Огненный рай - Страница 67

— Не стану возражать тебе, — ответила Абигайль.

— Как ее убедить, что Эштон не имеет никакого отношения к тому чертову пожару?

Учительница на минуту задумалась — какое-то смутное воспоминание мелькнуло в ее глазах, — наконец, что-то вспомнив, она поспешила в угол кухни и принялась рыться в мешке с тряпками; обернувшись, показала перепачканный краской фартук.

— Он был на мне в тот вечер, когда я проникла в кабинет Дориана Тэннера. Я совершенно забыла о нем — Финли тяжело переживал смерть Чэпина. — Она протянула Гарри два небольших предмета. — Это награда Эштона — «Дерево Свободы», Но посмотри на вторую вещь. Что-нибудь припоминаешь?

Гарри взял вещицу в руку и поднес к свету.

— Эта заколка с сапфиром принадлежала моему отцу, — взволнованно произнес он. — Вы говорите, что нашли это у Тэннера? Но это же означает только одно…

Абигайль похолодела:

— Все организовал сам Тэннер!

Гарри быстро направился к двери.

— Сейчас же отправляюсь в Систоун, чтобы избавить Бетани от этого «красного мундира», ведущего двойную игру.

Вскочив в шлюп под парусом, он отплыл. Ветер кружил барашки на водах залива; Гарри обернулся, помахал шляпой — золотистые волосы развевались на ветру, — совсем мальчишка, пылкий и отважный. Абигайль, постояв, вернулась в дом.

Эштон чувствовал себя превосходно на покачивающейся верхней палубе корабля «Лангедок» — флагмана флотилии из одиннадцати судов.

— Великолепный корабль, не правда ли? — с гордостью в голосе произнес Гастон, рулевой корабля. — У нас девяносто орудий — немного удачи, и мы сметем англичан до самой Канады. — Мальчишеская улыбка освещала мужественное лицо немолодого француза, когда он пожимал руки каждому американцу: Эштону, Финли и пяти членам Комитета спасения.

Финли толкнул Эштона локтем и кивнул в сторону кормы:

— Никогда не видел столько медных орудий.

— Герои-победители, — устало заметил Эштон. — Не понимаю, зачем называть героями людей, убивающих себе подобных?

Во главе группы офицеров на палубе появился Шарль Гектор Теодат, граф де Эстен, на всех — великолепные белые мундиры и жилеты с серебряными латными воротниками, золочеными пуговицами; головные уборы, отделанные мехом барашка, довершали великолепие наряда. Американцы, севшие на флагман на мысе Джудит, чтобы помочь флотилии найти наиболее выгодную военную позицию, изумленно открыли рты, удивляясь пышности формы.

— Эштон Маркхэм, — граф слегка поклонился. — Месье Тэлмедж сообщил, что вы — огромный свирепый лев, а не человек. Согласен с ним — это действительно так.

Эштон усмехнулся:

— Бен, вероятно, говорил это не в качестве комплимента.

— Eh, bien[10]. Ваш соратник также рассказал, что вы прекрасно разбираетесь в лошадях. — Он направился в адмиральскую каюту, чтобы обсудить детали плана. — Я проинструктировал адмирала Суфрена держать свободным восточный пролив. — Он указал на карту. — Он называется Саконнет — эти краснокожие дают всему такие невероятные имена.

Финли отпил большой глоток французского вина. Один из офицеров, презрительно фыркнув, чуть пригубил бокал, Финли же, осушив его, демонстративно громко стукнул им о стол, а затем рыгнул. Де Эстен прочистил горло.

— Суфрен захватил заложников.

— Есть ли в этом необходимость? — быстро спросил Эштон.

— Разумеется. Их нахождение на борту «Лангедока» свяжет англичанам руки, они не решатся обстреливать флагман, а значит, не смогут разрушить наши планы.

«Хорошо, что удалось отправить Бетани и Генри в Бристоль», — подумал Эштон.

Пока флотилия ожидала сообщений о том, что пролив Миддл-Пэссидж свободен для прохода судов, он размышлял. Обильное возлияние — французские моряки не скупились на угощения — усиливало грусть. Ньюпорт скоро будет освобожден, и когда это произойдет, он даст свободу желаниям своего сердца: слишком долго приходилось сдерживать свои истинные чувства к Бетани, а ей всегда были нужны только его любовь, и ему, наконец, стало ясно, что он готов дать ей эту любовь.

