Одинокие души - Страница 18

Сегодня воскресенье, и я решаю рискнуть, иначе к вечеру меня найдут задушенной костлявыми руками тоски или одиночества. Надев свитер, который мама оставила на случай, если я замёрзну ночью, выхожу из палаты. Коридор пуст. Я пытаюсь двигаться быстро, но получается так себе. Осмотревшись, я глубоко вдыхаю и удивляюсь своему безумию. Неужели я способна на такое?

Я пробегаю мимо регистрационного стола и поворачиваю за угол.

Видимо, способна.

Итак, я спускаюсь на первый этаж. Тут людей побольше, но они не обращают на меня внимания. В свитере я похожа на обычного посетителя, а не на больного. Осталась одна проблема: на улице холодно, а у меня нет верхней одежды. Плевать! Кто сказал, что побег – это легко?

Прохожу мимо охранника, слегка опустив подбородок, чтобы он не заметил синяки на лице, и выбираюсь на свободу. Двери позади, как и больница. Свежий воздух врезается в лицо, будоражит кровь, и я закрываю глаза, чтобы им насладиться. Я так рада, что сегодня родители работают во вторую смену, что меня никто не заметил и что я выбралась. Обхватив себя руками, я открываю глаза и только сейчас понимаю, что мне некуда идти. Радостный огонь быстро угасает. Наверное, его потушил холод, который наглыми порывами ветра врезается в спину, ноги и живот.

На самом деле у меня есть Астахов, его дом и добрые родители. Они примут меня, я уверена. Можно позвонить ему, попросить приехать на автобусе и забрать меня подальше от этого места. Потом вернуться в больницу, как ни в чем не бывало, и сделать вид, что я не выходила на свободу. Почему нет? По выходным лекарства не раздают, докторов отпускают. На моём этаже всего две медсестры, и им наверняка плевать на всех, кто остался в отделении. Так что план вполне реальный и безобидный.

Я неуверенно киваю и иду в сторону супермаркета. Там должен быть телефон. Как назло, родители лишили меня и сотового, и ноутбука, и планшета. Сказали, что вредно держать такие вещи в больнице. Но я-то прекрасно понимаю, что это попытка оградить меня от внешнего мира. Вдруг я захочу связаться с Кирой? Она ведь злая и плохая девочка, нехорошо на меня повлияет, подаст неправильный пример.

Смешно, честное слово!

Когда я дохожу до магазина, у меня сводит руки. Пальцы отказываются двигаться, краснеют, немеют. Я засовываю ладони под свитер, надеясь набрать номер Астахова, сохранив конечности. Нелепая ситуация! Не думала, что когда-нибудь попаду в такую.

Я добираюсь до главного входа и неожиданно спотыкаюсь. Совершенно безобидное движение в бок приводит мой организм в хаос. Перед глазами темнеет, и я буквально вижу, как здание супермаркета переворачивается. Позже я понимаю, что это не дом прыгает вверх тормашками, а я падаю на асфальт. Руки автоматически выставляю вперед, наталкиваюсь на какую-то преграду и крепко зажмуриваюсь. Меня тошнит, словно я несколько минут крутилась на стуле. Мне плохо. Очень плохо. Жар обдает плечи и шею, я борюсь с приступом рвоты и одновременно пытаюсь не поникнуть на ледяной дороге. Почему-то только сейчас до меня доходит, что две недели в больнице были прописаны не без основания.

– Так, – я пытаюсь ровно дышать. Хочу открыть глаза, но почему-то не делаю этого. Сжимаю руки в кулаки и опираюсь головой об асфальт. Он холодный, становится немного легче. – Всё в порядке. – Мне жутко плохо. – Всё хорошо. – Совсем нехорошо.

– Эй? Что с тобой? – Я не сразу понимаю, что обращаются ко мне. Не двигаюсь и не отвечаю. Рядом возникает шум, и я чувствую чью-то горячую ладонь на плече. – Чужачка, ты как? – Нахожу в себе силы приподнять голову, раскрыть глаза и внезапно встречаюсь взглядом с Максимом. Он выглядит обеспокоенным, но я это отмечаю во вторую очередь. Сначала оцениваю его острые скулы, жгуче-чёрные волосы и тёмно-синие глаза. Кожа на щеках слегка красноватая. Наверное, он замёрз. – Лия?

Он называет меня по имени, и у меня внутри что-то взрывается. Горячая смесь обволакивает органы, заставляет ощутить приятное ноющее чувство. Опьяневшая и размякшая, я чувствую действие таблеток, которые оставила мне ночью мама. Возможно ли, что они до сих пор влияют на мой организм?

