Одиссея капитана Блада - Страница 3

Думая, что он издевается, Арабелла пристально смотрела на него испытующим взглядом.

– Купи меня другой плантатор, о моих способностях никто бы и не вспомнил, и мне пришлось бы рубить лес или обрабатывать землю. А ваш дядя ни в жизни не выложил бы за меня и фунта, если бы вы его не уговорили. Хотя в тот момент я вас просто ненавидел.

– Ненавидели? – в ее звонком ребяческом голосе прозвучало удивление.

– Естественно. Первый раз в жизни я стал живым товаром и вряд ли мог испытывать благодарность и любовь к покупателю.

– Я сделала это из жалости к вам, – строго ответила Арабелла. – Вы показались мне непохожим на остальных.

– Вам правильно показалось.

– О! – в ее взгляде мелькнула настороженность. – Вижу, вы о себе высокого мнения.

– Напротив, мисс. Остальные заслуживают большего уважения, поскольку, в отличие от меня, они были повстанцами и проливали свою кровь, чтобы избавить Англию от тирании гнусного и жестокого правителя…

– Если вас услышат, то запорют плетьми насмерть, – прервала его мисс Бишоп.

– Пока губернатор болен подагрой, а его супруга страдает от мигрени, этого не случится.

Арабелла нахмурилась и, немного помолчав, спросила:

– Если вы не были мятежником, почему попали сюда?

Видя, что она ему не верит, Питер горько рассмеялся и поведал Арабелле историю своих злоключений.

– Но это же подло! – с негодованием воскликнула девушка. – Почему жизнь так несправедлива?

– Такой ее делают люди, – ответил Блад.

– Однако я рада, что ваша судьба не так уж и тяжела.

Питер поклонился, а Арабелла поехала дальше. Некоторое время Блад в задумчивости смотрел на море, слушая пронзительные крики чаек и думая о том, что тюрьма все равно остается тюрьмой, даже если у нее нет решеток. Рабское положение пленника от этого лучше не становится. После того как одному из рабов, попытавшемуся бежать, каленым железом выжгли на лбу буквы БК, чтобы все знали, что он беглый каторжник, а потом запороли плетьми до смерти, Бладом овладело чувство тоски и безнадежности, граничащее с покорностью и отчаянием.

Следующая встреча Блада с Арабеллой доказала, что ее душевные качества являли собой полную противоположность свирепости и подлости ее дядюшки. В бухту острова зашел искалеченный в сражении с испанцами английский корабль. Случаи пиратства как с той, так и с другой стороны были нередки. Капитан корабля оставил на берегу несколько раненых матросов и плененных испанцев.

После двух лет в испанской тюрьме и последующих сражений в оккупированной испанцами Голландии Блад стал с неприязнью относиться к ним. Но это не мешало ему честно выполнять свои обязанности врача и по мере сил облегчать их страдания. Однако далеко не все жители острова относились к раненым противникам с подобным сочувствием. Во время перевязки одного из испанцев Блад услышал у себя за спиной возмущенный крик своего хозяина.

– Что ты делаешь?

– Лечу раненого, – даже не повернувшись, ответил Блад.

– Сам вижу, идиот! – раздраженно сказал полковник Бишоп. – Кто позволил тебе лечить испанцев? И как смеешь ты продолжать возиться с этим негодяем, когда с тобой говорит твой хозяин?!

– Он страдает, – ответил Блад, на секунду подняв глаза.

– Какое мне дело до страданий этой собаки! – полковник замахнулся своей тростью. – Я заставлю тебя повиноваться!

– Я повинуюсь распоряжениям господина губернатора.

Трость замерла в воздухе, а потом медленно опустилась. С искаженным яростью лицом полковник направился к губернатору, стоящему в другом конце барака, в котором разместили раненых. Но так как Стид не видел ничего плохого в том, чтобы лечить испанцев, выместить на Бладе свою ярость Бишопу так и не удалось.

На следующий день жены и дочери плантаторов принесли подарки для раненых моряков. Англичан щедро потчевали сладостями и фруктами, на испанцев же никто не обращал внимания. Тем сильнее было удивление Блада, когда одна из дам, одетая в изящное платье из лилового шелка, положила связку бананов рядом с его пациентом. Блад в одной рубашке с засученными рукавами, держа в руках окровавленную тряпку, наблюдал за ее действиями. Дама обернулась и слегка улыбнулась ему. С удивлением Блад узнал в ней Арабеллу Бишоп.

