Одна ночь - Страница 12

— Я думал, — бесстрастно ответил Филип, — что кому-то надо быть рядом, чтобы связаться с твоей семьей.

— О Боже, мама! — Ноэль прикрыла глаза. — Не знаю, как я смогу разговаривать с ней прямо сейчас.

— Тебе нельзя оставаться одной в таком состоянии.

— Может, позвать Сару? Да нет, что это я!

Она изо со всех сил пыталась сосредоточиться. — Сару нельзя и близко сюда подпускать. Вдруг это навредит ребенку?

— Я обо всем позабочусь, — сказал Филип, и Ноэль лишь кивнула, без всяких вопросов полагаясь на его помощь и поддержку. — Ты побудешь немного одна?

Ноэль в очередной раз кивнула. Но почему-то ей очень не хотелось отпускать его — даже ненадолго.

Первую половину ужасной ночи с Ноэль провел ее отец. Но потом она все же настояла, чтобы он пошел отдыхать. Однако долго пробыть в одиночестве ей не довелось.

— Что ты тут делаешь?

— Твой отец не хотел, чтобы ты оставалась одна, — ответил Филип.

Оба говорили шепотом, хотя Бетси все еще лежала без сознания и разбудить ее они не могли.

Филип тихонько опустился на кушетку рядом с Ноэль. Она была благодарна ему за то, что он не задавал участливых, но никчемных вопросов.

Только под утро врачи решились сообщить матери хоть какие-то новости.

— Конечно, больших сдвигов к лучшему еще не произошло… Придется применить интенсивную терапию. Но все же прогноз оптимистичен.

— Она не умрет? Не умрет? Собственный голос показался Ноэль чужим — надтреснутым, старым.

— Ваша дочка — настоящий боец, миссис Ленард.

И тут Ноэль начало трясти, из глаз хлынули слезы — первые, что разрешила она себе пролить за последние сутки. Слепо повернувшись, она нашла прибежище на чьей-то широкой груди. Ее нежно и утешающе обняли сильные руки. Наконец поток слез иссяк. Ноэль отстранилась, стыдясь проявленной слабости.

— Прости.

Она смахнула с лица пряди волос. Руки дрожали, поделать с ними Ноэль ничего не могла. Да и все происходящее воспринимала как-то смутно. Откуда тут Филип? Почему он сидит вместе с ней у постели ее дочери… точнее, их дочери? Бетси заслужила отца — такого, как Филип! — внезапно поняла Ноэль со всей очевидностью.

— Почему бы тебе не умыться, не поесть, не поспать хоть чуть-чуть?

— Я не могу! — запротестовала она.

— Подумай, много ли крошке будет пользы, если ты рухнешь без сил?

Филип был прав.

— Ладно, пойду съем чего-нибудь. Ты позовешь меня, если…

Она вновь обратила полные тревоги глаза на хрупкую фигурку в постели.

Ноэль вышла. Через несколько минут в палату вошла дежурная медсестра, добродушного вида толстушка средних лет. Взглянула на капельницу, проверила какие-то показания на датчиках и, поправив на девочке одеяло, повернулась к молчаливой фигуре у окна.

— Бедная девочка. Тяжело ей пришлось. Но вы не переживайте, она выкарабкается. Просто поразительно, как быстро развивается инфекция у таких крошек. А эти осложнения… Были затронуты кроветворные органы, потребовалось срочное переливание крови. А у нее такая редкая подгруппа — встречается у одного человека на несколько тысяч. Еще неделю назад мы бы просто не знали, что делать. Слава Богу, в прошлое воскресенье проходил благотворительный День донора и какой-то заезжий магнат принимал в нем участие. У него оказалась именно такая кровь, как нужно. Не то малышка могла бы и не выжить.

Она сделала какую-то отметку в лежащей на столе истории болезни и вышла.

Еще несколько секунд Филип просидел неподвижно, прежде чем подняться и проверить зародившиеся в голове и с каждой секундой набиравшие силу подозрения.

Он хорошо помнил донорский номер, присвоенный ему в прошлое воскресенье. А уж какая редкая у него подгруппа крови знал с самого детства. Шагнув к столу, он перелистал карту в поисках отметки о переливании. Так и есть!

Встав перед кроватью, Филип устремил взгляд на неподвижную маленькую фигурку. На лбу его выступил пот. Отерев его дрогнувшей рукой, Филип все смотрел и смотрел, потря-сенно узнавая в бледном, измученном личике знакомые фамильные черты. Этот разрез глаз, этот нос, эти губы…

— Что случилось?

