Огонь Просвещения (СИ) - Страница 48

их легко отличить

*по взглядам лениво плавающим

в жирках дорогих кож животных

*по цвету лиц мягко розоватому

депутатодельцовомуправленческому

(а мы зеленеем дыша

выхлопами их удовольствий)

*по белому цвету рам ПВХ

вдолбленных в наши дома

*они крепкокостны статны стейтсовы

мы же изящны и в цвет улиц хмуры

<…>

товарищ смелей

чтоб навсегда

не смело пошло

не смели деньги

смелИ капитализм

смелИ перемалывай

только почве оставь

их принцип удобренья

ими же

раздобрь землю

брей урожай

Если говорить честно, то я вообще не могу уяснить смысла данного фрагмента, притом, вероятнее всего, не потому, что имею лишь фрагмент или по причине своей фатальной тупости. Более того, в данном случае господин Тарасов считает нужным закрыть глаза на ужасающую убогость и пошлость текста, на отсутствие смысла, тут он деградации не видит, или, по крайней мере, видеть не желает старательно. Забавно послушать его мнение об авторах и потребителях такого рода, с позволения сказать, «искусства»: «В то же время эта молодежь очень много читает и очень много пишет сама. Замечательно и то, что именно в этой среде процент поэтов, музыкантов и художников заметно превышает средние показатели. <…> То есть в стране — впервые после Революции 1917 года — начинает формироваться контрэлита, которая сможет в будущем вполне обоснованно предъявить свои права на власть — и которая уже сейчас воспринимает социальное, политическое, экономическое и культурное устройство России как убогое, отсталое и не соответствующее по уровню развития ни требованиям XXI века, ни ее, контрэлиты, запросам и предпочтениям. Причем сами представители этой контрэлиты (контркультуры) прекрасно видят, что существующее общественное устройство не нуждается в них, в их талантах и способностях, не собирается предоставлять им не только такое место в обществе, которое они заслуживает, но даже просто возможности самореализации. Предлагаемая «сверху» культура, с их точки зрения, настолько убога, примитивна, вторична и откровенным образом рассчитана на удовлетворение вкусов обывателя (и на воспитание из молодежи именно обывателя), что они просто не представляют, где в этой «культуре» им может найтись место…». Полагаю, подобного рода панегирики, умело сочетающиеся с восхвалением асоциальных рок-музыкантов и, страшно и до невозможности противно говорить, рэперов, дадут читателю куда более полное представление о критиках реформы образования и всех разговоров про «деградацию». Не может победить Тарасов и конспирологичность собственного сознания, видя в закрытии концертного зала злобный наговор чиновников, которые намеренно хотят погубить нашу интеллигенцию, ибо оную страшно ненавидят: «И авторы, и читатели «Арт-города» достаточно хорошо понимают, почему все это делается: потому что Питер до сих пор все еще слишком культурный, с точки зрения власти бюрократ-буржуазии, город, в котором носителей подлинной культуры все еще «слишком много» — так много, что они способны стихийно организовывать сопротивление и бойкотировать официальную политику дебилизации…». Не только Тарасов, однако, разлагает наше левое движение, но и люди куда более молодые, и куда уж более энергичные в своем подрывном деле, а среди них первейшим выделяется вперед из общего вражеского строя Алексей Цветков. О том, насколько данный гражданин коммунист, да и вообще левый, свидетельствует уже один тот факт, что он является мусульманином по вере, исповедуемой им, притом открыто, прямо скажем, на показ публике: «Я уже давно выбрал Ислам важнейшей для себя религией, в том числе и потому, что он становится в современном мире языком сопротивления. Как говорил когда-то Малкольм Х.: «Я выбрал Мекку, потому что там мне не советовали подставлять вторую щеку». На всех уровнях: политическом, культурном, личном – Ислам становится таким же языком несогласных, каким был коммунизм в ушедшем веке. А исламофобия сегодня - такая же гнусность и играет ту же роль, как и антисемитизм в прошлом веке. <…> Сорок лет назад многие западные интеллектуалы обращались к Буддизму, потому что эту религию исповедовали во Вьетнаме, зоне прямого сопротивления империализму. Сегодня нечто похожее повторяется с обращением нонконформистов всего мира к Корану.» – произносит Цветков в одном из своих гнусных интервью. А теперь, уважаемые