Однажды на Диком Западе: На всех не хватит. Колдуны и капуста. И вся федеральная конница. День револ - Страница 62

– Можно? – гном, присев на корточки, внимательно оглядел пострадавшую конечность, а затем, прежде чем эльфийка успела его остановить, схватился за голень и что было силы дернул. Прозвучавший в следующий миг вопль ясно засвидетельствовал, что сил у полукровки хватало.

– Так лучше? – невозмутимо осведомился Уин, дождавшись, пока эльфийка прервется, чтобы набрать в легкие порцию воздуха для очередного вопля.

– Лучше? – возмущенно воскликнула Юлла. – Да… – оборвав фразу, она озадаченно уставилась на ногу, осторожно попыталась согнуть её в колене и охнула, но на этот раз от удивления.

– И в самом деле, лучше. Мои извинения, мистер… простите, не запомнила с первого раза?

– Уин. Малыш Уин. Только, – поспешно сказал гном, заметив, что его пациентка готовится предпринять очередную попытку подняться, – я бы все же не советовал использовать эту ногу в качестве опоры ближайшие день-два.

– Ну, это уже перестраховка, – бросил подходивший вампир. – Вы, любезный, не учитываете знаменитую эльфийскую способность к регенерации, а если принять её во внимание, то завтрашний полдень можно назвать как вполне вероятный срок окончательного излечения.

– Не знаю, откуда вы прибыли, мистер, – нахмурился Уин, – но в здешних краях за подобное обращение могут и обидеться… вплоть до фатального исхода.

– Вы имеете в виду обращение «любезный»? – уточнил вампир. – Мои извинения. И искренняя благодарность за то, что все-таки сочли возможным помочь. Надеюсь, что смогу в ближайшее же время оказать вам ответную услугу, ибо я, граф Рысьев, не привык долго оставаться должником.

Малыш мрачно подумал, что это уже второй необычный граф, попадающийся на их пути. Не то чтобы он испытывал к человеческой аристократии какие-то особые чувства…

– Уин, – в четвертый раз представился он и после недолгой паузы добавил: – Девушка, которая целит вам в затылок – мисс Линда Келлер, а человек, оказывающий помощь вашей спутнице, – оглянувшись на проводника, Малыш с изумлением обнаружил, что его компаньон сейчас больше всего напоминает иллюстрацию к средневековому рыцарскому роману. Проводник стоял, опустившись на колено, а девушка – которую гном после короткого замешательства классифицировал как чистокровную светлую эльфу – перед ним хотя и выглядела несколько изумленной, все же не предпринимала никаких попыток высвободить удерживаемую человеком ладонь. – … Крис Ханко, – смущенно закончил Уин.

При звуке своего имени проводник очнулся, разжал руку и, отступив на шаг, явственно – это было прекрасно заметно даже в лунном свете – покраснел.

– Иллика, – голос юной эльфийки, решил Уин, подобен звону бегущего в недрах гор кристально-чистого пещерного ручья. – Я – Иллика.

– Её светлое высочество принцесса Иллика аэн Лёда, – мрачно уточнила Юлла. – Чему вы усмехаетесь, граф? Я что-то забыла?

– Ну, – задумчиво сказал вампир, – полагаю, вы могли бы добавить пару слов о возложенной на её высочество Великой Миссии. Не думаю, что это сильно удивит наших спасителей – они наверняка заняты тем же самым.

– С чего это вы взяли?

– Воспользовался логикой, – холодно произнес Рысьев. – Вероятность встретить случайную группу путешествующих по Запретным Землям, чей бивуак расположен всего в сотне шагов от идеальной прямой между Форестбергом и нашей целью, лично я считаю пренебрежимо малой. Зато если принять, что данная группа пользуется аналогичным средством для определения азимута…

– Вывод верный…

Уин с облегчением отметил, что в голосе Криса прозвучали привычные язвительные нотки. А значит, его компаньон уже оправился от шока, вызванного лицезрением Перворожденной.

– Но исходная посылка в корне неверна. Все обстоит гораздо более прозаично – эта, с позволения сказать, тропа ведет к единственному проходимому перевалу на полсотни миль вокруг.

Бренда Карлсен, мышь в норе

Мы успели.