Филип с усилием отвел взгляд от лица девочки — его дочери! — и повернулся к двери.

— Ничего.

И в то же время так много. Неудивительно, что Ноэль упала без чувств к его ногам.

— Я думала… Я испугалась… Ты так стоял там… Ноэль неуверенно умолкла. Филип выглядел как-то странно, точно с трудом осознавал происходящее. Впрочем, решила она, наверное, у меня просто разыгралось воображение. Скорее всего, на него плохо действует больничная обстановка — такое часто бывает.

— Я испугалась, что ей хуже. — Ноэль торопливо шагнула к постели и увидела, что бледные щеки Бетси чуть-чуть порозовели. — Спасибо, что остался со мной.

Горькая ирония ситуации поразила Филипа: она благодарит его за то, что он вместе с ней бодрствовал у постели тяжело больной дочери — их единственного ребенка! Малышка могла умереть, а он так ничего и не узнал бы!

— Папа скоро вернется. Кроме того, вряд ли удастся и дольше не пускать маму в больницу. Ты вполне можешь идти.

— Когда ты узнала, что она не от мужа? — спросил Филип напрямик и внезапно схватился руками за виски. — О Боже, я ведь даже не знаю ее имени! Не знаю, как зовут мою дочь!

Этого удара Ноэль никак не ожидала! Со щек ее сбежали последние краски, в голове помутилось, перед глазами заплясали огненные точки. Когда зрение вновь вернулось, она обнаружила, что Филип стоит, скрестив руки на груди и терпеливо ожидая ответа.

— Элизабет. Ее зовут Элизабет, — прошептала Ноэль и, словно оправдываясь, добавила: — Мы зовем ее Бетси.

Она вглядывалась в лицо Филипа, пытаясь понять, как относится он к тому, что стзп отцом. Причем узнать об этом ему пришлось при столь драматических обстоятельствах.

В глубине души Ноэль знала, что момент этот неизбежен. Знала, но не хотела признавать. Как ни странно, ей было даже легче, что произошло это именно теперь, когда перед лицом жизни и смерти все остальное теряло значение, казалось неважным.

— Бетси… здравствуй, моя крошка. Филип склонился над больничной кроватью.

Ноэль и не подозревала, что это суровое, мужественное лицо может быть таким нежным и любящим.

— Я собиралась… Я честно собиралась все рассказать тебе, — беспомощно пролепетала Ноэль.

— Когда?

Она лишь покачала головой, но Филип не смотрел на нее.

— Дочь… У меня есть дочь…

В голосе его боролись изумление, недоверие и благоговение.

Когда же наконец он смог оторвать взор от малышки и вновь повернулся к Ноэль, на лице его не было и намека на недавнюю нежность, лишь гнев и подозрительность. И, положа руку на сердце, Ноэль не могла винить его за такую реакцию.

— Я с самого начала знала, что Бетси не от Роналда, — еле слышно призналась она.

Голова у нее кружилась по-прежнему, в груди воцарилась отвратительная пустота, а сердце так стучало о ребра, словно хотело вырваться из сделавшейся вдруг тесной грудной клетки.

— И какие оставались варианты?

Ноэль не сердилась за язвительную иронию его тона — в конце концов она вполне заслужила подобное обращение. Слава Богу, Филип хотя бы не кричал. Ноэль не выносила сцен и скандалов, от разговоров на повышенных тонах у нее все так и сжималось внутри. В памяти еще были живы воспоминания о последних месяцах жизни с Роналдом.

— Ты.

Неужели он все еще сомневается в том, что был у нее единственным любовником? В зеленых глазах молодой женщины вспыхнул сердитый огонек.

— А тебе не пришло в голову, что мне, может, захочется знать, что я стал отцом?

Взгляд Филипа вновь устремился на кровать, лицо исказилось от душевной муки.

— Я ведь даже не знала твоего имени, — напомнила ему Ноэль. От стыда на щеках у нее выступили алые пятна, голос задрожал. Но тот же стыд придал ей силы возразить: — И как, по-твоему, я должна была объяснить это Бетси, когда она стала бы чуть старше? — Известное дело, молодежь нетерпима к ошибкам родителей, а Ноэль было бы невыносимо знать, что ее дочь скрывает свое происхождение. — Я хотела, чтобы Бетси думала, будто у нее был совершенно необыкновенный отец.