товарищи, скажите мне, насколько серьезен социалист, выбирающий ислам лишь по причине его мнимой «оппозиционности» «обществу потребления», и не готов ли он уж объединяться с любыми силами, которые ему чудятся противными капиталу? Всем нам известно, что ислам есть глубоко реакционная, совершенно противная разуму и прогрессу, обслуживающая исключительно эксплуататорские классы, поповщина, поддерживать которую просто опасно для жизни людей. Везде, где к власти приходили радикальные исламисты наступала глубочайшая реакция, а эксплуатация достигла невиданных размеров, будучи связанной со злостным попиранием всех прав человека, а потому всякая поддержка ислама – это поддержка реакции, поддержка власти помещиков и капиталистов! Если «социалист» говорит вам, что он поддерживает исламистов потому, что они «ведут борьбу с империализмом», если он вообще говорит вам, что поддерживает исламистов хоть в чем-то, то знайте – это ложный социалист, это оппортунистический элемент. Если выбор и впрямь предстоит лишь между правлением талибов или оккупацией Соединенными Штатами с их войсками, то мы обязаны выбрать последнее, ибо это выбор между хоть и буржуазной, но все же цивилизацией, и самым неприкрытым варварством: от капитализма ближе к социализму, нежели к последнему от первородного рабства. Связь с радикальными исламистами даже хуже связи с черносотенцами или нацистами, ибо последние их уж цивилизованнее, а потому всякого, кто переходит на сторону людей под зелеными знаменами мы должны именовать предателем не только социалистического движения, но и цивилизации вообще, а воспринимать его следует как человека, объявившего войну всем трудящимся планеты. Куда вас желает вывести Цветков, так это в объятия самого дикого мракобесия, а потому мы должны дать ему достойный ответ: никакого ислама, никакой поповщины, – только научный социализм и опора на силы человека. Есть, конечно, примеры сотрудничества религиозных деятелей с прогрессивными движениями, среди коих можно выделить т.н. «теологию освобождения» в Латинской Америке, но путь ее развития идет прямо в обратном направлении, двигаясь от религии к философии научного социализма, путем степенного устранения поповщины, в то время как у Цветкова все идет в обратном направлении, где он от социализма идет к религиозному мракобесию. Теология освобождения – это переходная форма между религиозным и научным мировоззрением, возникшая в условиях малоразвитого общества с сильным влиянием религии, где последняя устраняется, в то время как идеи Цветкова – это переход от науки к варварству. В весьма интересных красках все особенности данного персонажа расписал сам Тарасов, что и заставляет меня называть его побратимом Цветкова в их общем контрреволюционном деле, сочинив натуральный панегирик в прозе оному представителю, умело мимикрирующий под аналитическую статью, притом панегирик этот полностью удовлетворял и оправдывал свой жанр, представляя собой самое беспочвенное восхваление мнимых и реальных качеств человека, наполненное соответствующими гиперболами. Название этого документа, дающего нам довольно пищи для ума, неся в себе многие лучшие цитаты и выражения Цветкова, что далее будут тут приведены, тоже весьма интересное: «Творчество и революция – строго по Камю». Не надо, товарищи, смотреть на название, ибо к творчеству последнего мыслителя данная статья не имеет решительно никакого отношения, не считая написание цитаты из «Бунтующего человека» в качестве эпиграфа, стоящего там для красоты, но смысла тексту не добавляющего. Теперь перейдем к цитированию данного текста, пытаясь развлечь себя подсчетом несуразиц и примеров самой откровенной глупости в нем, начиная, пожалуй, с непонятной рекламы одной книги Цветкова: «Книга «Анархия non stop» — это сборник сильно переработанных автором теоретических статей, написанных Цветковым за период с 1995 по 1999 год. Часть этих статей является редчайшим не только у нас, но и вообще в мировой практике примером соединения теоретического текста с художественным произведением, к тому же, как правило — пародией и (чаще) самопародией. Некоторые тексты «старшим товарищам» читать не рекомендуется, особенно тем, у кого плохо с чувством юмора. У молодежи эти тексты, напротив, вызывают дикий восторг.». Далее, однако мы видим цитату самого автора из оной книжки, рекламируемой Тарасовым: «Ты впервые пробуешь кислоту. Впервые демонстративно уходишь с лекции, где тебе втирают про преимущества рыночной системы, и читаешь в парке Бакунина, потому что Хаким Бея трудно достать. Впервые выбриваешь виски и идешь на никем не разрешенный митинг, где метко кидаешь недопитую бутылку в милицейскую цепь и кричишь в мегафон: «Капитализм — ******!» Ты уходишь из дома, чтобы жить с друзьями общиной в приговоренном к сносу доме. Ты оставляешь институт, потому что там всеми движет страх, вызывающий у тебя брезгливость. Их страх как запах их гниения. «Не хочешь ли ты назад в СССР?» — на дурацкий вопрос холеной журналистки из ****** американской газеты ты гордо отвечаешь: «Я анархист» — и даришь ей неприличную листовку».». Разумеется, данный отрывок нам дает понять, что Цветков не некий «маменькин сынок», не приличный комсомолец, а самый настоящий асоциальный тип, употребляющий психоделики, живущий в заброшенных зданиях и кидающий в полицию бутылками. Несмотря на то, что именно таких идолов-кумиров просит себе мелкобуржуазная молодежь, идущая в анархическое движение не ради борьбы, а ради куда более приземленных потребностей, не такие лица нужны левому движению! Нет, нам необходимо не это, нам нужен не протест глупый, бессмысленный, нам нужны великие умы, способные родить лучшее теоретической построение и воплотить его в действительную жизнь: нам нужен Ленин, а не Леннон. Далее, однако, Цветков обрадует нас еще более интересными мыслями, которые сам Тарасов находит интересными, в то время как мы узрели в них признаки бреда, возникшего под действием наркотического дурмана: «Идеальный демократический гражданин, абсолютный представитель — это лояльность, принявшая антропоморфные черты. Идеальный демократический гражданин должен прежде всего не существовать, потому что существуя, даже лежа в гробу, он всегда занимает чье-то место, нарушает чьи-то «неотъемлемые» права, а это не очень-то демократично. Стоя на ступеньке эскалатора или просто вдыхая кислород и выделяя углекислый газ, тем более обнимая кого-нибудь, он предает демократию, отнимая эти возможности у других, не исключено — более достойных граждан. Что может быть опаснее лояльности для любых проявлений жизни как действия? Любая лояльность — это всегда лояльность к смерти, обучая вас «быть лояльным», вас обучают изображать условного покойника, не покойника даже, а еще не зачатого, безопасного, т.е. бессубъектного субъекта, который вряд ли когда-нибудь нарушит планы уже живущих и, следовательно, менее корректных». Для начала мне желалось бы задать автору вопрос о том, что именно из трудов и какого либерального деятеля он прочитал, что это навело его на подобные готичного рода мысли, заставляя утверждать, будто все в самом деле обстоит так. Отмечая общую идеалистическую сущность этого отрывка, я хочу также обратить внимание моего уважаемого читателя на интересные абстракции: некий крайне абстрактный «идеальный демократический гражданин» является воплощением не менее замысловатой «лояльности». Поскольку выражение «идеальный демократический гражданин» – это полнейшая нелепость, ибо сам гражданин демократическим быть не может никак, поскольку данный термин применим лишь к правящим режимам и различным движениям, в то время как о физических лицах мы можем говорить как о сторонниках демократических идей, либо как о гражданах демократического общества, – личность не бывает либеральной, а гражданин демократическим, – но в данном случае трудно представляется возможности понять, что из того подразумевает Цветков, но, вероятно, он имеет под собой второе данное тут значение. Поскольку, однако, придирки к стилистике, даже в самых спорных вопросах, расцениваются дурно, то перейдем к анализу самого смысла слов Цветкова, вынужденно обнаруживая, что его тут весьма немного. Так все же, пытаясь преодолеть метафизичность сознания автора, которая стала причиной полного отсутствия временного соотнесения «идеального демократического гражданина» с исторической реальностью, из каких трудов какого буржуазного философа вывел Цветков свои утверждения: из Руссо ли, из Поппера, быть может? Всякий из нас должен сознавать, что подобного рода представления об «идеальном гражданине» меняются в зависимости от школы буржуазной философии и периода развития оной, а потому говорить о «гражданском идеале вообще» – это самая