Одинокий эльф - Страница 30

Кэтти-бри расхохоталась.

— Похоже, — с трудом вымолвила она, — Реджис в нашей компании самый нормальный!

— Тогда берегись! — театрально провозгласил Вульфгар под новый взрыв смеха. — Может, потому нас так манит дорога, что слишком многое переплелось в наших судьбах!

Кэтти-бри перестала смеяться, и лицо ее помрачнело — она мысленно вернулась к началу разговора о состоянии Бренора.

— Да, возможно, — согласилась она. — Но так было, пока Бренор был с нами и Дзирт еще не жил где-то в горах в одиночестве.

— Нет! — решительно возразил варвара встав на ноги. — Так было и есть!

Кэтти-бри вздохнула, но Вульфгар не дал ей сказать ни слова.

— Я вот думаю о жене и малышке, которых оставил в Мифрил Халле, — продолжал он. — Я каждый раз выхожу сюда, зная, что могу больше не увидеть Делли и Кэлси. Но тем не менее иду, потому что меня зовет дорога, так же как и тебя. Придется смириться, что Бренора больше нет, а Дзирт… кто знает, где-то он сейчас? Может, копье какого-то орка уже навечно остановило его бег? Хоть и я, и ты уверены в обратном и ни на минуту не сомневаемся, что он жив-здоров и скоро вернется к нам. Но даже если наши надежды не оправдаются и Реджис навсегда останется правителем Мифрил Халла или советником при Банаке Браунавиле, я все равно не откажусь от своего пути. Это моя жизнь, я должен чувствовать дыхание ветра на лице и видеть звезды над головой. Такой уж жребий мне выпал — сражаться с орками, гигантами и всеми, кто мешает жить добрым людям. И я принимаю его и буду следовать своему предназначению, пока не стану слишком стар, чтобы шагать по дороге, или же вражеский клинок не окончит мои дни. И Делли это знает. Она мирится с тем, что я буду мало времени проводить в Мифрил Халле. — Он хмыкнул и спросил: — Да и могу ли я вообще называть ее женой? А Кэлси — дочерью?

— Ты хороший муж и прекрасный отец для малышки.

Вульфгар благодарно глянул на нее.

— Но все-таки я не сверну с дороги, — продолжал он, — и Делли Керти не станет вынуждать меня к этому. Это я люблю в ней больше всего. И уверен, что, даже если меня вдруг не станет, она вырастит Кэлси так, как надо.

— Так, как того потребует ее природа?

— Но ведь независимость важнее всего, — ответил Вульфгар. — И гораздо труднее освободиться от внутренних оков, чем тех, которые налагают на нас другие.

Кэтти-бри опешила:

— Именно это я сказала одному нашему другу.

— Дзирту?

— Угу.

— Тогда прислушайся к собственным словам, — посоветовал варвар. — Ты любишь его и жить не можешь без путешествий. Зачем тебе нечто большее?

— Но если я хочу завести собственных детей…

— Рано или поздно ты разберешься в этом и тогда решишь, как изменить свою жизнь. А может случиться и так, что вмешается судьба и даст тебе то, на что ты никак не можешь отважиться.

Женщина затаила дыхание.

— И, кроме того, неужели так плохо стать матерью детей Дзирта До'Урдена? Если младенец унаследует хотя бы половину его талантов и хотя бы десятую часть душевных качеств, он станет самым великим человеком севера.

Кэтти-бри глубоко вздохнула и вытерла глаза.

— Если уж Бренору удалось вырастить парочку таких непосед и сумасбродов, как мы… — подмигнув, не договорил Вульфгар.

Девушка усмехнулась и тепло посмотрела на него.

— Довольствуйся любовью и тем счастьем, что она несет, — посоветовал варвар. — Не нужно слишком много думать о будущем, которое так неясно. Ты же счастлива рядом с Дзиртом. Зачем желать большего?

— Ты говоришь совсем как он, — ответила она. — Правда, он так убеждал себя, а не меня. И призываешь меня к тому же, к чему стремился он, — наслаждаться настоящим и забыть об остальном.

— Да, и когда Дзирт принял это и успокоился, ты начала сомневаться, — с лукавой усмешкой заметил варвар. — Едва ему стало хорошо и все внутренние противоречия были улажены, как ты воздвигла между вами стену из своих страхов и ваши отношения перестали развиваться.

