Огненный герцог - Страница 6

– Очень мило, – сказала Мэгги, привалившись к двери и улыбаясь лишь самую малость слишком широко. – А ты и не говорил, что твоя мать – просто вылитая модель с обложки «Плейбоя». Это я про очки и пучок. Она забрала волосы в пучок, чтобы я приняла ее за ничем не примечательную женщину?

Торри принужденно улыбнулся.

– Она биржевой инвестор.

Мэгги коснулась кончиком языка уголка губ.

– У моего отца есть знакомый брокер: лысый человечек с большим пузом и плохим пищеварением.

Торри покачал головой.

– Нет, мать не брокер. Брокеры продают и покупают акции, которые принадлежат другим людям, причем стараются, чтобы пакеты ценных бумаг переходили от одного к другому как можно быстрее. А мама – инвестор: она выбирает, в какие акции вложить свои собственные деньги. Ну, свои и отца.

– И она зарабатывает деньги или вы живете на доход с фермы?

Торри наклонил голову.

– Если хочешь ознакомиться с налоговыми отчетами нашей семьи, они, я полагаю, у матери в кабинете.

Лучше уклончивый ответ, чем прямое «да». Или чем объяснение, что вся их земля, за исключением пяти акров сада, сдана в аренду Норстедам. Это все частные семейные дела, хотя и не тайна. А вот происхождение странных золотых монет – истинного источника благосостояния Торсенов, это уже тайна, над которой Торри немало думал. Но он обо всем узнает, когда настанет пора. Так говорит мать, так говорит отец, так говорит дядя Осия, и Торри верит им.

А тем временем…

Торри обнял Мэгги за талию и потянул вверх край свитера. Девушка откинула голову, и он поцеловал ее, сначала нежно, а потом страстно: ее теплый и влажный язык таял в его рту. Приподняв край свитера, рука Торри скользнула в низкий вырез майки, а затем ниже, под лифчик. Торри почувствовал, как напрягается под его ладонью высокая грудь. Пальцы Мэгги играли с пряжкой его пояса, потом она легонько оттолкнула молодого человека.

– Торри! Твоя мать в соседней комнате, и дядя с отцом вот-вот вернутся!

Рука Торри осталась лежать на груди Мэгги.

– Мать ничего не слышит, пока работает, а раз отец с Осией еще не вернулись, они появятся теперь только ближе к вечеру. Ты бы поверила мне, если бы попробовала жареных цыплят Сэнди Хансен или хотя бы посмотрела, как она выкладывает их на тарелку, так что кончай отбрыкиваться. Да и потом, если мать что и услышит, она просто не станет слушать.

Прижав девушку к двери, Торри целовал ее ушко и шею. От Мэгги пахло мылом «Айвори», лимоном и розами и лишь чуть-чуть – потом.

Торри зацепил пальцем пояс ее леггинсов.

– Я хороший мальчик, и если скажешь «нет», я остановлюсь. Только скажи.

– Похоже, мысль заняться сексом, пока твоя мать сидит в соседней комнате, заводит тебя до такой степени, что мой отец, психолог-клиницист, наверняка увидел бы в этом нечто не особенно здоровое, – сказала Мэгги, словно не расслышав слов Торри.

– Это не отказ…

Мэгги залезла в задний карман его джинсов.

– Ой, я вижу, нам не придется больше идти на охоту за презервативами.

– Когда-то я был бойскаутом…

Мэгги улыбнулась, расстегивая пряжку на поясе Торри.

– Ну, тогда разорвешь упаковку зубами.

– Договорились, – согласился Торри. Что было гораздо более вежливым ответом, чем «в постели посмотрим».

Одетый в эластичный бандаж, хлопчатобумажные шорты и линялую желтую футболку с надписью «Дартмут» (выигранную на пари), чувствуя волосатыми ляжками прохладный спортивный мат, Йен Сильверстейн сложился почти вдвое, растягивая подколенные сухожилия, пока они не начали потрескивать.