настоящая метафизика, отрицающая качественное развитие предметов и идей. В то же время, избегая конкретных и реальных исторических форм гражданственности, Цветков говорит об идеальном, то есть сугубо умозрительном, гражданине демократической республики, способном к существованию лишь в воспаленном сознании буржуазных философов. Иными словами, об «идеальном гражданине» мы можем говорить сколь угодно долго, пока он все будет чистейшей воды умозрительной конструкцией, в то время как споры следует разворачивать округ граждан реальных, с настоящими проблемами, существующих в действительности; мы, материалисты, обычно об действительных условиях и говорим, чего Цветков делать упорно не желает. Что же касается его собственной «интерпретации» прав человека и гражданина, то оная есть лишь обычный софизм и риторический прием, представляющий собой попытку «довести до абсурда» саму эту концепцию, что получается, однако, плохо, наигранно и очень глупо. Пытаясь комментировать отрывок о том, что «любая лояльность – это лояльность к смерти», я Прошу напомнить Цветкову и моей аудитории, что в английском языке и столь принижаемое нашим подопечным слово «лояльность» имеет значение «верность», – понятия куда более «благородного» и господами оппортунистами уважаемого. Всякое различение слов «верность» и «лояльность» – это наше, отечественное построение, для нас лояльность есть верность пассивная, в то время как жителя запада их не разделяют; если мы заменим в отрывке Цветкова слова так, как я показал выше, то мы уже не сможем с ними легко согласится: «любая верность – это верность смерти». Вот таким образом Цветков и обманывает невежественных людей и нашу молодежь, что он продемонстрирует и в дальнейших своих рассуждениях, наравне с полнейшей безграмотностью в теории марксизма. Читаем далее про идеи Цветкова: «Цветков четко отделяет постмодернистскую культуру, «призванную обслуживать классовые запросы буржуазии», от «революционного искусства», которое он называет освобождающим искусством: «Культура в мировом супермаркете играет роль презерватива, напяливая который, буржуа страхуются от всего нежелательного, т.е. от вторжения. Культура на рынке — это всего лишь средство ограничения желаний, условия тотальной эксплуатации человечества капиталом. Коммунизм для жителей планетарного супермаркета подобен лунной изнанке — никто ее не видел, только избранные случаем знают ее, для остальных в продаже неубедительные лунные глобусы и малодостоверные фотографии с явной ретушью, которые модно вставлять в видеоклипы обслуживающих рок-групп. Большинство людей, занятых изготовлением обслуживающего искусства, боятся понять, что художник, чтобы победить, должен сделать искусство освобождающее. Художник должен отказаться от навигации в мире арт-мира, он сам будет полюсом, организующим навигацию. Такой художник становится Сталиным в Кремле вызванных им образов. Освобождающее искусство холодное, острое и зеркальное, как штык. Но главное в освобождающем искусстве: оно направленное, готовое к поражению цели, а не к рыночной инновации. Неизбежная в наступающем веке планетарная гражданская война требует от искусства стать опасным, а по-настоящему опасным оно становится, когда автор осознает встречу, пересечение радикального арта с антисистемной политикой». С нарочитой брезгливостью Цветков спрашивает: «Разберитесь, какое меню вам подают на тарелках спутниковых антенн и есть ли разница между этими тарелками, установленными на ваших балконах, и тюремными мисками, прикованными к столам?».». Тут мы видим, что Цветков сам находится под влиянием т.н. «контркультурного мифа», поразившего мозги многих левых в западном обществе, притом еще начиная со злополучного 1968 года, мало, притом, что сам находится, так еще и других тянет под нахождение. Это еще более становится всем нам очевидным, когда Тарасов заявляет далее: «Освобождающее же искусство, с точки зрения Цветкова — это уже не искусство в собственном смысле слова, это — социальная практика, революционное действие…». Проявление подобного рода мыслей, ложных построений, согласно которым искусство может быть самостоятельным революционным актом, это есть идеализм, оппортунизм и контрреволюция. Следует помнить то верное заключение, подтвержденное многими примерами и напрасно упущенными годами, оплаканными левыми запада, которое состоит