Одиссея Богов - Страница 28
В Амстердаме Генрих Шлиман служил клерком с годовым доходом пятнадцать долларов. Он был очень бережливым и невероятно трудолюбивым человеком и обладал великолепной памятью. Освоив голландский, он принялся изучать английский и французский. Позже он выучит и другие языки, включая русский и греческий. Достигнув двадцатипятилетия, Шлиман стал финансово независимым торговым агентом и в 1847 году в Санкт-Петербурге основал собственную фирму. В России он достиг невероятного успеха, торгуя индиго, серой, свинцом и селитрой, и обеспечил себе стабильный доход уже через несколько лет работы. Совершая деловую поездку, он случайно оказался в Калифорнии 4 июля 1850 года и таким образом «автоматически» стал американским гражданином (в день вступления Калифорнии в Соединенные Штаты давали гражданство всем, кому довелось оказаться на ее территории).
С 1858 года Шлиман стал совершать регулярные кругосветные путешествия. Очарованный Гомером и полностью убежденный в том, что Троя, описанная в «Илиаде» и «Одиссее», должна была существовать на самом деле, в 1868 году он навсегда перебрался в Афины.
Поскольку русскую жену брать в Грецию ему не захотелось, он получил развод и стал через газету подбирать себе супругу из местных. Его новой женой стала прекрасная девятнадцатилетняя гречанка. Преданный Гомеру, Шлиман окрестил своего первенца Агамемноном. Шлиман, состояние которого на тот момент составило более десяти миллионов марок, продолжал путешествовать до тех пор… до тех пор, пока не нашел Трою. Но это открытие отнюдь не было таким простым, как нас убеждают в популярных источниках.
В семи километрах от Эгейского побережья, в четырех километрах от Дарданелл, на территории, которая сегодня принадлежит Турции, стоит холм Гиссарлык. Этот холм имеет стратегическое значение: его должен миновать каждый корабль, желающий пройти через Дарданеллы. Древние греки называли это место Геллеспонт, поскольку именно сюда с золотого руна упала дочь царя Атамакса Гелла. И древние греки, и позднее римляне подозревали, что гомеровская Троя располагается где-то рядом, возможно, даже под холмом Гиссарлык. Всего в четырех километрах на юг от холма лежит деревня Бунарбаши — как раз там исследователи предшествовавшего столетия искали Трою. Местные жители, однако, утверждали, что до приезда Шлимана исследователи шли по неверному пути и что Троя лежит под холмом Гиссарлык. Именно эти споры побудили англо-американца Фрэнка Калверта, консула в Афинах и Стамбуле, приобрести права на Гиссарлык. Фрэнк Калверт оказался здесь раньше Шлимана и первым начал вести любительские раскопки. Он надеялся убедить директоров Британского музея в Лондоне поддержать более масштабные изыскания, но ему отказали.
В Афинах Шлиман прослышал о намерениях Калверта и вознамерился купить холм Гиссарлык. Миллионер Шлиман встретился с путешественником Калвертом, и последний с радостью избавился от Гиссарлыка вместе со всеми связанными с ним хлопотами. Когда позже разнеслась весть о бесценных сокровищах Трои, Калверт, несомненно, клял себя на чем свет стоит.
Шлиман, безусловно, был энергичным дельцом, и это подтвердилось и в последующие годы. Он был своим лучшим агентом по рекламе.
После заключения сделки с Фрэнком Калвертом прошло еще несколько месяцев, прежде чем Шлиман получил разрешение от турецкого правительства начать раскопки в Гиссарлыке. Наконец 11 октября 1871 года группа в составе восьмидесяти человек приступила к работе. Шлиман трудился не покладая рук, его не остановили даже наступившие холода. Он жил в бараке вместе со своей женой, которая терпела все неудобства, хотя и с трудом переносила ледяные ветра.
Только 15 июня 1873 года лопата копателя наткнулась на медный сосуд, полный золотых и серебряных предметов. Шлиман вдруг позволил рабочим сделать паузу и сам вынес сокровища, завернув их в платок своей жены. В лачуге он классифицировал находки, водрузил золотую диадему на голову супруги и телеграфировал всему миру о том, что открыл «сокровища Приама». Разумеется, кое-кого это раздосадовало, оттоманское правительство поспешило обвинить Шлимана в краже ценных предметов, а завистливые соперники объявили, что он заранее сам закопал там золото. Финансовое могущество и сила убеждения помогли Шлиману преодолеть все препятствия на своем пути. Он копал глубже, слой за слоем, и вскоре вопрос заключался не в том, нашел ли он Трою, а в том, какую Трою он нашел. Что собой представляет Троя Гомера?