Она качала головой, но Вульфгар не сомневался в том, что он прав.

— Повинуйся зову сердца, — тихо сказал великан. — Час за часом и день за днем. Пусть поток течет свободно. Стоит ли ограничивать свою жизнь страхами, которые могут оказаться абсолютно пустыми?

Кэтти-бри подняла на него глаза, и варвар понял, что ноша ее стала немного легче. Он наклонился и поцеловал девушку в лоб. Лицо ее осветилось ясной улыбкой, похоже было, что впервые за долгое время она почувствовала себя спокойно. К чему жертвовать радостями настоящего: страстью к приключениям и любовью к Дзирту ради каких-то надуманных опасений? Казалось, что внутри у Кэтти-бри рушатся некие преграды и улыбаться она стала естественней и проще.

— И когда это ты успел стать таким разумным? — с иронией спросила она.

— В аду и после, когда вышел оттуда, — серьезно ответил Вульфгар. — Сперва это был ад Эррту, а потом — мой собственный.

— И что же, теперь ты свободен? — склонив голову набок, спросила женщина. — Свободен на самом деле?

Лицо Вульфгара осветилось такой непосредственной, мальчишеской, задорной улыбкой, что и без слов было ясно — он свободный человек.

— Пойдем-ка, зарубим парочку орков, — предложил он, и Кэтти-бри с радостью согласилась.

Они текли по долине между Низинами и горами к северу от Долины Хранителя, как темная река. Войско орков, возглавляемое Обальдом — Груумшем, замыкал такой большой отряд гигантов, какой не собирался уже несколько веков. Они шли, сминая кусты и разгоняя крупных и мелких зверей.

К северу от склона, где шел бой с дворфами, в укрытом от ветра месте, царь Обальд Многострельный впервые за долгое время встретился со своим сыном.

Ульгрен явился на встречу разъяренный, готовый требовать еще больше солдат для победы на своем участке. Опасаясь, что Обальд и Герти начнут корить его за промедление, он решил, что лучший способ защиты — нападение, и приготовился обвинить отца в том, что тот не дает ему подкрепление.

Но как только он вошел в шатер, решимость сменилась замешательством. Он сразу понял, что сидящий перед ним вождь — не тот отец, которого он всегда знал, а кто-то более… могучий.

У его ног, в красном одеянии и уборе из перьев, сидел шаман, которого Ульгрен прежде никогда не видел. А чуть поодаль хмуро восседала Герти Орельсдоттр.

Но это он отметил лишь мимоходом, потому что не мог оторвать взгляда от Обальда, от его могучих мускулов, перекатывающихся под кожей, и от свирепого лица. Правда, царь орков почти всегда был не в духе, но Ульгрен чутьем понял, что сейчас это что-то другое.

— Ты так и не загнал их в Мифрил Халл, — обронил Обальд.

Ульгрен не понял, обвиняет его отец или просто констатирует очевидное.

— Они сильные противники, — стал оправдываться молодой орк. — Мы не успели настичь их, и они забрались на самый верх скалы и сразу начали строить защитные укрепления.

— И эти укрепления сейчас завершены?

— Нет! — уверенно заявил Ульгрен. — Мы постоянно атакуем их. Они продолжают работу, но бои их изматывают.

— Тогда нападай снова и снова! — рявкнул Обальд, резко подавшись вперед. — Раз не можешь уничтожить их, пусть дохнут от изнеможения. Прижми их так, чтобы они сами убрались в свои норы!

— Мне нужно больше воинов.

— Ничего ты не получишь! — заорал царь, вскочил и приблизил лицо к физиономии сына. — Бейся до последнего! Уничтожь их, сотри в порошок!

Ульгрен пытался твердо смотреть ему в глаза, но у него не вышло, да и гнев куда-то пропал. Обальд привел с собой войско, в десять раз превосходившее его собственное, да еще с толпой гигантов. Одним мощным ударом теперь можно было загнать дворфов в Мифрил Халл.

— Я двинусь на восток, — объявил царь. — И перекрою им выход из восточных ворот у Сарбрина. Там же я встречусь с троллем Проффитом — он взял Несм — и устрою все так, чтобы он начал наступать на дворфов под землей.