Огненный воздух - Страница 6

Нож в армейских ножнах Буторин примотал обычным бинтом к голени правой ноги под штаниной. Осторожно опустив руку, он вытащил нож и медленно выпрямился, прикрываясь стволом дерева. Офицер махнул рукой, и солдат бросился бегом в лес выполнять приказ. И как только Буторин увидел спину офицера, он тут же шагнул из-за дерева навстречу солдату. Перед ним мелькнули испуганные, расширившиеся от страха глаза, а потом он просто зажал врагу рот рукой и дважды ударил снизу вверх ножом под ребра. Солдат захрипел и стал сползать на землю по стволу дерева. Буторин отпустил его, а сам снова бросил взгляд на спину офицера. Не успеть! И стрелять нельзя! Но тут офицер, к счастью, остановился и принялся убирать в планшет сложенную карту. «А карта тоже пригодится, – подумал разведчик. – И треск мотоцикла кстати!» И больше не раздумывая, Буторин бросился вперед. Офицер даже не обернулся, не услышал звука шагов приближающегося человека. Буторин схватил его за горло сгибом локтя и опрокинул на подставленное лезвие ножа. Он не стал ждать, пока его жертва затихнет на траве, с хрипом выплевывая кровь. Разведчик подбежал к мотоциклисту, схватил его за голову, вздернув вверх подбородок, и одним движением перерезал ему горло, тут же отбросив с сиденья тело убитого на землю.

Вскочив на сиденье, Буторин набросил себе на шею ремень автомата, включил скорость и повернул ручку газа. Мотоцикл, выбрасывая из-под заднего колеса ошметки травы и рыхлую после дождя землю, развернулся почти на месте и понесся в сторону шоссе. Один поворот, развилка, еще поворот на грунтовой дороге, и тут впереди показался бронетранспортер. Буторин мгновенно повернул мотоцикл и понесся в сторону от дороги через кустарник к другой дороге, виднеющейся на опушке леса. Крест! Он хорошо видел на лобовой броне фашистский крест. Значит, успел, значит, немцы уже прибыли и скоро район блокируют, потому что самолет так просто не вытащить из болота. Это Буторин хорошо понял. Еще поворот. Стрельбы вслед не было. Или его не заметили, или приняли за своего, за словацкого военного. Теперь бы подальше уехать, спрятать мотоцикл и переодеться. «А ведь мне сегодня повезло, – усмехнулся Буторин, – крепко повезло!»

Открытый офицерский «Мерседес» остановился недалеко от деревьев. Немецкие солдаты бросили сигареты и молча собрались возле бронетранспортера. Молодой обер-лейтенант подбежал к легковому автомобилю и выбросил руку в нацистском приветствии.

– Штандартенфюрер! – поспешно стал докладывать офицер. – Это мотоциклы поисковой группы подразделения местных сил самообороны протектората. Угнан только один мотоцикл. Убит словацкий лейтенант и двое солдат. Остальных членов этой группы я задержал. Они находятся под охраной на опушке.

– Один мотоцикл? – переспросил офицер СД. – Хорошо. Покажите тела убитых. Как они погибли?

– Убиты ножом. Один из солдат был убит на опушке двумя ударами спереди, лейтенант ножом в спину в паре метров от мотоцикла, а водитель, как я полагаю, сидевший в момент нападения в седле мотоцикла, убит там. Ему перерезали горло, как я понимаю, тоже напав сзади.

Штандартенфюрер Арвед Юнге остановился и посмотрел на обер-лейтенанта. Невысокий, с тонкими чертами лица и внимательными глазами, Юнге умел смотреть так, что собеседник невольно начинал чувствовать себя виноватым. Не важно в чем, хоть во всех или только некоторых смертных грехах. Но главное, что в сложившейся ситуации он тоже виноват и это всем вокруг очевидно. Юнге снял фуражку и платком вытер высокий лоб с залысинами.

– Вы тела не трогали? – спросил он.

– Не трогали, штандартенфюрер. К телам подходил я, чтобы убедиться, что все мертвы. И еще подходили словацкий ефрейтор и один из солдат, которые обнаружили трупы. Но они не топтались на этом месте, а с испугу заняли круговую оборону за деревьями.

– Значит, все же натоптали, – кивнул штандартенфюрер и, надев фуражку, двинулся дальше.

