, а топорщатся в беспорядке. Нет на мне накладных ресниц и слоя косметики. Свои длинные ногти я обрезала. Я уже не та, что уходила, и прежней мне никогда не стать. А я и не хочу. Отшиваю подруг, как только нахожу удобный момент, ссылаясь на отчёт. Сбегаю к себе. Дневник — это хорошо. Писанина помогает отвлечься, собрать мысли в кучу и избежать никому не нужного трёпа. Впредь буду все записывать, не для библиотеки Странников, а для себя.

Вижу Ивара. Он здоровается со мной странно, сказав:

— Привет, Мая-настоящая.

И улыбается. А я впервые смотрю на него по-другому. Не как на секс-машину. Но как на личность. С его тысячелетней мудростью. С его тоской. И хорошо, что ничего между нами не случилось. Потому что эту его тоску мне не утолить, не восполнить. Он останется моей недосягаемой мечтой, поскольку мне не насытить его, не унять его голод.

Многие женщины думают, что мужчинам от них нужен только секс. Просто есть такие мужчины, которые зациклены на инстинкте, стремлении покрыть как можно больше самок. А есть такие, как Ивар. Им недостаточно отработанной механики движений. Им подавай всплеск, чтобы до зуда на коже, до жара в крови, до ломоты в костях. Чтобы кружилась голова, и пьянеть от одного лишь взгляда. Секс — это танец душ. Соитие сознаний. Взлёт к звёздам и падение в бездну. А если всего этого нет, какой тогда смысл во всей этой возне? Как в прозябании на нелюбимой работе. Этого достаточно для того, чтобы существовать. Но недостаточно, чтобы жить.

Эпилог

Он наблюдает за ней, маринуя в ожидании, как мясо в вине. Она сидит на своей узкой кровати, в этой маленькой комнатушке, сложив руки на коленях. Лоб её покрыт испариной, и он слышит, как маленькая капелька пота стекает по её спине. У неё взъерошенные волосы и воспалённые глаза. Наркоманка.

Он даже чувствует укол вины за то, что не пришёл раньше. Тогда ей было бы легче. Но не проще перенести боль. Он подходит, протягивает руку, помогая встать. И она тут же оказывается в его объятьях, приникая всем телом. Хватается за его плечи руками, как будто тонет, и только он один может её спасти. А ведь и вправду — только он. Глупое стечение обстоятельств, и вот он уже спаситель. Не садист. Не живодёр. Не убийца. Хотя одна спасённая душа не поможет очистить его прошлое, не усмирит жестокость.

Он наклоняется к её шее, проводя языком по нежной коже. Ох, уж эти Ловцы. Такие же сладкие, как ведьмы. Только, в отличие от тех же ведьм, полностью беззащитны. Их никто не учит, как постоять за себя. Лёгкая добыча.

Она возбуждена до предела и дрожит в его руках. Он гладит её кончиками пальцев по оголённой коже, и она откликается тихими стонами и выдохом ему в грудь:

— Север...

Как приятно слышать своё имя из уст хорошенькой женщины, изнемогающей от желания, готовой на все, чтобы отдать и получить. Будоражит сознание её отзывчивость, её уязвимость. Но он не тронет её. Он здесь не за этим. Скользит зубами по плечу и языком нащупывает свой же отпечаток. Ещё тогда, укусив её впервые, он уже знал, что станет искать возможности повторить. Что укусит ещё раз и станет зализывать на ней следы своих зубов. Сколько иллити он перепробовал на своём пути? Тысячи? Десятки тысяч? И ни одна из них не принимала его яд как лекарство.

Он слышит её всхлипы, переходящие в плач, когда зубы прорезали мягкую плоть. Север Псарь пьет кровь своей жертвы, впуская в неё свой яд, наслаждаясь, шалея от её боли. Он ощущает, как его отрава, подобно жидкому огню, растекается по её сосудам. Его огонь убивает её. Его огонь дает ей жизнь. Огонь-создатель и огонь-убийца.

Он сдерживает её, пока она рвется прочь. Но потом обмякает. Когда от её чувств остаются лишь бледные ошмётки. Когда она затихает, роняя молчаливые слезы, он начинает зализывать кровавый след. Этот заживёт так же быстро, как и предыдущий. И тогда Север придёт к ней снова. К девушке, от чьей боли сходил с ума. Чьего имени не знает. И не хочет знать.

А прямо сейчас он может сделать с ней все что угодно. Разложить прямо на полу и опять попробовать её эмоции, но уже совсем другие. Не такие острые, как боль, не такие пряные, как страх. Но сладкие, как изысканный десерт.

Он не станет этого делать. Север любит боль. Но ненавидит насилие. А принуждение, как и пользование, удобными обстоятельствами, это и есть самое настоящее насилие.

Демон бережно кладет её на кровать. Гладит волосы, проводит ладонями по щекам.

— Спасибо... — еле слышно шепчет она.

Север ухмыляется. Ещё никто не благодарил его за боль. Но вместе с болью он дарит ей свободу. И она это ценит. Что ж, возможно, из этой малявки вырастет что-то путное. И... если он побудет с ней ещё немного, ничего ведь страшного, правда?