Однажды на Диком Западе: На всех не хватит. Колдуны и капуста. И вся федеральная конница. День револ - Страница 63

– Достаточно для чего? И какого опыта? Проклятье, он посадил нас с Дэйвом напротив – чтобы мы перестреляли друг друга?

– Ты злишься, – повторила Гвен. – И в тебе сейчас говорит глас эмоций, а не рассудка. Поверь, все пройдет нормально.

– Надеюсь, – буркнула я.

Последняя тлевшая у меня искорка надежды, что мне удастся убедить в своей правоте хотя бы Гвендолин и воздействовать на Маккормика через неё, медленно угасла.

– Где будешь ты?

– Там, – коротко сообщила рыжая докторша, кивнув в сторону дороги. – Присмотрю, чтобы на этот раз спасшихся бегством не оказалось.

– На этот раз?

– В отличие от поезда, – пояснила Гвен.

– Интересно, где же собираешься затаиться «там»? – усмехнулась я. – Или в число твоих многочисленных талантов входит умение оборачиваться кактусом?

– Мои таланты, – загадочно отозвалась доктор Рид, вставая, – очень разнообразны.

В этой команде, похоже, не было принято желать удачи перед боем – или они просто во всем брали пример со своего молчальника Старшего. Поэтому я ограничилась тем, что трижды наспех пробормотала короткую молитву пресвятой деве и трижды коснулась губами крохотного серебряного крестика. Затем свернулась и медленно натянула на окопчик усыпанное пылью одеяло.

Теперь мое укрытие нельзя было отличить от окружающей пустыни, даже подойдя вплотную к нему. Разве что наступить.

Поправка – его наверняка можно будет обнаружить по запаху. Капельки пота резво сливались в потеки и ручьи, а моему дыханию позавидовала бы любая выброшенная на берег рыба. Или загнанная до полусмерти лошадь.

Через полчаса у меня затекла шея. Еще через час я попросту перестала чувствовать поджатые под себя ноги. Да уж, по сравнению с этой чертовой норой, место моей предыдущей засады – яма под корнями – было настоящим раем на земле!

Потом я умудрилась едва не задремать. Или это аукнулся давешний полет в компании курицы – но я битую минуту тупо пялилась на Маккормика, вышедшего на середину дороги, прежде чем сообразила, что это – сигнал! А сообразив, лихорадочно завозилась в своей норе, пытаясь вспомнить, в какой из многочисленных карманов спрятала пузырек с эликсиром.

Пузырек отыскался в правом нагрудном кармане рубашки. Это было не одно из моих привычных снадобий – пузырек вручила мне доктор Рид – и мне оставалось лишь надеяться, что содержащееся в нем зелье успеет подействовать до того, как начнется ожидаемое веселье. А если не успеет… нет, об этом лучше даже не думать!

Эликсир подействовал почти мгновенно – изнуряющая духота на миг сменилась жгучим морозом, а затем я попросту перестала ощущать… эту… как её… температуру окружающей среды! В ушах возник ровный гул, снизился до едва заметного шума и тоже пропал – а вместе с ним пропало дыхание. Зато я услышала шелест песка, скрежет камешков под сапогами сидящего на обочине Хьюго. Склонившись над когда-то белым обрывком полотна, он старательно изображал, что заинтересован одним-единственным на свете предметом – большой пузатой оплетенной бутылью. Запах текилы я тоже чувствовала – даже слишком явственно. Кажется, де Танвилль решил подстраховаться, окропив содержимым бутыли не только свою рубашку, но и пару рядов земли вокруг себя.

Тени от кактусов вытянулись и расплылись – вокруг прежних четких черных полос возникла неясная полоса… октарина?

А затем я услышала стук подков.

Они приближались медленно – навьюченные мулы не любят быстро бегать, да и человеческие ноги после многих часов ходьбы по здешним тропам превращаются в две отнюдь не карточные колоды. Что вовсе не добавляет прыти их обладателям. Ближе к вечеру мысль о близком привале вдохнет в них новые силы, но сейчас косматый огненный шар висит еще слишком высоко над горизонтом.

Интересно, почему они попросту не взяли больше лошадей? И почему всадники не едут впереди, в дозоре? Проклятье, а ведь Маккормик, держу пари, знал, что никакого дозора не будет – ведь после первого же испанского слова весь его маскарад не будет стоить и цента!