Тела, очевидно, переворачивали. Они лежали не в таком положении, в котором их застала смерть. Солдат, прибывших на место происшествия, можно понять, ведь они хотели убедиться, что кто-то еще мог быть живым. Но если представить, как тела лежали изначально, как были нанесены удары, то можно понять, что действовал человек умелый, хорошо подготовленный. И двигался он вот оттуда, из-за крайних деревьев, где убил первого словацкого солдата. Сделал он это очень быстро, так быстро, что офицер, стоявший к нему спиной или двигавшийся к мотоциклу, чтобы уехать, не услышал его или не успел отреагировать, обернуться. Третий солдат, видимо, водитель мотоцикла, сидел за рулем, и мотор был включен. Из-за шума мотора он ничего не услышал, а убийца этим воспользовался. Да, кровь на груди и на коленях говорит о том, что ему перерезали горло как раз, когда он сидел на мотоцикле.

– Идите со мной, – позвал Юнге обер-лейтенанта.

Офицеры подошли к старой березе, и штандартенфюрер присел на корточки. Обер-лейтенант, не понимая, что они тут ищут, тоже на всякий случай присел рядом с представителем СД.

– Вы думаете, что он здесь стоял и ждал чего-то?

– Недолго ждал, – кивнул Юнге. – Ему просто повезло. Он пришел на звук мотоциклетного мотора. А тут всего трое. Ему нужен был мотоцикл, он хотел поскорее покинуть этот район, что в конце концов и сделал. Он спешил. Видите, вон там пониже, на склоне, следы? Он поспешно поднимался, чуть ли не на четвереньках.

– Кажется, мы его видели по дороге сюда, – хмуро сказал молодой офицер. – Впереди мелькнул мотоцикл, но я не придал значения, потому что не знал об этом происшествии.

– Сколько прошло времени? – усмехнулся Юнге, поднимаясь и отряхивая ладони.

– Не больше сорока минут. Если сейчас отправить посыльного, то…

– То вы все равно не получите никакого результата, кроме поднятого шума на весь этот район до самого города. Этот человек умен и опытен. Вы найдете мотоцикл на окраине города или не найдете его совсем.

– И никаких примет, – согласился обер-лейтенант. – Я не успел даже понять, во что он одет. Кажется, на голове у него был черный рабочий берет.

– Все правильно, и он был одет как рабочий. Например, дорожный рабочий. Видите вот этот след? Это след добротного подбитого медными гвоздиками рабочего ботинка. А значит, его могли видеть на дороге, возможно, он был там не один. Кто-то мог видеть, мог запомнить внешность, какие-то особенные приметы. Так что не будем суетиться. Спокойно начнем распутывать этот узел.

– Не понимаю вас, штандартенфюрер…

– Это с возрастом пройдет, – усмехнулся Юнге. – Этот человек, тот, кого я жду. Он уже здесь, он видел самолет. И он не уйдет. Или они не уйдут. Потому что они прибыли сюда специально за этим самолетом. Прибыли очень быстро, а значит, почти без подготовки. Зачем искать тех, кто сам придет в мои руки?

Рядиться в немецкую форму Сосновскому не советовал никто. Во-первых, слишком заметно для протектората, где нет немецких частей и подразделений. Представляться словацким офицером было тоже весьма глупо. Для этого нужно хорошо владеть языком, чтобы не вызывать подозрений. Но другого выхода, кроме как представиться немцем, у Сосновского не было. Немец, который прибыл сюда для выполнения задания командования? О прибытии таких эмиссаров всегда предупреждают, их ждут на месте и знают имя, фамилию и звание. А также принадлежность к определенной службе. Более того, рекомендуется таких посланников немецких штабов встречать и окружать заботой в рамках той миссии, с которой человек прибыл. Выдать себя за немецкого представителя можно, но лишь на очень короткий срок, пока кто-то не додумается связаться с Берлином и запросить сведения о прибывшем.

На то, чтобы найти мундир и подходящие документы, у Сосновского ушло всего два дня. С майором Вальдемаром Зигелем он познакомился на улице возле ресторана, где того совершенно случайно окатила из лужи проезжавшая машина. Армейские бриджи и сапоги выглядели ужасно. Не мог немецкий офицер войти в ресторан с такими мокрыми пятнами и грязных сапогах. Сосновскому повезло оказаться рядом в этот неприятный для немца момент, и разведчик сразу понял, что это удача и ее стоит использовать. Тем более что в лице майора было что-то общее с чертами самого Сосновского. Сухощавый, правильные черты, включая форму носа и разрез глаз, светлые волосы. И Сосновский пошел, что называется, ва-банк.