– Ты меня не поднимешь? – тихо спрашиваю я, обессиленно улыбнувшись.

– Конечно.

Парень аккуратно обнимает меня за талию, и я повисаю в его руках, как маленький ребенок. Не хочется выглядеть слабой, но почему-то мне кажется, что сейчас я могу не притворяться.

– Что ты здесь делаешь, чужачка? Ты должна лежать в больнице.

– Я сбежала.

– Сбежала?

– Да. Меня безумно достала вонь, так что я не выдержала и сбежала.

– Очень умно, – причитает Макс. – Тебе ещё рано самостоятельно передвигаться. К тому же на улице небезопасно. Разве Кира не предупреждала тебя?

– Всё ты знаешь, – протягиваю я и откидываю назад голову. Должна признать, что находиться в руках этого парня не только приятно, но уже привычно.

– Я должен отнести тебя обратно.

– Нет!

– Да! Ты хочешь навредить себе ещё больше?

– Какое тебе дело?

– Так, пойдем. – Максим двигается в сторону больницы, и я начинаю раздражённо вилять ногами.

– Отпусти меня!

– И не подумаю. Если тебе неважна собственная жизнь, о ней позабочусь я.

– Прекрати! – выпаливаю я. – Какая разница, хорошо мне или плохо? Тебе-то что?

– Сделай одолжение, – улыбается он, а затем холодно отрезает: – Замолчи.

– Отпусти меня или я буду кричать! – Парень смеётся. – Я серьёзно.

– Чужачка, кому ты нужна? Кричи сколько влезет. Но людям плевать.

Недовольно сужаю глаза и вдруг замечаю, что мы почти дошли до больницы. В голове вертятся разные варианты, но ничто не поможет – не с этим человеком.

– Максим, пожалуйста.

– Просто молчи.

– Выслушай, – шепчу я. – Я не собираюсь убегать из больницы навсегда. Мне просто нужна передышка. Там ужасно скучно и воняет. Я ведь не сломала себе ноги и не повредила позвоночник. Мне можно ходить, двигаться. Так почему не сделать это на улице, где я хотя бы могу нормально дышать?

– Чужачка…

– Всего несколько часов – и я вернусь. Обещаю!

Парень неуверенно останавливается и смотрит на меня. Не знаю, что он видит, но неожиданно его взгляд смягчается:

– Хорошо.

– Хорошо?

– Да. Ты вправе сама решать, чего хочешь. – Его слова удивляют. Я послушно киваю и выдыхаю накопившийся в легких воздух. – Но…

– Так и знала! – бросаю я, перебив его. – Конечно, будут какие-то условия.

– Безусловно, – улыбается Макс. – Одна ты никуда не пойдёшь.

– Отлично. Я как раз собиралась позвонить своему другу.

– С ним ты тоже не пойдёшь.

– Это ещё почему?

– Потому что я так сказал. – Максим хитро сужает глаза. – Я тебя нашёл, позволяю тебе выйти на свободу, и я несу за это ответственность. К тому же приветствуются навыки первой медицинской помощи. Иными словами, с тобой пойду я, и только я.

– Очень смешно, – неохотно протягиваю я. – Ты шутишь?

– Нет. Я абсолютно серьёзно.

– Господи, но зачем я тебе? Обуза на день – развлечение у золотой молодежи?

– Мне просто нечего делать.

– Так это от безысходности.

– Расценивай моё предложение как хочешь, – улыбается парень. – Итак, как человек знающий, я прекрасно понимаю, от чего бы ты сейчас не отказалась.

– И от чего же? От другой жизни?

– Нет. От еды, чужачка. От нормальной человеческой еды.

Хочу ответить что-нибудь едкое, но вдруг понимаю, что в этом нет смысла. Он прав. Я безумно проголодалась.

– Допустим, я согласна, – аккуратно протягиваю я.

– Допустим, я и так это знал.

– И куда мы пойдем?

– Даже не знаю. Судя по твоему виду, в ресторан нас не пустят. – Макс пристально глядит на меня, и я вдруг вспоминаю, что выгляжу отвратительно. Кроме того, что на мне спортивные штаны и растянутый старый свитер, я не мыла голову несколько дней и вместо лица гигантский синяк. Мне становится стыдно, и я отвожу глаза. – В кафе тоже…

– Прекрати, – рявкаю я.

– Не любишь правду?