Одиночный выстрел - Страница 13
При виде новой напарницы Игорь Сергеевич особого восторга не выказал. Он помнил своего прежнего снайпера-наблюдателя Иванова, неделю назад отправленного в медсанбат со сквозным ранением левого плеча. Иванов дело знал отлично, обладал мягким, уживчивым характером, прошел боевую закалку в приграничных сражениях у реки Прут.
Что за нрав обнаружится у красотки с карими глазами, какая солдатская выучка может быть у изящной девушки из Одессы – это одному Богу известно. Тут Макаров тяжело вздохнул. Но война уже приучила его к тому, что приспосабливаться к ее мгновенно меняющимся обстоятельствам нужно быстро. Иначе ничего хорошего не получается.
– Значит, фрицев бить решила? – миролюбиво спросил Игорь, отодвигаясь и давая ей место, чтобы установить на бруствере винтовку.
– Решила, – коротко ответила Люда и посмотрела ему прямо в глаза. Снайпер-истребитель – главный в паре, и теперь ей придется Макарову во всем подчиняться.
– Грунт для стрельбы с упора здесь подходящий, – начал объяснять сержант. – Небольшие камни, земля, дерн. Вчера я бруствер утрамбовал, а сверху – видишь? – положил в пять слоев плащ-палатку. Смело клади на бруствер винтовку, ровненько между двумя ложевыми кольцами. Вибрации оружия при выстреле не будет. Пуля вверх не уйдет…
– Понятно, – она сама попробовала грунт рукой и затем установила на нем «треху» так, как советовал Макаров.
Глубина окопа способствовала правильному подходу. Согнутым локтем левой руки Павличенко оперлась о землю, кистью обхватив деревянное цевье винтовки снизу. Правая ее рука легла на шейку приклада, указательный палец – на спусковой крючок. Только не дергать его, не тянуть в сторону, но нажимать плавно! «Стреляет ствол, а попадает в цель ружейная ложа» – такова снайперская присказка, и в ней отражен опыт сотен умелых бойцов.
Чуть склонив голову к правому плечу, Люда совместила прорезь на секторном прицеле с мушкой ружья и посмотрела вперед, на поле предстоящей схватки. Оно было широким, неровным, изрезанным впадинами. Грунтовая дорога пересекала его наискось и, повернув, уходила за холмы. По сторонам у нее кое-где вставали буйно разросшиеся кустарники и редкие деревья. Вдали виднелась рощица. Длинной полосой она шла с севера на юго-восток.
Макаров передал Павличенко свой бинокль:
– Осмотрись-ка, подруга. Прикинь расстояние. По моим наметкам от нашего окопа до ближайших кустов – триста пятьдесят метров, до той обломанной березы – четыреста, до поворота дороги – все шестьсот. Как пить дать, попрут они по дороге, очень уж она удобная для ихних танков. Стало быть, мы стреляем им в правый фланг… Ну сама знаешь, прежде всего на мушке – офицеры, унтер-офицеры, автоматчики. В смотровую щель танка попасть – вообще высший класс!
– Ладно, постараюсь, – буркнула она.
От такого немыслимого бахвальства сержант на секунду потерял дар речи и посмотрел на своего снайпера-наблюдателя.
– Постараешься? – насмешливо повторил он за ней. – Да ты хоть раз танки живьем видела?
– Видела!
– Где?
– В прошлом году седьмого ноября на параде в Киеве.
– Так то ж на параде. Они, наверное, ехали медленно и с открытыми люками. Здесь они палить по тебе будут из пушек и пулеметов. За ними пойдут пехотинцы. А еще артиллерия с навесным огнем, минометы…
От армейским страшилок Макаров перешел к конкретным воспоминаниям. Он рассказал Людмиле, как 24 июня 1941 года один батальон из их родной 25‑й Чапаевской дивизии вместе с ротой пограничников форсировал реку Прут близь города Кагула и задал жару румынской морской пехоте, выгнав целый отряд из селения и взяв в плен 70 человек.
Они еще успели пообедать. Старшина с двенадцатилитровым термосом за плечами по ходам сообщения добрался до снайперов и выдал им по доброй порции горячего борща с мясом. Жизнь становилась совсем приятной, но вдруг откуда-то с запада в их сторону пошел мощный, слитный гул. В небе появилась эскадрилья двухмоторных бомбардировщиков с черными крестами на крыльях. Держа строй, они неумолимо приближались.