Подумав, что она ошиблась, Блад решил исправить недоразумение.

– Он испанец, – сказал Питер со злой иронией в голосе.

Улыбка тут же исчезла с ее лица.

– Я знаю, – холодно ответила Арабелла. – Но ведь он тоже человек.

– Ваш дядя считает иначе, – заметил Блад, несколько смущенный ее ответом. – Если он узнает, что вы кормите испанцев…

– Вы полагаете, что я должна думать так же, как он, или бояться его гнева? – Арабелла не пыталась скрыть своего возмущения. – Хорошего же вы обо мне мнения!

Блад был искренне потрясен. Казалось, он впервые увидел эту девушку.

– Прошу прощения, но как я мог догадаться, что племянница полковника… ангел?

– Догадливость – не ваша добродетель, – в голосе Арабеллы слышалась настоящая враждебность.

В полном молчании она разделила содержимое своей корзины, которую держал огромный негр, между испанцами и удалилась, даже не взглянув на Блада. Питер удрученно вздохнул. Он был удивлен открывшимся ему истинным характером Арабеллы Бишоп. Но еще больше он был удивлен тем, что ее гнев причиняет ему беспокойство.

Арабелла Бишоп регулярно посещала раненых испанцев, принося им еду, деньги и одежду. Молодой доктор старался не появляться в эти часы в бараке, тем более что его пациенты заметно шли на поправку, в то время как раненые, которых лечили местные врачи Вакер и Бронсон, один за другим оказывались на кладбище. Вполне естественно, что среди жителей острова слава Блада как искусного доктора росла, а популярность его менее удачливых коллег уменьшалась. Они растеряли большую часть своих пациентов, а у Блада работа только прибавлялась вместе с доходами его хозяина – полковника Бишопа.

Однажды утром, когда Питер Блад возвращался после осмотра раненых, его остановил доктор Вакер.

– Друг мой, – вкрадчиво обратился он к Бладу, чем вызвал немалое удивление последнего. – Я вижу, как вы талантливы и удачливы. Вы молоды и полны сил, рабство должно быть для вас тяжким и унизительным испытанием.

– Вы на удивление проницательны!

– Я не раз наблюдал за тем, с какой тоской вы смотрите на море, – не замечая насмешки в голосе Блада, продолжал Вакер. – С вашим талантом вас с удовольствием приняли бы в любой другой стране, кроме Англии. А отсюда рукой подать до голландской колонии Кюрасао. Стоит вам только стать свободным…

И доктор с видом заговорщика умолк. Блад некоторое время сохранял невозмутимое молчание, хотя внутри него все клокотало, потом спокойно ответил:

– У меня нет денег, чтобы осуществить это путешествие.

– Я с удовольствием помогу вам.

Блад прекрасно понимал, что оба врача только и думают о том, как от него избавиться и вернуть свою практику. Но он понимал и то, что это единственная возможность совершить побег.

– Это более чем великодушный поступок, – усмехнувшись, ответил он, хотя в предложении доктора было больше корысти, чем великодушия.

– Вы согласны?! – Вакер не сумел скрыть своей радости. – Деньги на лодку я вам дам. Если сможете, когда-нибудь вернете.

Навстречу им стали попадаться люди, и Блад счел за благо прекратить разговор.

– Поговорим об этом завтра, – сказал Питер, чувствуя, как в нем с новой силой разгорается надежда.

Первым делом Блад нашел Джереми Питта и попросил, когда все уснут, прийти в его хижину. Питер не сомневался, что за полгода каторги доведенный до отчаяния непосильной работой, вечным голодом и унижениями молодой человек согласится разделить с ним все трудности побега. Кроме того, выходить в море без опытного штурмана было глупо. Ночью Питер рассказал другу о своем плане. Надежда на спасение совершенно преобразила Питта. Уже вдвоем они стали думать, кто еще из купленных полковником повстанцев мог бы быть полезен. Блад попросил Питта аккуратно переговорить с каждым из кандидатов, не забывая о собственной безопасности.