в умной мысли: любое искусство, даже самое «революционное», не наносит буржуазии прямого и непосредственного урона, а потому легко может быть интегрировано в массовую или элитарную культуру данного класса. Сколь бы вы не были настроены жестко по отношению к капиталистической системе, все равно до тех пор, пока вы не наносите непосредственного урона ей и ее обитателям, вы не представляете ни малейшей опасности: свобода слова дается в буржуазном обществе как раз потому, что пустом говорением вы не причиняете оной никакого вреда. Даже если сначала правительственные органы ведут борьбу с рок-н-роллом, ситуационизмом, гомосексуализмом, контркультурой и т.д., то лишь до определенного момента, который происходит в то время, когда они понимают, что из данного явления можно извлекать прибыль, и который знаменует принятие данных явлений в лоне официальной культуры; любая, даже самая радикальная контркультура, легко может быть интегрирована в культуру. «Революционное искусство» может быть порождено только самим революционным процессом, стать надстройкой и идеологической прислугой оного, но никак не быть его источником, а в противном случае, признавая искусство началом социальных процессов, вы делаетесь идеалистом и априорным врагом социализма. Ги Дебор, Рауль Ванейгем, Эбби Хоффман и тому подобные Цветкову деятели повели подобным путем западные левые движения, но о том, сколь больших результатов добились они на этом пути, я полагаю, все мы имеем представление верное: избранный ими путь оказался путем унижений, разочарований и поражений. Цветков ныне очень желает повести левое движение по тому же самому пути, ожидая чего иного от того, что ему там встретится, демонстрируя эйнштейновское определение безумия в своих крайне непоследовательных рассуждениях, – не ходите за ним, товарищи. Цитируем далее: «При этом Цветков не собирается вступать в какую бы то ни было теоретическую полемику с «классовым врагом», считая это заведомой потерей времени: «Если такие советы кажутся вам хулиганскими, идиотскими и подрывными, значит, вы ездите на «джипе», в кармане у вас кредитная карта, а в холодильнике ананасы с рябчиками. Извините, я не к вам обращаюсь. Для остальных: стоит ли чего-нибудь жалеть, ведь это все давно уже не ваше, а кем-то приватизированное, и назад вам без боя никто ничего не отдаст». Пока вы занимаетесь бесконечными словопрениями с классовым врагом, убежден Цветков — вы безопасны, и классовый враг вас не только не боится, но и не уважает. И лишь когда вы переходите к действиям, угрожающим доходам, социальному статусу, самой жизни классового врага — вы вырываетесь в реальность из навязанной вам противником игры: «Либеральные журналисты предпочитают видеть в анархистах нечто вроде уличных обезьянок до тех пор, пока речь не идет о похищении их детей, разоблачении их доходов и отстреле их весьма не либеральных хозяев». Для начала мы желали бы напомнить Цветкову о том, что крайне важные работы марксистских авторов писаны были именно как полемические, куда мы относим «Анти-Дюринга» и «Материализм и эмпириокритицизм», а потому спор с идеологическим противником полезен. Более того, если Цветков отказывается от спора со своими противниками, то это дает нам возможность усомнится в его уверенности касательно собственных способностей ума. Далее следует отметить использование Цветковым одной очень нехорошей уловки пропагандиста, когда он заявляет, будто все, не разделяющие его взгляды, являются классовыми врагами, будто это и есть причина несогласия с ним, что в действительности ложно. Пользование такого рода приемами и уловками выдает интеллектуальную слабость Цветкова, его неспособность отвечать на актуальные вызовы и глубокую теоретическую немощь. Не понимает Цветков и того, что без теоретической базы, вырабатывающейся только в спорах, всякое «прямое действие» есть погром, бессмысленный бунт, который будет просто подавлен властями без всяких последствий. Что же касается его розовых мечтаний об анархистах, похищающий детей, будто нечистая сила, и убивающих буржуазных деятелей, то все подобные измышления смотрятся просто пошло и неудобно на фоне убогого и просто удручающего положения анархизма в действительной современной Республике. Движемся, однако, дальше: «Я приветствую всех, кто ворует в магазинах. Я приветствую всех, кто говорит на непонятном