По крайней мере, во всем остальном его пророчество сбылось до деталей. Тринадцать человек… то есть, тринадцать существ, выглядящих людьми. Две лошади и пять мулов. Всадники в дорогих, ясно европейского покроя костюмах для верховой езды – редкость для здешних мест, но иные благородные идальго порой наряжаются не хуже. Пешие – в добротных пончо и не менее добротных сапогах. Семеро с ружьями, причем трое идущих впереди несут их в руках, а остальные четверо – на плече, но прикладом вверх, так что тратить лишнюю секунду на то, чтобы скинуть ремень, им не придется. Надо думать, пояса остальных тоже не пустуют…

Пожалуй, я не прочь была бы иметь пару-тройку этих парней на нашей стороне, чтобы хоть немного уравновесить шансы.

А затем эликсир подействовал по-настоящему!

Мир вокруг меня вздрогнул, когда возникший под сердцем ледяной комок взорвался мириадами игл. Звуки исчезли. Точнее, теперь я не слышала их, а видела – в виде зыбкой дрожи воздуха, расходящейся от опускающихся копыт. Копыта опускались очень медленно.

Те, кто плетутся в хвосте, вот моя цель, напомнила я сама себе, поудобнее упирая приклад в потертую кожаную нашлепку на плече. С теми, кто впереди, шотландец и крестоносец собираются разобраться самостоятельно.

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем шедший впереди грузный бородач остановился в трех ярдах перед Маккормиком. Из его раскрытого рта вырвалась очередная волна воздушной ряби – на миг я даже забеспокоилась, что он своим ревом сдует с лица шотландца толстый слой пыли, скрывший до поры европейскую бледность. В следующий миг это перестало иметь значение – поднявший голову де Танвилль почти без замаха метнул короткое копье с широким, похожим на лист серебряным наконечником в ближайшего всадника.

Я еще успела рассмотреть, как шотландец бросает свое ружье бородатому. Тот – это ж надо быть таким идиотом! – вскидывает руку, чтобы поймать его, и отлетает назад, перечеркнутый сверкающей полосой. Затем мушка винчестера наконец закончила наползать на серое пятно пончо, и я осторожно потянула спуск.

Отдачи почти не было. Зато я четко различила черную точку пули – просверлив в раскаленном воздухе ясно видимый серебристый след, она влетела точно под локоть вскидывающему ружье охраннику каравана, а мгновением позже на крупе стоящего за ним мула появилась россыпь темно-багровых точек.

Рычаг вниз – сверкающий цилиндрик гильзы улетает вбок. Прежде, чем он касается земли, я вновь тяну спуск – и второй окутанный облаком искр шмель, низко гудя, вырывается из ствола винчестера. Очень просто – почти так же просто, как вечность назад, в Кентукки, когда Фред учил меня расстреливать выставленные на поваленном стволе пустые бутылки. Рычаг вниз… рычаг вверх… плавно потянуть спуск – сноп разлетающегося веером стекла ярко сверкает в лучах летнего солнца, словно ожерелье богатой южанки. Рычаг вниз… рычаг вверх… очередной серый силуэт кувырком летит в дорожную пыль, сбитый великанским пинком «сорок четвертого».

Бой был быстрым, как взмах меча. Я успела выстрелить пять раз – шестой охранник, скорчившись, упал на колени еще до того, как его коснулась мушка винчестера. Меж его прижатых к животу рук скользко блестело что-то изгибающееся… клинок Маккормика легко, почти нежно коснулся согнутой спины – охранник резко качнулся вперед, уткнулся лбом в землю и медленно повалился на бок.

Я осторожно положила винчестер на землю и, вытянув из кобуры «бизон», медленно пошла к дороге.

Стволы кактусов вокруг причудливо изгибались, словно пляшущие вокруг адского котла чертенята. Неожиданно я очутилась на дне огромной чаши, а стоящие на дороге мулы вместе с разбросанными вокруг них тряпичными куколками на её краю – в десятке миль от меня. Потом возникшая рядом черная тень ловко просунула мне между губ что-то прохладное, одновременно зажав нос. Инстинктивно сглотнув, я взвыла и, упав на колени, зашлась в жутком приступе сухого кашля, мечтая лишь об одном: избавиться от этой невероятной, невыносимой горечи в глотке.