– С первой бомбежкой тебя, Люда! – сказал Макаров и быстро спрятал котелок с недоеденным борщом в нишу в стене окопа. – Бегом в укрытие! Да винтовку не забудь. Она скоро понадобится…
Завывание пикирующих на советские позиции немецких «Юнкерсов‑88», свист бомб, взрывы, сотрясающие землю, – все это продолжалось недолго. Сделав по два захода на линию обороны 25‑й Чапаевской дивизии, фашисты взяли курс на север, к Арцизу, где на станции скопилось немало товарных вагонов. Под удаляющийся гул моторов Людмила осторожно выглянула из щели. Серый дым стлался над полем, у дороги горели кусты, метрах в пяти от их окопа темнели две свежие воронки.
– Страшно было? – спросил Макаров, стряхивая песок, осыпавшийся ему на плечи в недавно вырытом укрытии.
– Нет, не очень, – спокойно ответила она. – На прицельное бомбометание совсем не похоже.
– Считай, что видела первое действие спектакля. Сейчас начнется второе.
– Какое?
– Артиллерийская подготовка.
Точно в подтверждение его слов, вдали прокатился грохот, напоминающий удары грома. Однако первый залп вражеской артиллерии вышел с большим перелетом. Снаряды, прошуршав над их головой, упали где-то за холмами. Второй залп оказался с недолетом. Он поднял столбы земли на поле перед окопом. Третий, как и положено, ударил более удачно. Во второй роте первого батальона, например, перестала существовать площадка, оборудованная станковым пулеметом «максим», и весь его расчет.
Такая выходка не прошла безнаказанно. В действие вступила артиллерия 25‑й стрелковой дивизии: большие 152-мм гаубицы-пушки и меньшие их сестры 122-мм гаубицы, которые состояли на вооружении двух артполков: 69‑го и 99‑го. Поднятые вверх стволы гаубиц посылали на неприятеля осколочно-фугасные снаряды весом по 43 с половиной и по 22 килограмма. Стреляли русские гораздо лучше румын, и контрбатарейная борьба завершилась в их пользу. Если бы наши имели хотя бы по три комплекта боеприпасов на каждое орудие, то, вероятно, наступление вражеской пехоты при поддержке легких танков чешского производства «LTvz.35» просто-напросто захлебнулось бы в самом начале. Но снаряды приходилось экономить. Потому настал час для подвигов героических стрелковых рот из полков Чапаевской дивизии: 31‑го Пугачевского имени Фурманова, 54‑го имени Степана Разина, 225‑го Домашкинского имени Михаила Фрунзе…
На поле, тарахтя бензиновыми моторами, ползли танки, раскрашенные желто-зелено-коричневыми разводами. За ними, прижимаясь к боевым машинам сколь можно теснее, нестройно двигалась пехота – до тысячи румынских крестьян, одетых в мундиры песочного цвета и смешные каски, смахивающие на деревенские миски для простокваши. Перед боем офицеры разъяснили рядовым, что земли между реками Прут и Днестр есть древняя Транснистрия, исконно румынская территория, вероломно захваченная северными варварами из России. Ее нужно вернуть королевству Румыния, навсегда покончив с безбожным еврейско-большевистским режимом.
– Люда, в окоп! – крикнул Макаров, хватая свою снайперскую винтовку. – Минут через десять они выйдут на линию огня.
– Слушаюсь, товарищ командир!
Они стояли в окопе, положив «трехлинейки» на бруствер, и ждали. Солнце клонилось к западу. Температура воздуха не сильно отличалась от рекомендованной для идеальной стрельбы – 20 градусов тепла по Цельсию. Слабый ветерок налетал порывами и дул снайперам в затылок. Следовательно, их пулям помех не будет, они полетят дальше и выше. Павличенко рукой еще раз проверила положение хомутика на прицельной планке: он находился на цифре «6». Именно на 600 метров они с Макаровым договорились подпустить врага. Это поворот дороги, и до него наступающим осталось совсем немного.
Только тут не выдержали нервы у наших пулеметчиков.
Во второй роте уцелел лишь один станковый «максим», но в первой и третьей ротах их батальона пулеметы пребывали в исправности. Кроме того, заработали ручные пулеметы Дягтерева, установленные на сошки. Вслед за громким треском пулеметных очередей, напоминающих собачий лай, раздалось басовито-внушительное: «В-вах! В-вах! В-вах!» Так вступила в бой полковая батарея 45‑м м противотанковых пушек. Правда, из шести орудий, положенных ей по штату, до Татарбунары добрались пять, однако действовали они отлично и выпускали до десяти снарядов в минуту.