для большинства языке. Я приветствую всех, кто словом и делом оскорбляет представителей закона при задержании и просто так, ради лишней порции адреналина в кровь. Я приветствую всех, кто ненавидит финансового дьявола и всех его слуг вне зависимости от их формальной «ориентации». Я приветствую всех, кто верит только внутреннему голосу и смеется в лицо говорящим от имени «здравого смысла»» – трубит наш уважаемый Цветков. Прошу напомнить нашему левому оппортунисту о том, что, воруя из магазинов, вы воруете не у капиталистов, а у всех ваших сограждан, посещающих магазины, ведь ваши кради выльются в повышение цен и сокращение зарплаты работников магазина, в то время как вы сами сделаетесь паразитом, присваивающим их труд, а потому будете вы ничуть не лучше буржуа. Касательно же борьбы со «здравым смыслом» и проповедью иррационализма, мы можем только оставить это на совести автора, еще раз уличив его в идеализме. Политическую и экономическую борьбу нашему пролетариату Цветков велит вести такими де методами, каковыми оную вели в Западной Европе в середине прошлого столетия: «Ничто так не отрезвляет лакеев капитала, как ущерб их частной собственности. В Милане составляли списки их имен и клеили на автобусных остановках листовки с описанием сексуальных и финансовых афер своих боссов. Во Франции начала 70-х директоров модно было запирать в их кабинетах, кормить, но не очень — из расчета средней зарплаты, заставлять слушать записи революционных песен по тысяче раз в день, чтоб слова остались у большого человека в подсознании. В Мане трудящиеся выкрасили владельца-директора в красный цвет тушью и водили по городу с неприличным плакатом на шее — «он ****** не только своих секретарш, но и сто тысяч своих рабочих». В специальных случаях тупого классового упрямства коллективу приходится вывозить виноватого в лес и на некоторое время прикапывать, дабы хозяин вернулся к основам, ощутил тяжесть и реальность почвы и принял сторону прикопавших его рабочих». Касательно того, что подобные акции в высшей степени эффектны, мы спорить никак не можем, но спрашивать у автора следует не на этот счет, а по поводу того, смогли ли рабочие взять власть в республиках Европы? Все, что хотел я вам сказать о Цветкове, я вам довольно точно передал, схватив, во всяком случае, самую его суть, но для всех тех, кто нуждается в более детальном анализе, я обязательно скажу некоторые слова о его книгах: «Поп-марксизм» и «Марксизм как стиль», ибо только их я и сумел отыскать в бесплатном доступе, притом последнюю лишь в виде отрывка, что очень непорядочно для человека левых взглядов – свои книги лишь богатым позволять приобретать через Всемирную сеть. «Поп-марксизм» не дает никаких действительно достойных примеров как правильной, так и оппортунистической мысли, являясь просто сборником самых разных статей и записок, совершенно мелочных по своей сути, а потому и внимания не заслуживающих. Книга же «Марксизм как стиль» выделяется лишь панегириком Эвальду Ильенкову – другому известному оппортунисту и врагу советской власти, о котором я однажды уже кратко писал в «Диалектике и метафизике», притом панегирик тот написан в совершенно невыносимом «плакатном» стиле, которым так любят пользоваться «желтые» газеты, вроде «Спутника и Погрома»: «Когда начался конфликт между Китаем и Вьетнамом, он рыдал у радиоприемника и отказывался общаться с кем либо Сартр мог бы написать о таком человеке роман, а Годар снять фильм, но они были слишком далеко. (sic)». Положение дел в нашей Республике касательно оппортунистических движений весьма осложнилось в последние годы, и притом ничего хорошего сегодняшнее развитие ситуации не сулит в будущем, что, тем не менее, не лишает меня надежд на удачное разрешение проблемы оппортунизма. Всех вас, товарищи, я призываю к самой непримиримой борьбе с оппортунистами – служителями буржуазии, еще раз повторяя, что с ними, как с классовыми врагами, не может быть никакого уговора, никакого «мира», но только непримиримая борьба. Давайте вместе будем вести войну с оппортунизмом среди окружающих, как и в самих себе, днем и ночью, в любых обстоятельствах, по всем фронтам атакуя предателей-ревизионистов в теоретических спорах и на площадях, и тогда вместе мы одержим верх над ними, что приблизит нас к осуществлению самой заветной мечты нашего народа – построению коммунизма!