Одна на миллион (СИ) - Страница 42

— Эй, — Сёма покачал головой, обернувшись на нас. — Ян, ты бы не пытался заигрывать с Риткой … Это при живом—то Никите!

— Ну да, — Ян в миг стал серьёзным, — Сейчас попытаюсь , а потом он не посмотрит на свою вывихнутую ключицу и шею мне свернёт.

Никита развернулся к нам с Яном, согласно закивал и изобразил удар самому себе в челюсть. Ян выпучил глаза, словно страсть как испугался, и, схватив меня за плечи, спрятался за моей спиной.

Мы шли парами: Сема и Никита спереди, мы с Яном сзади. Так получилось не специально, и Сёма даже предлагал нам поменяться, чтобы я шла с Никитой, но я отмахнулась, сказав, что отсюда мне открывается замечательный вид на одну прекрасную попу в синих джинсах, отчего парни рассмеялись, Никита покраснел, а Сёма больше не спрашивал. Вместо этого он достал из кармана телефон: старый,с кнопками и трещиной на дисплее. Этот аппарат явно видал не одно поколение семьи Остапенко, и я была уверена в том, что ему ещё далеко до списания в утиль.

— Мама прислала смс—ку, — сообщил Сёма. — Сказала, чтобы мы поторапливались, если не хотим отковыривать пирог от потолка, потому что у Даши сегодня плохое настроение, и свой кусок она уже запечатлела на кухонном шкафу.

— Твоя мама печатает такие длинные сообщения, — удивлённо протянула я.

Сёма развернулся лицом ко мне и протянул мне свой телефон. На экране было написано: “Даша достала. Быстрее.” Я хмыкнула.

Юлия Александровна встретила нас в цветастом переднике, завязанном за самые кончики шнурков, и с широкой улыбкой на лице от уха до уха. У неё было одно большое достоинство: она совершенно не напоминала мне мою маму. Было странно ощущать себя дома тут, в чужой квартире, и не ощущать совершенно ничего, кроме сосущей пустоты, в своей собственной.

— Заходите, заходите, а то сквозняк гуляет! — поторапливала она, когда мы по очереди переступали порог её дома.

В помещении пахло выпечкой. Это был один из тех запахов, которому стоило только немного подступить к твоему носу, как ты терял всё: разум, сознание и внимание, — и полностью отдавал себя на растерзание чудным образам пирожков и ватрушек в своей голове.

Мой рот наполнился слюной, и я шумно сглотнула.

— Как дела, милая? — Юлия Александровна заключила меня в неожиданно крепкие объятия.

— Х—хорошо, — пролепетала я.

Из двери, ведущей в комнату, где жила бабушка Сёмы, выглянула голова Серёжи. Я помахала ему рукой и улыбнулась, но мальчишка тут же спрятался обратно, громко хлопнув дверью.

— Не обращай внимание, он просто стесняется, — пояснила Юлия Александровна. — У нас гости женского пола вообще не появляются — у Сёмы—то девушки ещё не было …

— Мам! — взмолился Семён.

Я рассмеялась. Юлия Александровна потрепала сына по волосам и быстро чмокнула в щёку, оставляя на ней алый след от помады. Сёма покачал головой, и пробубнил “Спасибо, мама, блин.”. Я перевела взгляд на Никиту — он справился со сниманием кроссовок чуть дольше остальных, и теперь, выпрямившись, тоже посмеивался над другом. Я улыбнулась ему, чуть склонив голову на бок, чтобы он понял, что эта улыбка адресована не глупой ситуации, а ему. И он понял, потому что сделал шаг ко мне и коснулся моего предплечья.

Мы прошли в зал, где Юлия Александровна уже выставила стол в середину комнаты, и сейчас собиралась его сервировать.

— Тёть Юль! — Никита со вздохом опустился на диван. Я села рядом, и он тут же обнял меня за плечи здоровой рукой. — Мы только чай пришли попить, а вы накрываете так, словно мы мои похороны отмечаем!

— Никита! — Юлия Александровна бросила на него быстрый недовольный взгляд, не оценив шутку.

— Может, вам помочь? — предложила я.

— Да, милая, было бы неплохо.

Я встала, но Никита тут же перехватил меня за руку и потянул на себя, отчего мне пришлось присесть ему на колени, чтобы не потерять равновесие.

— Возвращайся скорее, — сказал он.

— Я. Вообще—то. Только в кухню. — произнесла я, сбитая с толку Никитиными словами.

В ответ на это он сообщил, что насколько он плохо владеет сарказмом, настолько же я отвратительно отличаю флирт от обычного разговора.

Уже в кухне, Юлия Александровна вручила мне нож и сказала разрезать пирог на большие квадратные части. Сама женщина домыла фарфоровый сервиз, из которого мы пили чай на дне рождении Никиты, и сейчас осторожно протирала вафельным полотенцем каждую чашку.

— Итак …? — протянула она так, словно я сама должна была догадаться, о чём речь.

— Итак? — переспросила я.

— Ты и Никита, — уточнила Юлия Александровна. — Наконец встречаетесь?

— Ну да, — я кивнула.

— Он тебе хотя бы нравится?

— Он славный, — я поджала губы. — Я ещё не встречала человека, которому бы он не нравился.

— Только не обижай его. — Я обернулась через плечо. Юлия Александровна смотрела куда—то мимо меня. — Он очень хороший парень, и достоин только самого лучшего по отношению к себе. Ты не подумай, что я тебе не верю … Но, милая, — она неожиданно перевела взгляд точно на меня. — Он очень тебя любит. Не разбивай ему сердце.

Я совсем незаметно кивнула и отвернулась к пирогу. Я понимала, что Юлия Александровна сказала это без упрёка или злости, но всё равно не смогла не принять всё на свой счёт. Женщина молчала, видимо, ожидая моей реакции, а я думала, что, на самом деле, совершенно не заслужила быть рядом с таким замечательным парнем, как Никита.

— Рит … Ты не обиделась?

Голос Юлии Александровны раздался подозрительно близко, а затем её тяжёлая ладонь легла мне на плечо. Я покачала головой.

— Нет, я … Вы правы. Вы абсолютно правы.

Вернувшись в зал, я обнаружила одного Яна вместе с Дашей. Девчушка не сводила с меня своего пристального взгляда, словно пыталась выведать всю мою подноготную. В одной руке она сжимала куклу Барби с растрёпанными золотыми волосами, а в другой несколько маленьких платьев.

— Никитос на балконе, — Ян тут же подал голос, не отрывая взгляда от своего мобильного телефона и не давая мне самой задать вопрос.

Я молча прошла к приоткрытой стеклянной двери — через неё я увидела сгорбленную спину Никиты.

— Эй, — окликнула его я, выходя на балкон.

— Эй, — ответил Никита, повернувшись ко мне.

Он следил взглядом за тем, как я поравнялась с ним и тоже упёрлась руками в стенку балкона.

— Мы сегодня практически не разговаривали.

— Ты и твоя ключица были новостью номер один, — я пожала плечами. — Мне пришлось уйти на задний план как скромной девушке суперзвезды.

Никита улыбнулся. Я сняла очки с его лица и водрузила их себе на нос.

— Мои очки до абсурдного идеально смотрятся на тебе, — заявил Никита.

— Не знаю даже, комплимент это или нет, — заметила я.

— После таких слов ты потеряла привилегию носить их, — сказал Никита.

Я виновато откланялась и вернула очки их владельцу.

— О чём болтали с Юлией Александровной? — поинтересовался Никита.

— А, — отмахнулась я. — Так … Женские беседы.

Никита улыбнулся одним уголком губ.

— Ага. Мне небось косточки перемывали.

Я округлила глаза. Никита усмехнулся и легонько толкнул меня плечом. Вопрос, тот самый, который возник в моей голове во время разговора с Юлией Александровной, не давал мне покоя, норовя в любое мгновение сорваться с языка. Мне казалось, что если я задам его — то пожалею. Но и не задать его казалось таким неправильным.

— Почему я? — в итоге спросила я.

— Ммм?

— Почему ты … Почему ты любишь меня, когда вокруг полно девушек намного красивее и намного добрее? Тех, кто не будет отпускать глупые шуточки — не специально, но потому, что привыкли так общаться … Тех, кто не будет заставлять тебя чувствовать себя дураком.

Я смотрела на Никиту, а он смотрел на меня — так долго и так пристально, что мне начало казаться, что я произнесла этот вопрос не вслух,а у себя в голове.

— Ты когда—нибудь ела со шведского стола? — наконец произнёс он.

— Что? — я непонимающе тряхнула головой.