Одинокие души (СИ) - Страница 4

Я присматриваюсь: внутри находится девушка. Несладко ей приходится. Куб выглядит устрашающе, как и толпа, обволакивающая его. Неожиданно в моей голове возникает вопрос: сможет ли адреналин прибавить несколько минут без кислорода, когда страх воды, людей и закрытого пространства нагло их отнимает?

Я скрещиваю перед собой руки и осматриваюсь: «Ну же, Карина, где ты?»

Неожиданно тело в аквариуме шевелится и медленно всплывает вверх. Но, когда девушка вытягивает руки, она и все люди, окружающие куб, понимают: проход закрыт.

– Нет-нет, – кричит Шрам, указывая на секундомер. – Ещё двадцать пять секунд.

Я хмурюсь. Он её не выпускает?

Девушка начинает сильно бить по люку, брыкаться, но парень не шевелится. Сначала я ощущаю глупое недоумение: почему он ей не поможет? Потом мною овладевает паника: ведь она задохнется! А затем меня поглощает дикий ужас: заложница разворачивается ко мне лицом, и я понимаю, что это Карина.

Первое, что я делаю, – кричу, но мой возглас не услышан. Толпа орёт так громко, что мой голос теряется, как спичка посреди пожара. Меня на автомате тянет к кубу, и я начинаю молотить по нему, как ненормальная:

– Карина! Карина!

Сестра спускается чуть ниже и замечает меня. Схватившись одной рукой за горло, она вторую прикладывает к стеклу и что-то шепчет.

– Боже мой, – судорожно протягиваю я. – Боже, Карина! Помогите ей! Кто-нибудь!

Последний кислород выходит изо рта моей сестры, и я вижу, как начинает оседать её тело.

– Нет! Карина, нет! Выпустите её!

Я срываюсь с места и непроизвольно несусь по лестнице к Шраму. Он удивленно замирает и смотрит на меня, словно видит призрака.

– Отпусти её! – верещу я и кидаюсь вперёд, будто одичавшее животное. – Отпусти! Она умирает! Ей нужен воздух! Открой чёртов люк! Открой его!

Парень молчит, стоит всё так же без движения, словно статуя. Его бездействие злит меня, и я сама нагибаюсь над рычагом, пытаюсь потянуть его на себя.

– Прошу, помоги мне! Пожалуйста, она же задохнется!

– Осталось всего тринадцать секунд, – холодно отрезает парень, и меня одолевает такой безумный гнев, что я готова разбить куб собственными руками. – Правила для всех едины.

– Господи. – От безысходности я готова расплакаться. – Ну же! Давай! – Я тяну рычаг и одновременно не могу понять, почему он не поддаётся. – Давай же!

Время на исходе. Люк не сдвинулся с места. Мой взгляд падает на биту.

Она лежит совсем рядом, в метре от меня. Какое простое и безумное решение. Неужели выхода из куба нет? Неужели испытание проходил не тот, кто находился под водой, а тот, кто смотрел на него? Не понимая, что делаю, я хватаю профессиональную тяжелую биту, спрыгиваю с куба и, размахнувшись, бью по стеклу.

Толпа отпрыгивает назад и в смятении утихает. Наверное, я первая, кто решился пойти против системы.

Ещё один удар. Стекло треснуло.

– Карина! – ору я, увидев, что сестра лежит на дне аквариума. – Нет!

Я вновь размахиваюсь и на этот раз полностью избавляюсь от преграды. Вода мощным потоком набрасывается на меня и утаскивает за собой подальше от куба и от толпы. Осколки царапают кожу, застревают в одежде, но я не обращаю на это внимания. Подрываюсь с асфальта, кидаюсь к сестре. Она совсем бледная, почти прозрачная.

– О, боже мой, Карина, – я падаю рядом с ней на колени, прохожусь руками по её светлым волосам, наклоняюсь к лицу. Дыхания нет. – Даже не думай! Слышишь? Даже не думай об этом!

Я вдыхаю воздух в её рот и начинаю делать массаж сердца. Раз, два, три. Ещё один вдох. Раз, два, три. Вдох. Раз, два…

Сестра резко выгибается и выплевывает застрявшую в горле воду. Тяжело и громко задышав, Карина испуганно выгибается на холодном асфальте и цепляется за мою руку так крепко, что мне становится больно.

– Боже, – шепчу я и обнимаю сестру. – Никогда больше не пугай меня так.