Разогрев – вот верный путь к тому, чтобы занятия спортом тебе не повредили. Несмотря на репутацию фехтования – как правило, среди людей, которые сталкивались с ним, просиживая задницу у телевизора и глядя, как Бэзил Рэтбоун поддается Эрролу Флинну (Рэтбоун был фехтовальщик олимпийского класса; а Флинн даже трезвый не мог прикрыть свою нижнюю линию, хотя бы от этого зависела его жизнь), – фехтование было не опаснее шашек и гораздо менее травмоопасно, чем бейсбол или баскетбол. Бейсболист может словить мяч; баскетболист может налететь на другого игрока или повредить лодыжку. Да что там, пловец имеет шанс врезаться в стенку бассейна, и любой идиот, который выходит на футбольное поле, заслуживает всего, что ему полагается за дурость.

А если ты можешь рассчитывать только на себя самого, приходится четко определять приоритеты. Реальная опасность, угрожающая фехтовальщику, – это повреждение мышцы или сухожилия, следствие работы без разминки и разогрева. Страховки Йена Сильверстейна хватило бы только на лазарет колледжа, и он не мог позволить себе потратить неделю, оправляясь от легкой травмы, или полгода – от серьезной.

Йен не думал, что Торри лгал насчет подвальной salle d'armes [2], но он был приятно удивлен, обнаружив, что Торри даже не преувеличивал, пол в подвале был не цементный, как обычно, а деревянный, освещалось помещение встроенными в потолок лампами дневного света. Оборудовано подполье также было на славу: фехтовальная дорожка установленного образца, длиной в четырнадцать метров и шириной в два, стойки со шпагами, рапирами, саблями и какими-то странными тренировочными клинками, которых Йен никогда не видел, электронная система фиксации – меньше размером и лучше, чем в фехтовальной школе.

Здорово, когда денежки водятся…

Ничего, еще три годика, малыш, и мы тоже начнем зарабатывать. Ну, не через три, так через три с половиной. В этом году получим бакалавра, летом опять будем преподавать курс рапиры для продолжающих у д'Арно, с чудесной надбавкой в десять процентов, если Йен выиграет городской турнир, и в двадцать – если он выиграет зональный. Затем три года юриспруденции, а потом и денежки пойдут.

Что, будешь юристом, как папаша, так?

Ни хрена.

Йену предстояло выплатить не один десяток тысяч долларов студенческого займа. Это не приводило его в восторг, но у него был план, как не просто вернуть долг, а заработать еще.

Йен опустился на колени, чтобы посмотреть на фехтовальную дорожку поближе. Отличное дерево, ровно покрыто лаком, а разметка как на баскетбольной площадке: широкая зеленая поперечная полоса через центр, две полосы потоньше – линии защиты, три предупредительные красные линии – первая для саблистов и шпажистов, вторая – для рапиристов, а для кого третья, Йен не знал. Зона отступления за каждым концом дорожки была выложена более темным деревом, в чем Йен не увидел никакой практической пользы, пока не ступил туда – при каждом шаге пол скрипел, как мел по доске. У отступающего будет время замедлить ход прежде, чем он врежется спиной в стену.

Йен не тронул рапиры на стойке, он скорее бы воспользовался без разрешения чужой зубной щеткой, а вместо этого расстегнул свою сумку и достал оттуда спортивные тапки и любимую тренировочную рапиру.

Она не столь изящна, как электронный клинок, но рукоять такая же, а лезвие щелкает даже лучше, в самом деле. Опять же, если с ней что-то случится, замена будет стоить не очень дорого.

Маску, колет и рейтузы он доставать не стал, вынул только перчатку. Зачем усложнять себе жизнь, если тренируешься без противника?

Йен натянул перчатку и небрежно взялся за рукоять рапиры, затем встал в стойку: пятки вместе, правая стопа вдоль дорожки, левая стопа под прямым углом к правой, ладони развернуты наружу. Для фехтовальщика-рапириста самое главное – все делать как следует. Если научишься правильно двигаться, скорость и точность придут потом сами.

Он встал в основную позицию, затем поднял рапиру в сексту, сохраняя равновесие стоя на носках, готовый каждое мгновение сделать выпад. Потом выдвинул вперед левую ногу, крепко уперся пяткой в пол, сделал длинный шаг правой ногой, растянувшись изо всех сил, и одновременно поднял запястье, чтобы острие рапиры двигалось по прямой, проходящей через его плечо и запястье по направлению к подмышке воображаемого противника.