Действительно ли Шлиман обнаружил мифическую Трою, город, о котором повествует Гомер в «Илиаде» и «Одиссее»? Никто не знает наверняка. Троя Гомера должна была быть могущественным городом, в котором жили образованные люди, умевшие читать и писать, и где возвышались храмы разным богам.
Археологи раскопали сорок восемь культурных слоев и открыли девять разных «Трой», но ни разу не встретили хотя бы крохотной таблички с названием города. Единственный обнаруженный там текст — это несколько выгравированных хеттских иероглифов. Считается, что Троя «была не древнегреческим городом, но принадлежала какой-то иной культурной среде», то есть хеттской. Это и объясняет, почему Троя не входила в геометрическую сеть греческих богов.
Шлиман, однако же, не обнаружил ничего, кроме подтверждения собственных убеждений. Поскольку в воротах не было булыжников, он незамедлительно объявил, что именно эти ворота упоминает Гомер, когда описывает, как Ахилл (со знаменитой «пятой») гнался за своим противником Гектором, трижды обежав городские стены. Фундамент довольно большого сооружения Шлиман назвал «дворцом Приама». А в 1872 году он решил, что обнаружил «высокую башню», которую Гомер упоминает в четвертой песне «Илиады». Позже выяснилось, что «башня» — это всего лишь две незначительные параллельные стены, а «дворец Приама» по размеру не больше свинарника (тогда как, согласно Гомеру, во дворце было пятьдесят спален, залы и внутренний двор). Да и ворота не могли быть теми, о которых говорил Гомер. По зрелом размышлении напрашивается вывод, что текст Гомера никак не согласуется с той интерпретацией, которую Шлиман дал многим своим находкам.
Незадолго до смерти Шлиман сам начал сомневаться в том, что открыл Трою Гомера. А мы и по сей день в этом не уверены. Друг и последователь Шлимана, выдающийся археолог Вильгельм Дёрпфельд, указал ему на разные несоответствия. Говорят, в Микенах, где Шлиман вел раскопки позже, он охотно признавал свои ошибки. «Что? — вскричал он однажды. — Разве это не тело Агамемнона и не его сокровища? Отлично! Давайте тогда называть его бурмистром!»
С 1988 года международная группа, возглавляемая тюбингенским профессором Манфредом Корфманом, ведет раскопки в Трое. С тех пор еще не выдавалось ни одного лета без сенсаций. Около девяноста экспертов с разных факультетов и стран скоро выяснили, что холм Гиссарлык беспрерывно населяли люди с начала III тысячелетия до нашей эры — еще до древнеримской эпохи. Уже в самом нижнем слое, называемом Троя I, имелась оборонительная стена толщиной 2,5 метра с тремя воротами. В следующих слоях, Троя II и Троя III, были обнаружены руины жилых кварталов и террас, а также бронзовые и золотые артефакты. Судя по слоям IV и V, датируемым 2100–1800 годами до нашей эры, троянцы в ту эпоху переживали не лучшие времена — по крайней мере, если делать выводы на основе найденных останков пищи. Там же обнаружены следы нескольких пожарищ. Троя VI — самое крупное поселение, процветавшее с 1800 по 1250 год до нашей эры, — возможно, и была тем самым городом, о котором писал Гомер. Однако археологи считают, что этот город был уничтожен землетрясением.
Деревянный троянский конь, сделанный для туристов
С другой стороны, в Трое VI действительно было несколько дворцов, но оборонительная стена по размерам не превосходила предыдущие. И никаких признаков жестокой войны, о которой писал Гомер. Если бы здесь в самом деле происходила знаменитая война, исследователи обнаружили бы хоть сколько-нибудь стрел и наконечников копий. Можно было найти и какие-то таблички с надписями, ведь к тому времени письменность уже распространилась. Но первая и вовсе незначительная бронзовая табличка найдена уже в Трое VII, датируемой 1200–1000 годами до нашей эры. На этой табличке длиной два с половиной сантиметра выгравированы с трудом поддающиеся расшифровке иероглифы «Luvic» на языке хетто-лувийской группы. Очевидно, это была печать какого-то торговца. Тем вероятнее предположение о том, что «Троя, по сути, это то же самое, что и Вилуса», как пишет Бриджит Брандау в своей великолепной книге о текущем состоянии раскопок.