– Лия? Я… я не понимаю…

– Ты кто такая? – внезапно спрашивает меня мужской голос, и я поднимаю голову. Шрам нависает надо мной, будто грозовая туча. Его лицо злое, глаза черные, как у акулы. – Отвечай!

– Я не хочу проблем, – тихо начинаю я, соображая, что делать. Идти на конфликт глупо, хотя о чём я? Конфликт неизбежен. – Я пришла за сестрой. От вас мне ничего не нужно.

– Ты пришла в чужой дом и решила, что можешь вести себя так, как тебе заблагорассудится?

– Но Карина могла умереть!

– Твоя сестра сама пошла на это! – заключает Шрам. – И мне наплевать, благими ли были твои намерения. Ты вторглась на мою территорию.

– Я сейчас же уйду, – обещаю и встаю, поднимая Карину. – Прошу, позвольте нам уйти, мы никогда сюда не вернёмся.

– Твои извинения – вздор. Мне плевать на них. – Я чувствую, как от его взгляда исходит гнев. Даже поза кажется опасной. – Придётся платить. Только каким способом…

– Я не сделала ничего плохого! – Мой голос звучит уверенно, хотя внутри бушует неизведанный ранее страх. – За что платить? За то, что я спасла сестру?

– За то, что ты – чужая, – толпа поддерживает его высказывание. – Ты не из стаи.

– Прошу, – вновь повторяю я и подхожу чуть ближе к Шраму. – Прошу, отпустите нас, мы с вами больше никогда не пересечемся. – Заметив непреклонность в его взгляде, я судорожно выдыхаю. – Тогда отпусти хотя бы Карину. Я не позволю причинить ей вред. Делайте со мной что хотите, но её не трогайте.

Неожиданно парень улыбается. Я хмурюсь, не понимая причины резкой смены его настроения. С чем она связана? С тем, что я дрожу от страха? Или с тем, что Карина едва стоит на ногах?

– Готова отдать жизнь за сестру. Благородно. – Я киваю. – Знаешь, что мы ценим в нашей стае? Три простые вещи: свободу, бесстрашие и…

– Самоотверженность, – одновременно с ним шепчу я.

Шрам продолжает:

– Желание поставить жизнь другого члена «стаи» выше своей – повод для нас уважать и восхвалять тебя. Правда, есть одно «но», – я задерживаю дыхание и выдыхаю, когда он жестко и громко чеканит: – Ты чужая.

Люди вокруг снова орут, а одна девушка, совсем молоденькая, выходит немного вперед и кричит:

– Чужая!

Меня пугает поведение толпы. Что им от меня надо? Почему они хотят причинить мне вред? Словно гигантский механизм, подростки подчиняются Шраму и соглашаются со всеми его словами и выводами. Более того, я сразу поняла, что, попроси он их спрыгнуть с моста, они спрыгнут. Попроси задержать дыхание на пять минут – задержат. Попроси лечь под поезд – лягут.

Череда подростковых самоубийств – не выдумка. И теперь я знаю причину.

– Как мы накажем гостью? – громко спрашивает Шрам, и подростки начинают нервно смеяться, переглядываясь. Я крепче сжимаю сестру за плечи и выпрямляюсь: хочу казаться выше и увереннее. Но, в любом случае, всё катастрофически выходило из-под моего контроля. – Мне кажется, нужно прибегнуть к традиционному методу. – Я сглатываю и сосредоточенно смотрю на парня. – Ты позволила себе слишком много, перешла черту. Я бы простил подобное жертвоприношение, если бы не материальный ущерб, который ты нам нанесла.

– Материальный ущерб? – Невозможно поверить, но я смеюсь. Нервы, наверное. – Ты собираешься наказать меня за то, что я разбила ваш самодельный аквариум?

– Да, именно так.

– Не пытайся провести меня. Я не знаю, кто ты и что тебе от меня нужно, но со мной подобные фокусы не пройдут. Это испытание изначально было сделано для того, чтобы разбить стекло.

– Неужели?

– А как ты ещё объяснишь то, что рядом с кубом лежала бита? Ваш девиз: свобода, бесстрашие и самоотверженность. Это значит, что кто-то из толпы должен был схватить орудие и избавиться от стекла в считаные секунды. Но почему-то никто этого не сделал.

– Возможно, потому, что ты не позволила никому до этого додуматься.

– О чём ты? – Как же мне страшно. Я пытаюсь говорить громко, чётко, уверенно, но внутри буквально умираю от дикого ужаса. – Ещё пара секунд – и Карина умерла бы!

– Это было бы печально…

– Боже, да ты псих.