Огненный герцог - Страница 64

Да, старый ты ублюдок, хотя я и не лучший фехтовальщик на свете, я сделал из себя лучшее, что мог, а это ровно то, что требуется.

Ты побьешь любого воина, потому что ты быстрее, потому что ты знаешь, как они дерутся, и потому что ты умеешь читать мысли. И потому что они не умеют открываться так, как рапиристы.

Да. Ты будешь изводить их уколами, пока они не сдадутся или не свалятся от потери крови.

Но со мной этот номер не пройдет.

Я рапирист, и мне наплевать, что твой клинок доберется до меня, – если я успею раньше. Меня не учили охотиться за дешевой победой, за уколом в ступню, колено или руку. Потому что я рапирист, слышишь, ублюдок? И когда я бью, я убиваю.

Я выдержу все раны, которые ты нанесешь мне, я вынесу все, что ты мне устроишь, и я могу дать тебе еще, пока…

Йен провел прямую атаку, которую не смог бы предвидеть ни один шпажист, и, растянувшись, как только мог, сделал выпад, не пытаясь парировать. Кончик его клинка прочертил идеальную прямую, оставив в стороне меч Огненного Герцога. Мышцы и тело Йена двигались быстрее мысли. Острие вошло в плоть Огненного Герцога и вонзилось в его сердце легко, как в масло.

И хотя полсекунды спустя острый меч Огненного Герцога ударил Йена в живот, окрасив мир в красный цвет невыносимой боли, что с того?

Он достал первым, как ни крути.

Очко его.

Йен лежал на горячем песке, боль сделалась… отдаленной? Смутной? Нет, не так. Больно, однако кажется, будто боль испытывает кто-то другой, кто-то близкий Йену, но не он сам.

– Не шевелись, Йен Сильверстейн, – проговорил Осия. – Я уже сделал, все что мог. Ты будешь здоров как раньше, обещаю.

Йен открыл глаза. Перед ним все расплывалось; на песке валялся чей-то труп, мертвые глаза устремлены в резной потолок…

– Ты победил. – Где-то над Йеном маячило темное лицо Осии. – Огненный Герцог был на самом деле огненным великаном; давным-давно он принял обличье Его Пылкости. – Чуткие пальцы коснулись лба Йена и прикрыли веки. – Спи теперь. Поговорим позже.

Нет. Ему надо…

Что ему надо? У него нет сил.

Осия склонился к уху Йена.

– Твой отец не стал бы гордиться тобой, – проговорил старик так тихо, что никто не смог бы его услышать, – но это только потому, что он глупец.

Горячие слезы побежали по лицу Йена, хотя он и не знал их причины. Раны болели уже не так сильно.

Бранден дель Бранден сидел за массивным рабочим столом Огненного Герцога, лорд Сенсевер устроился сбоку. Торри казалось вполне справедливым, что пока Венедир дель Анегир не прибудет из Старой Крепости, чтобы занять свое законное место, в кресле Огненного Герцога должен сидеть кто-то из знати Фалиаса. Хотя в Доме Пламени было немало людей выше по положению, нежели Бранден дель Бранден, никто из них не горел желанием даже на время занять место, где так долго восседал самозванец.

Сколь долго? Торри отмахнулся от вопроса. Это скорее всего не важно.

Ивару дель Хивалу надоело притворяться, будто его интересует содержимое стенных ячеек, и он нетерпеливо мерил шагами кабинет, Ториан дель Орвальд спокойно сидел на стуле в другом углу, озирая происходящее единственным глазом.

– Как там Йен Сильверстоун? – спросил Бранден дель Бранден. – Я велел Джамеду дель Бруно как можно лучше ухаживать за ним, а лорд Сенсевер был так добр, что прислал своего лекаря-вестри.

Сенсевер лениво водил пальцем по поверхности стола.

– Мне кажется, с учетом всего случившегося, это вполне понятно; и вы, и я – мы оба перед ним в долгу, как сказал бы я от лица Его Твердости. – Сенсевер тепло улыбнулся Торри. – Помимо прочего, я подозреваю, что новый Огненный Герцог откажется от претензий на Керниат.

– Но что же Йен?

– С ним все будет в порядке. – Сенсевер снова улыбнулся. – Бимдел высасывал яд из ран еще при моем отце.

Торри перевел взгляд на дядю Осию; тот кивнул. Этого хватило, чтобы поверить в скорое выздоровление Йена.

