Одна из тридцати пяти - Страница 7

— Элина, ты же понимаешь, зачем он меня позвал, — произнесла я сквозь стиснутые зубы. — И этому не дано случиться ни сегодня, ни в другой день, никогда. Понятно?

Нет, ей было не понято. Не поведя бровью, компаньонка отбросила одну сорочку, придирчиво оглядывая другую и кивая собственным мыслям.

— Ты меня слышишь, Элина? Я сказала, что ноги моей не будет в его спальне и эту, — я махнула на сорочку, — вещицу я не надену под страхом смерти.

— Не будь такой занудой, Джина, — отозвалась подруга, — ты без пяти минут королева, а переживаешь из-за ерунды.

Я нервно рассмеялась, приводя ее в недоумение.

— Королева? Думаешь, меня в его спальне ждет священник с кольцами?

— Я не маленькая, — спокойно отреагировала подруга, — и уже давно в курсе, что происходит в супружеской постели. Но разве это не первый шаг к долгим и крепким отношениям?

— Звучит оптимистично, но ты заблуждаешься, — невесело хмыкнула я, вынимая из прически бабочек и бросая их в кресло, — кроме того, я его почти не знаю, и от одной мысли, что… что… в общем, меня передергивает.

— Уверена, все не так страшно. Представь, что он твой муж.

Ее заявление вырвало из моего горла хриплый смешок. Я откинулась на спинку кресла, вообразив на мгновение, что Эдмунд склоняется надо мной, сложив губы для поцелуя…

— Нет, не могу, — резко села, — это слишком. Принц, конечно, красив, но…

— Ты с детства знала, что твой брак не будет по любви, — перебила меня Элина, — не хочешь же ты остаться в Хоупсе до конца жизни?

— Очень даже хочу, — отозвалась я, вздыхая.

— Твой брак должен оправдать ожидания лорда эль-Берссо, поэтому…

Еще один тяжелый вздох из моего кресла.

— … поэтому надевай сорочку!

— Ни за что.

— Если ты этого не сделаешь, навлечешь гнев его высочества.

Интересно, как часто принцу отказывают? И находятся ли сумасшедшие, которые отклоняют приглашения подобного рода?

— Ты прекрасно знаешь, по какой причине мы приехали, — напомнила Элина. — Твой отец нуждается в помощи. Люди в Хоупсе не переживут следующую зиму.

— Сегодня ночью Эдмунд будет меньше всего думать о проблемах моего отца. Что бы просить его о чем-то, нужна более твердая почва под ногами.

— Но если ты ему откажешь… Джина, я боюсь думать о том, что будет с нашим домом. Каждую зиму там умирают люди… много-много людей…

Я взглянула на сорочку, затем на Элину, которая состряпала просяще-требовательное выражение лица.

— У меня есть идея, — поднявшись, я подошла к зеркалу, — но, видит Бог, я делаю это ради Хоупса.

Пожалуй, я не знала, что хуже: оказаться в постели принца или перед дверью лорда Берингера. Если первого я страшилась, то от второго приходила в дикий ужас. Преодолев колоссальное расстояние от одного крыла в другое и наткнувшись несколько раз на представителей дворцовой знати, я была повержена мыслью, что сейчас все свершится. А именно — тот момент, когда я буду умолять бесчувственного и расчетливого Райта о помощи. Лакей, который проводил меня до покоев советника, понятливо удалился. Думаю, на утро высший свет Хегейского королевства будет трепаться о моем грехопадении.

Первым делом я встретилась с немолодым камердинером лорда, который увидев меня, уточнил дважды, что мне нужен именно Райт. Признаться, я надеялась, что апартаменты, отведенные начальнику тайной канцелярии, не будут настолько скупы в убранстве. Ничего помпезного или утонченного, напротив добротная мебель из красного дерева в традиционных темно-зеленых тонах. Позолоты совсем немного — лишь отделка стола, массивного и прочного. Свет от лампы, которую оставил камердинер, мерцал на складках ламбрекенов, освещая лишь малую часть пространства, но и этого мне хватило, чтобы понять, насколько хладнокровен был лорд Берингер. Хладнокровен и рассудителен в любой мелочи. Его вкус, его желания, его характер можно было проследить в каждой детали.

— Удивлен, — короткая реплика хриплого голоса, в котором масса оттенков.