С точки зрения нормального человека, устраивать засаду посреди голой – если не считать двух дюжин кактусов – равнины мог только законченный безумец. Или гений – как справедливо заметил один из моих приятелей, эти два понятия, как правило, являют собой крайности одной и той же сущности.

Не знаю, к которому из них был ближе мой новый Старший, но на нормального человека он явно не походил.

Я знаю еще одно забавное словечко для таких вот идей – теоретически. Теоретически те, кого мы ждем, должны сверх меры намозолить себе глаза и пальцы на спусковых крючках в узостях ущелий и лесных чащобах, по которым, словно пьяная анаконда, петляет эта, незаслуженно удостоенная высокого звания дороги, козья тропа. Спустившись же в долину, они должны расслабиться…

Их будет тринадцать, сказал Маккормик. Десять обычных людей и трое… наших постоянных клиентов. Плюс две лошади и пятеро мулов. Они пройдут здесь за два часа перед заходом – и это все, что о них известно. Ну, кроме, понятное дело, того, что они не должны пройти мимо нас.

Проблема была в том, что среди уцелевшей части багажа ватиканских охотников не нашлось ничего, могущего хотя бы отдаленно сойти за лопату. То есть кое-что, конечно, было, но ковырять бесценным клинком каменистую мексиканскую почву – один из вернейших способов угробить этот клинок до боя. На предложение же одолжить пару мотыг в ближайшей деревне я заработала в ответ долгий взгляд, который, наверное, можно было назвать почти сочувственным.

В итоге в ход пошли два винтовочных штыка, мое мачете и котелки. С их помощью нам удалось «всего лишь» за три часа выдолбить две неглубокие ямки, в каждой из которых мог бы разместиться один стрелок – при условии, что он сумеет обвиться вокруг своего ружья не хуже оголодавшего питона. Три часа каторжного труда под палящими лучами полуденного солнца! При этом только на мое лицо осело не меньше фунта рыжей пыли, а уж сколько я её заглотала – не хотелось даже думать.

Ямки предназначались для меня и Дэйва – сам же Маккормик, наряженный в «одолженную» после битвы за поезд армейскую форму, вместе с де Танвиллем собирался обосноваться на обочине. Обычный патруль, как он сказал, никто не должен ничего заподозрить.

Я честно попыталась объяснить ему, что в здешних местах обычный патруль никогда не насчитывает меньше десятка солдат, при которых столь же обязательно имеется офицер. Меньшими отрядами толпа сброда, громко именуемая мексиканской армией, попросту не… как же говорил мой приятель-лейтенант?.. а, не оперирует. Во-первых, они боятся бандитов, а во-вторых, едва выйдя за пределы офицерского окоема, солдаты начинают себя вести точь-в-точь так же, как их необмундированные конкуренты. Да и присутствие офицера мало что меняет.

Маккормик спокойно выслушал меня, покосился на расколотый ущельем зеленый склон впереди и изрек одну-единственную фразу:

– Они тоже не местные.

Замечательно. Мысль, что эти ребята могут поступить так же, как и сам седоголовый, то есть попросту нанять проводника, в эту упрямую шотландскую башку, видимо, не пришла. Или он просто решил, что он уже все решил!

– Не злись, – мягко сказала Гвен, приседая на край моего окопчика. – Алан знает, что делает.

– Знает или думает, что знает?

Я скормила очередной патрон в окошко «винчестера». Мой старичок не пережил взрыва вагона, а этот новый – когда я разобрала его, кое-где еще поблескивала заводская смазка, – 44-го калибра карабин бы чуть тяжелее, чем я привыкла. Впрочем, бегать мне с ним сегодня не придется… черт, скоба все же ходит туговато. Новый-новехонький… не думаю, что бывший владелец добыл его в честном бою.

– Он один из лучших охотников Европы.

– Охотно верю, Гвен. Но! Есть одна маленькая, незначительная деталь – здесь не Европа! Или Маккормику было недостаточно одной смерти, чтобы заметить эту подробность?!

– Ты злишься.

– Да, злюсь, – последнее слово прозвучало в унисон с лязгом затворной скобы. Здорово прозвучало – надо будет запомнить и использовать при случае.

– Поверь, у него достаточно опыта…