Торри опустился на стул возле дяди Осии. А ведь Город – и впрямь довольно приятное место. Он будет скучать по Фалиасу.

– У нас мало времени, – сказал Торри дяде Осии. – Мне надо вернуться домой. Ты поведешь меня?

– Я пойду с тобой, Ториан дель Ториан, – раскатисто пробасил Ивар дель Хивал. – Вдруг вам понадобится лишняя пара рук или лишний меч?

Торри кивнул. На случай всяких неприятностей неплохо иметь рядом еще одного бойца. Конечно, если родителям и Мэгги хоть сколько-нибудь повезло, они должны были обогнать Сынов, а если нет, то шансы Торри вовремя догнать их сводились к нулю, однако…

Осия покачал головой:

– Я не могу распознать Пути. Я не знаю.

Торри вскипел.

– Ох, дядя Осия, ну не говорил бы ты мне этого! Ты ведь построил Город, здесь все просто выдает твою руку! Ты знаешь здесь все тайники…

Дядя Осия покачал головой:

– Уже нет. Я… Трудно вообразить, что из всех нас у одного меня не хватит веры, но именно так и получилось… Я теперь не много помню о Городе. – Он печально улыбнулся и постучал пальцем по виску. – Мне следовало бы больше полагаться на Йена, но риск был слишком велик. Я… взял инструмент и удалил из своей головы знание о Путях вместе с другим знанием, которого домогался огненный великан. Если бы он выиграл, пользы от меня ему было бы мало. – Осия сделал слабый неопределенный жест рукой. – Как сейчас и вам, увы.

Лорд Сенсевер сжал губы.

– В результате вы, Орфиндель, оказались не такой уж важной птицей и не столь желанной дичью, так?

– Умно! – Ториан дель Орвальд прикоснулся искривленным пальцем к своему лбу. Распорядитель дуэлей оценил обходной маневр. – Примите мои поздравления, Орфиндель, если так вас можно называть.

Торри передернуло. Он знал, что дядя Осия не такой, как все, но взять железку и воткнуть ее себе в… Бр-р.

Между прочим, дядя Осия теперь говорил еще неразборчивей, чем обычно…

– Ты ведь уже не первый раз проделывал такое?

Дядя Осия покачал головой:

– Нет, не первый. И не второй. – Он поднял руку. – Оставь эту тему, Ториан, оставь.

Отворилась массивная дверь, и в кабинет вошел Джамед дель Бруно: черный и бежевый цвета одежд придавали ему мрачный и угрюмый вид. За ним следовали трое слуг-вестри с платиновым подносом, нагруженным выдержанными сырами и хлебцами размером с кулак, теплыми и пахнущими пекарней. Вестри, на удивление ловко действуя коротенькими пальчиками, быстро, тремя движениями ножа, вскрыли хлебцы, наполнили их сыром, посыпали сверху какой-то зеленью, а потом разложили хлебцы по тарелкам.

– Я решил, что уместно небольшое угощение, – заметил Джамед дель Бруно, – несмотря на то что время неподходящее. – Мажордом подошел к стене и откинул в сторону гобелен, за которым обнаружилась голая стена. – Покойный имел обыкновение хранить здесь лучшие вина, – произнес он, надавив на два места в стене, находившиеся на расстоянии ладони друг от друга.

Торри кивнул. Он нажал бы там, где тонкая стена чуть подается, затем досчитал бы до трех – за это время внутренний механизм повернул бы замки в нужное положение, – а потом стукнул бы по стене.

Ровно это Джамед дель Бруно и проделал. Лицо его осветило подобие улыбки, когда неправильных очертаний дверь отворилась на бесшумных петлях. За ней обнаружился винный склад размером с комод, полный лежащих на боку бутылок. Джамед дель Бруно, помедлив, выбрал бутылку, затем привычным движением вытащил пробку и наполнил вином широкие бокалы, которые поднес ему вестри.

Трое вестри разнесли гостям вино и хлеб; Торри не сразу осознал, что ему прислуживает Броглин.

– Я прошу прощения, Броглин, – сказал он на языке вестри, принимая одной рукой тарелку, а другой – бокал с вином, – и благодарю тебя за то, что ты сделал утром.

Цверг мгновение колебался, затем пожал плечами.

– Все было как должно, Ториан дель Ториан, – ответил он на том же языке. – Однако вам еще многому предстоит научиться по части хитрости. Зачем всем и каждому здесь знать, что я буду служить вам верой и правдой?