Оказаться с Райтом в одной комнате было хуже, чем в клетке с тигром. Но все же я решилась.

— Добрый вечер… то есть ночи… я хотела… мне…

Черт, черт, черт! Воздух закончился в легких прежде, чем я смогла сказать, зачем, собственно, явилась.

Райт смотрел на меня так, будто я пришла признаться в убийстве. Наконец, он шелохнулся, прошагал к столу и привычно занял свое место.

— Слушаю, Джина.

Это каменное лицо, которое наводило на меня ужас, было напрочь лишено эмоций. Он действительно хотел узнать, что мне нужно, а я — жуткая трусиха — не могла сказать ни слова, пока он так смотрел.

— Вы ошиблись комнатой? — усмехнулся мужчина, заставив меня чувствовать себя ничтожеством.

— Вы должны… — я заикалась, не в силах ничего с этим сделать, — должны помочь мне с одной проблемой.

Райта эта новость не впечатлила.

— Решай свои проблемы сама, — произнес он ледяным тоном, — у тебя это прекрасно получается.

— Все очень серьезно, — я по-дурацки проковыляла к его столу, положив перед ним записку от принца. — Прочтите.

Берингер скривился, но все-таки раскрыл письмо, пробежался тяжелым хмурым взглядом по тексту послания, затем поднял взгляд на меня.

— И что ты хочешь? — довольно грубо спросил он. — Чтобы я проводил тебя до его покоев?

Я впала в ступор. И на что надеялась? Что человек без сердца и сострадания, спасет даму от бесчестия?

— Лорд Берингер, вы понимаете, что… я не могу … вы же советник… вы…

По губам Райта скользнула неприятная усмешка.

— Ты пришла сюда за советом?

Черт бы его побрал! К нему я пойду за подобным советом в последнюю очередь!

— Я хочу, чтобы вы помогли мне… туда не пойти.

— Не пойти? — пожалуй, он удивился. — Почему?

— Потому что это не совсем то, чего я хочу… то есть совсем не то…

Райт устало взглянул на часы.

— Джина, если честно, я не очень хорошо разбираюсь в вопросах такого рода, — сказал он безучастно, — но, по-моему, это, как раз то, чего ты так добивалась. Разве нет?

— Нет.

— Ну что ж, мне жаль, — он поднялся, демонстрируя, что разговор окончен.

— Вы просто уйдете? — вскипела я. — А что со мной? Вы же понимаете, что мой отказ оскорбит принца.

— Да, и что? — Берингер взял со стола лампу, намекая, что мне стоит убираться ко всем чертям.

— И вы не поможете?

— Уверен, ты справишься.

— Но я не знаю как! — отчаяние придало мне плохо сдерживаемой злости.

Райт снова взглянул на часы, затем поставил лампу обратно и приказал мне:

— Сядь, — дождавшись, когда я покорно выполню это указание, он положил передо мной лист бумаги: — Пиши. «Ваше высочество…»

Я схватилась за перо, обмакнула в чернила и с готовностью склонилась над бумагой.

— Готово. Что дальше?

— «К сожалению, я не могу», — диктовал Райт, глядя, как старательно я вывожу буквы, — Джина, у тебя в Хоупсе была гувернантка? — усмехнулся он.

— Не ваше дело, — отчеканила я. — Что дальше?

— Пиши: «принять ваше благосклонное предложение…»

Райт стоял надо мной, внимательно разглядывая и вызывая целую волну мучительного стыда.

— Отлично, — произнес он, — теперь гораздо лучше.

— Я стараюсь, — выдавила сквозь зубы. — Что дальше?

— «потому что…»

— Потому что, — повторила я.

— «у меня дьявольски»

— …дьявольски, — повторила, записывая.

— «болит голова».

— … болит го… Что? — я задрала подбородок, чтобы увидеть лицо советника, лицо, святящееся торжеством. — Вы издеваетесь? Вы что? Вы?

— По-моему, хорошее оправдание. Не находишь? — эта ухмылка больно ранила мою гордость.

Я была барышней не робкого десятка, но Берингер… этот человек действовал на меня поразительным образом. Я была не в силах противостоять ему, как не смог бы противостоять жалкий человечишко разъяренной стихии.

— Вы еще пожалеете, — вымолвила я, вставая и разрывая бумагу.

Он не ответил. Улыбнулся, как наивному ребенку, с толикой злорадного превосходства.