Под действием вина Эштон разоткровенничался с Гастоном и рассказал ему о своей лоялистке-жене.

— Я знал ее еще девочкой, помню угловатым неуклюжим жеребенком, полным озорства. Но после четырех лет учебы ее нельзя было узнать.

— Стала очаровательной женщиной, не так ли? — Гастон приподнял бровь и снова наполнил бокал Эштона.

— Как прекрасное выдержанное вино.

На следующий день к флагману подплыла лодка, помощники сообщили хорошие новости: Суфрен очистил пролив Миддл-Пэссидж, войска под командованием Салливана и Лафайета начали военные действия на острове Эквиднек.

Захваченные Суфреном заложники были доставлены на борт флагманского корабля, матросы помогли несчастным тори по одному подняться по трапу. Первыми показались торговцы: рабами — мистер Симон Пиз, ромом — мистер Эвен Хант, — за ними мистер Кит Крэнуик, посылая проклятия в воды залива. До следующего очередь не дошла — случился обморок с мистером Пизом: его лицо вдруг смертельно побледнело, он схватился рукой за грудь, падая на палубу у ног графа де Эстена. На некоторое время все забыли о четвертом заложнике. Услышав какой-то звук, Эштон оглянулся и увидел небольшую, явно женскую ручку, держащуюся за поручни, затем — гриву золотистых волос и ангельское личико, искаженное гневом, достойным фурии.

— О Боже, — произнес он, — Бетани.

— Это невозможно, — ответил де Эстен, застегивая многочисленные пуговицы мундира. — То, о чем вы просите, Эштон, совершенно недопустимо.

— Но это же женщина.

— Чтобы убедиться в этом, не надо родиться французом.

— Но вы же не станете держать мою жену на корабле во время сражения.

— Послушайте, mon ami[11]. Конечно, брать женщину в заложницы не соответствует правилам, но корабль более безопасное место во время сражения, чем Ньюпорт, не так ли?

Эштон мрачно кивнул, направляясь к двери каюты.

— Вам придется убедить в этом мою жену.

— Сегодня на корабле официальный ужин, — бросил ему вслед француз. — Надеюсь, у вас есть с собой приличный костюм.

— Приличный? — тихо пробормотал Эштон.

В матросских каютах Эштон столкнулся с Финли.

— Ты уже разговаривал с Бетани?

— Накоротке, но она успела сравнить меня с хитрой змеей.

— Надеюсь, жена не обвиняет тебя во всем, что произошло? Почему она не уехала в Бристоль, как ты ее просил?

— Лилиан и слышать не хотела, чтобы уехать из Систоуна, и Бетани пришлось остаться с ней, а Кэрри и Генри отправить в Бристоль. У нее вошло в привычку обвинять меня во всем, что бы с ней ни случилось.

— Не отчаивайся, — успокоил Финли. — Год назад Эбби была готова сжечь меня на костре, а сейчас носит моего ребенка. — И добавил с застенчивой улыбкой: — А я по-прежнему стираю белье.

Эштон достал свой официальный костюм, единственный, по его мнению, приличный: белую кружевную рубашку, которая топорщилась на нем, выступая белой пеной из-под бордового жилета, кожаные бриджи, до колен туго обтягивающие бедра, тонкие шелковые чулки, закрепленные подвязкой, — еще ладно, что высокие черные кожаные сапоги почти полностью закрывали чулки. Темно-синий сюртук украшало золотое шитье.

— Восхитительно, — мрачно прокомментировал Финли, прихорашиваясь, словно щеголь, также в парадном костюме. — Не хватает только напудренного парика.

Эштон бросил на него хмурый взгляд; как давно привык, завязал волосы на затылке, оставив незатейливый хвостик, и вместе со всеми американцами отправился в кают-компанию.

Бетани неохотно шла вслед за корабельным юнгой по лабиринтам многочисленных плохо освещенных проходов корабля, пока не поднялась на верхнюю палубу, где моряки заканчивали свою обычную работу. В мгновенно установившейся тишине пронесся шепот: