Однажды - Страница 3

Поглощенный событиями, разворачивавшимися за много верст от лощины, Едигер давно позабыл, что над ним что-то стоит.

Иван наблюдал в детстве за повадками кошек и даже пробовал повторять их подвиги. Маленького царевича всегда восхищали эти быстрые и сильные охотники, способные сделать убийство изящным. Он подолгу пытался с кошачьей скоростью забраться на дерево, поймать мышь, голубя.

А потом приходило разочарование и злость. Почему эти бестии могли сделать то, чего не мог он – царевич? Обычно находилась кошка, которую маленький Иван замучивал до смерти, а на следующий день вновь пытался повторять их подвиги.

Грация ирвиза завораживала. Он двигался таким образом, что с каждого шага мог нанести сильный удар. Даже пребывая в страхе неизвестности, зверь не потерял животной силы и ловкости, которые в каждом движении наблюдал Иван.

– Государь, – сказал Сильвестр, и кошка мигом обернулась на звук. – Я позову стражу!

– Не надо! – остановил Иван. – Он ничего не сделает.

Снежная кошка обошла вокруг клетки, обнюхала пол и одним прыжком оказалась в углу рядом с дверьми. Там животное бросило затравленный взгляд на царя, перевело на протопопа и купца.

– Я же говорил, – Иван наблюдал за зверем. – Он нас не тронет, так как не чувствует запах страха! – проговорил царь с особенным наслаждением.

Едигер все просчитал, но одного не учел. Животное попросту боялось нападать на того, кто совершенно не испытывал страх. Хан долго готовил зверя к этому убийству, но ирвиз медлил.

Хан до боли зажмурился, каркающие звуки разносились на всю округу, но зверь, за много верст от лощины меж трех холмов, отказывался исполнять задуманное. Хан открыл глаза, что есть сил, стукнул кулаком по колену. От злости хотелось рвать и метать, но Едигер нечеловеческими усилиями сдержался. Он вновь закрыл глаза и повторил два раза древние слова.

Яшка, забившись в угол за спиной протопопа, немного расправил плечи и заложил руки за спину. Купец знал, что сейчас должно случиться убийство. Он лишь не понимал, почему до сих пор не произошло.

За дверьми раздался приглушенный разговор. Не успел царь сообразить, в чем дело, как двери открылись, пропуская Анастасию. Этим утром царица выглядела неимоверно хорошо. Длинные, черные волосы заплетены в две косы и повязаны косынкой (так она делала, когда сидела с бабами в собственной мастерской), платье надела ничем не примечательное и тем самым нравилась царю еще больше. В руках держала пелен.

– Государь, – сказала Анастасия с порога. – Я узнала, что ты не почиваешь, и пришла тебя порадовать!

Она тряхнула руками, разворачивая пелен. В этот момент стражники закрыли двери.

Когда царица развернула полотно перед лицом, то невольно взглянула вбок, где перепуганная стуком двери и резкими движениями застыла снежная кошка.

– Господи! – Анастасия уронила пелен, прикрыла рот руками.

Она сделала шаг назад, но, вспомнив о пелене, нагнулась подобрать…

Зверь почувствовал страх.

Одного прыжка хватило ирвизу, чтоб достигнуть Анастасии. Царица успела прикрыться пеленом, потому зверь не прокусил яремную вену, а лишь разорвал когтями платье, оцарапал бедра, да цапнул за плечо.

– Стража! – первым опомнился Иван Васильевич.

Стражники находились в возбужденном состоянии – не каждый день царю привозили невиданного зверя. Они как раз спорили, есть ли такой на Руси, когда услышали крик царя. Но стоило первому из них открыть двери, как в ногах у них проскочило огромное бело-серое животное. Спустя мгновение оно скрылось.

– Зосима сюда! – закричал Иван так, что его не только вся Москва могла услышать, но и хан Едигер.

Царь подбежал к Анастасии и упал на колени. Она находилась в сознании. В глазах больше испуга, нежели боли. Иван и сам видел, что раны незначительные. Из царапин кровь чуть-чуть выступила, а из укуса немного сочилась.

Доктор Линзей, служивший при дворе царя всея Руси, возвращался с коробком, наполненным отварами трав, от приболевшего боярина. В одном из коридоров, неподалеку от палат царя, встретил Аграфену – подмастерью царицы. Крик «Зосима сюда!» застал Линзея в тот момент, когда он раскрыл рот для очередной шутки, которые так любила Аграфена.

Линзею прозвище «Зосим» казалось настолько обидным, что в те редкие моменты, когда он позволял себе «принять на грудь», неизбежно плакал от досады на этого «Зосима».

Но Линзей давно осознал, что как Иван Васильевич скажет, то так и будет. Потому старался меньше пить.

Линзей так ничего Аграфене и не сказал, а, что есть сил, бросился на крик. Перед палатами никого – четверо стражников столпились в дверях. Иван держал на коленях голову царицы. Помимо них в палатах находился протопоп Сильвестр да какой-то мужичок с жиденькой бороденкой и настолько испуганными глазами, что Линзей поначалу подумал, будто помощь требовалась ему. Клетка немного удивила лекаря, но вопросы он решил оставить на потом.

– Все вон! – Иван не мог сдержать волнения, будь у него такие раны, то он бы их даже не заметил, но любимая женщина свята. – Этого… – указал царь на купца. – С этим я поговорить хочу!

Царь так недобро посмотрел на купца, что Яшка, шагая по коридору в сопровождении стражников, успел проклясть ирвиза, хана Едигера, уговорившего на убийство, и самого себя, согласившегося на это гнусное дело.

Иван прикрыл обрывками платья ноги царицы. Рассматривать там царапины, по его мнению, не стоило вовсе. Плечо же ей оголить пришлось. Линзей кинул единственный взгляд и облегченно вздохнул.

– Все будет хорошо? – Иван застыдился, что из-за каких-то царапин так разволновался.

– Ничего страшного, – пообещал Линзей. – Я сейчас сделаю примочку, а через неделю даже намека не останется.

– Постарайся Зосим, – Иван посмотрел на Анастасию.

Царица начала приходить в себя. Она достаточно осмысленно и даже с интересом наблюдала, как Линзей откупоривал пузырьки, смешивал их содержимое.

Дверь без стука отворилась. Иван поднял голову, чтоб посмотреть, кто же в его государстве столь бесцеремонен.

– Государь, – Сильвестр говорил тихо, протяжно. – Беда, государь!

– Что за беда? – похолодело у царя в груди.

– Арбат горит. Все бегут. Пожар очень сильный. Идет к Кремлю…

Иван моментально принял решение.

– Отвези царицу в Коломенское, – он аккуратно опустил голову Анастасии на пол, поднявшись, направился к дверям.

Поравнявшись с протопопом, шепотом произнес:

– Сделай все аккуратно…

– Государь?! Мне кажется я нужнее здесь!

– Ты нужнее там, где я скажу!

Сильвестр промолчал.

– Вот и я так думаю, – подытожил Иван.

Царь вышел. Он остался доволен тем, что отправил с Анастасией Сильвестра. Протопопа давно следовало помирить с царицей, а удачней повода не подобрать.

Едигер долго наблюдал за происходившем в черном пламени. Ирвиз напал на царицу, затем выскочил и побежал коридорами, залами, дворами. Хан смотрел глазами кошки за мелькавшей обстановкой, но мыслями находился далеко. Запланированное убийство не свершилось – предусмотрено было все, кроме животной реакции. Смерть, предназначавшаяся Иоанну, досталась его жене. Едигер ни капли не жалел царицу, но все же обидно, что погиб не царь всея Руси. Царь, что должен был помочь в трудную минуту. Царь, которому Едигер с братом доверились, а он только и мог, что дань собирать.

«Так зачем тогда такой царь?» – спросил у Едигера как-то брат.

Хан и не заметил, как кошка оказалась посреди огня. Она металась между пламенем, искала выход.

Выхода не было.

Едигер слегка дунул на расползшееся по земле пламя. Оно потухло.

Про Яшку Сивого хан давно уж позабыл – не переведется на Руси жадность. Надо будет… найдется другой.

«Плохо другое, – подумал Едигер. – Как Иоанн узнает, кто виновен в смерти его жены!»

Конечно, он запугал купца, но достаточно ли? Хана начали терзать сомнения. Не сносить им с братом головы, если царь узнает, кто убил жену.