Огненный рай - Страница 6

— О, Эштон…

Он ловко соскочил с коня и помог ей сойти на землю.

— Тебе здесь нравится? — Его прикосновение согревало, словно солнечный луч.

— Великолепно. Я считала, что знаю каждый уголок этого острова, но здесь не была ни разу.

Она пробежалась вдоль узкой полоски темного прибрежного песка и закружилась, расставив руки, словно желая все обнять. Несколько прядей волос выбилось из ее прически, но девушка не замечала этого. Дикая красота природы заворожила ее, над шумевшим морем стояла туманная мгла, накатывающиеся волны разбивались о камни, наполняя воздух солеными брызгами. Вход в ущелье загораживался скалами с обеих сторон. Повсюду рос дикий шиповник, нежно-розовые и темно-алые цветы заполняли воздух душистым ароматом. Слышался рокот волн, накатывающихся на песок. Облака на горизонте окрасились в розовые и янтарные тона. Эштон взял ее за руку и повел вдоль пляжа.

— Мне нравится сюда приходить, когда тяжело и хочется побыть одному.

— Ты считаешь, и мне сейчас нелегко? — Она подняла на него глаза. Он остановился и повернулся к ней лицом.

— Похоже, что так, мисс Уинслоу. — Он нежно коснулся рукой ее лба. — Мне тяжело видеть тебя несчастной.

— Я не несчастная, — возразила девушка, — очень скучно без Гарри, а друзья моих родителей мне не нравятся. Мы разные люди.

— Я так не думаю, любовь моя, — с сомнением произнес он.

— Что ты имеешь в виду?

Он коснулся рукой кружева на ее груди.

— Ты прекрасно вписываешься в элегантную гостиную своей матери, как этот кулон прекрасно гармонирует с цветом твоих глаз. — Эштон приподнял кулон, а затем опустил его на грудь. Прикосновение его пальцев заставило ее вздрогнуть.

— Почему ты так говоришь?

— Сама спросила. — Уголки его губ приподнялись в улыбке. — Моя дорогая, ты образец хорошо воспитанной леди: очаровательная, грациозная, образованная, с утонченными манерами. — Эштон рассмеялся, увидев удивленный взгляд широко раскрытых глаз. — Ну ладно, мисс Уинслоу, — никогда не интересуюсь болтовней слуг, но слышал, что половина молодых людей Эквиднека ухаживают за вами.

— Лучше бы ты не придавал значения подобным вещам.

Продолжая смеяться, он снял с головы высокую шляпу, отставив палец, сделал глубокий поклон.

— Умоляю вас, моя дорогая мисс Уинслоу, окажите честь, потанцуйте со мной. — Его жеманная речь прекрасно пародировала манеры благородных денди. Поддавшись его настроению, она изобразила, что обмахивается веером.

— С удовольствием, мистер Маркхэм.

Девушка приподнялась на цыпочках, поморгала глазами и грациозно подала руку. Напевая под нос, Эштон повел ее в менуэте, умело изображая манерного молодого джентльмена. Она подыгрывала ему и смеялась, чувствуя, как проходит напряженность сегодняшнего дня. Но во время танца в воображаемой гостиной между ними возникла иного рода напряженность. Сначала Бетани почувствовала радостное облегчение от того, что удалось сбежать из гостиной матери, но вскоре у нее появились совершенно новые ощущения, не испытанные ею ранее. Хотя манеры Эштона не уступали ни в чем любому хорошо воспитанному молодому денди, ее взволновали его близость, теплота большой мозолистой руки, обнимавшей талию, запах моря от его волос. Казалось странным, что в ней пробудились подобные чувства. Она знала его много лет, но только сейчас почувствовала волнение от неотразимой прелести улыбки, глубины искрящихся голубых глаз и его широких мускулистых плеч, только сейчас заметила все это, что привело ее в замешательство. Когда закончился их шуточный танец, она немедленно ощутила смутную тоску по его прикосновению.

— Ну что? Ты чувствуешь себя лучше? — поинтересовался Эштон, ослепительно улыбаясь. Бетани подняла на него взгляд. Он был уже взрослым мужчиной, когда она уезжала учиться, но сейчас казался ей крупнее, выше и шире в плечах, более впечатляющим. У нее замерло дыхание, она с трудом улыбнулась.

— Спасибо, гораздо. С тобой мне всегда лучше, чем с джентльменами в гостиной мамы, которых интересуют только деньги — их и мои — и, конечно, какого цвета сюртуки будут модными в этом сезоне.

— Счастливчики, — рассмеялся Эштон. — Нам, рабочим парням, нет времени интересоваться модой.

— И я рада этому. Было бы ужасно, если бы ты был таким же, как они.

Уже не в первый раз Эштон заметил, что восхищается ею. Боже, как она красива: высокая, хорошо сложенная, с гордой посадкой головы и этими сверкающими, невероятно красивыми глазами; с нежной линией губ, похожих на спелые ягоды, покрытые росой, — одним словом, сладкий мед. Это слово так гармонировало с ее медовым цветом волос, янтарным цветом глаз и чистой свежестью кожи. Он с трудом оторвал от нее взгляд, стараясь отогнать такие недопустимые для него мысли: Бетани Уинслоу, с ее неотразимым очарованием и естественной красотой — призовая лошадка Синклера Уинслоу, которую, возможно, через несколько недель спарят с не менее чистокровной породой. Эштон приказал себе не забывать об этом.

— Здесь хорошо ловить рыбу, — кивнул он в сторону скал, выдающихся в море.

— Не знала, что ты любишь ловить рыбу. — Бетани нахмурилась. — Я многого о тебе не знаю.

— Ты знала меня всю свою жизнь, — он удивленно приподнял брови.

— Мы оба выросли в Систоуне. Боже мой, я бегала за тобой по пятам, словно заблудившийся щенок. Но с тех пор прошло так много времени. — Она смущенно опустила голову. — В некотором смысле мы теперь незнакомцы.

— Любовь моя, когда я с тобой, у меня теплеет на душе. Тебе это известно?

— Нет, — прошептала девушка, ее щеки ярко вспыхнули.

Да, ему нравилось быть с Бетани. Несмотря на прошедшие годы, она осталась юной, свежей и бесхитростной. Он опустился на теплый песок и указал на место рядом с собой.

— Очень хорошо, любовь моя. Я заполню все пустые места в твоих знаниях, но уверяю, звезды не столкнулись при моем появлении на земле. Что бы ты хотела узнать обо мне?

Девушка села рядом с ним, сияя от удовольствия, затем стала пальцем рисовать цветок на песке.

— Расскажи о своей матери.

Его наполнили грустные и сладкие воспоминания. Он мгновенно увидел себя перепуганным пятилетним малышом, хотя тогда не понимал, что мать умирает от кровотечения во время рождения Кэрри. Вспомнилось, как стоял у ее постели, низко наклонясь, чтобы разобрать ее шепот. Что тогда сказала ему мать?

— Эштон? — услышал он голос Бетани. — Если тебе тяжело говорить об этом…

— Нет, ничего. Припомнились последние слова матери. Думаю, она говорила мне обычные вещи — слушаться отца, быть хорошим мальчиком… Помню ее последние слова: «Ты родился сыном крепостного, но никогда не забывай, кто ты есть на самом деле».

— Сыном крепостного?

— Должно быть, она бредила перед смертью, — пожал он плечами. — Мой отец никогда не был крепостным, работал и получал зарплату. — У него возникло чувство вины, когда он вспомнил возмущение Кэрри по поводу того, куда Роджер истратил все свои деньги. — Сожалею, что отец настоял на том, чтобы мне дать хорошее образование, но он считал — таково желание матери.

— Гарри писал как-то, что ты прекрасно закончил колледж.

— Я чувствовал, что обязан быть прилежным студентом. Но в конце концов это не имело никакого значения — меня призвали в армию Его Величества еще до того, как успел получить диплом.

— Неужели нельзя было отложить службу на некоторое время? Папа так сделал для Вильяма.

— Мне никто не мог этого позволить.

— Но это несправедливо, Эштон. Ты изучал юриспруденцию…

— Честно говоря, меня не очень увлекала эта наука. Начать карьеру адвоката значило сидеть в каком-нибудь душном помещении, скрипеть пером и разбираться во всяких бухгалтерских книгах. — Он искоса взглянул на девушку. — Должно быть, тебя удивляет, что я не стремлюсь нажить себе состояние.

— Почему это должно удивлять меня?

— Но ведь так делают все в твоем обществе.

— В моем обществе? О чем ты говоришь? Как будто мы живем на разных планетах.

— В некотором смысле это так и есть.