Одиночка - Страница 5

Смит. Конечно нет, мисс Томсон, я тоже суну в тарелку крючковатый палец. Так гораздо здоровее.

Томсон. Смотри, как вас заботит все это здоровье. (Сняв со стола огромную вазу с цветами, заслонявшую от нее Смита, устанавливает ее на полу.) Так лучше.

Смит. Стараюсь поддерживать, мисс Томсон. Кое-какие функции.

Томсон. Смотрите, как бы они не нарушились — от излишнего-то усердия. (Смит: взгляд вверх, взгляд вниз, взгляд в сторону.) Ну вот. Опять вас обидела.

Смит. С помощью спорта. Чтобы держаться в форме.

Томсон (шесть пуль короткой очередью смертельно поражают Смита в область диафрагмы.) От тридцати назад уже дороги нет. (С ослепляющей убедительностью.) Какой славный животик. Он правда симпатичный. Мне нравится. Честно-честно. (Смит повержен. Мисс Томсон к нему склоняется.) А почему бы вам не попытаться носить корсет, если это вас так волнует. Что ж я, не понимаю — сидячая жизнь еще никому не приносила пользы. Зашли бы как-нибудь ко мне. Можно было бы у меня в гостиной на роликах покататься. (Смит поднимает брови. Мисс Томсон улыбается.) У меня и пишущая машинка имеется. Захочется, так можно даже поработать.

Смит. Вы очень добры, мисс Томсон. (Глаза мисс Томсон скошены на спаржу, еще не полностью исчезнувшую у нее во рту.) Но ведь у вас есть и личная жизнь какая-то. Я уж и так бесстыдно покушаюсь на ваше свободное время.

Томсон. Да на что мне это свободное время. Приду домой — особенно пока Голиаф на ветеринарной станции, — немножко послоняюсь, послушаю музыку, пошью немножко. Ровным счетом ведь ничего не делаю. Бывает, брат придет, натащит полную квартиру знаменитостей. (Смит разливает вино.) Стадо напыщенных ничтожеств. Когда-то я по таким, как они, с ума сходила. Вы ж понимаете — теннис, гольф, все сытенькие такие, здоровенькие, как на подбор. И вот однажды вдруг — раз (взмах руки со спаржей), у меня на эту публику глаза открылись. Постояла просто и послушала. И впервые услышала, что они говорят. Боже мой, да они ничего не говорят. И в тот же день стою я на корте с ракеткой, отдыхаю, и тут меня кто-то тычет в спину сквозь ограждение. Какой-то парень с улицы. (Оглядывается через плечо.) Я поворачиваюсь, и только я хочу его послать — я извиняюсь, — говорю, пошел ты, а он мне подает листок бумаги. Так в первый раз я встретилась с той поэтической диковиной. На бумажке оказалось стихотворение, а на обороте — адрес. Ой, я болтаю как дурочка. Наверное, это вино.

Смит (этакий заботливый хозяин. Подливает). Еще по чуть-чуть, мисс Томсон, вы так интересно рассказываете.

Томсон. Издеваетесь.

Смит. Что вы, как можно.

Томсон. О (несколько осаживая взглядом Смита), тогда я была дура дурой. Поднимаешься со своим золотым ключиком в гнездышко, лифт подарками набит, которые сама себе накупила на деньги одного парня. Обычное дело, все через это проходят, а этот мне вдруг сует записку со стихами. Начинаю читать. И останавливаюсь прямо в самой середке. И думаю, Господи, видать, неспроста он написал все это, такие слова красивые, да ведь они и про меня тоже, — вот я, наверное, почему остановилась. (Берет спаржу.) Хорошая спаржа. Забавно, я после этого стала все думать, думать. Что, думаю, у меня за жизнь такая, что в ней хорошего. Ну, хорошего-то было много. Но я продавалась за чечевичную похлебку. И вот теперь меня интересует уже только настоящее, ну понимаете, истинные ценности, а эта поэтическая диковина всю дорогу интересовалась только бесплатной порцией меня да красивой жизнью в том самом гнездышке. Ну надо ж. (Глаза мисс Томсон наливаются влагой.)

Смит. Мисс Томсон, пожалуйста, я вас прошу, не надо. Хлебните-ка лучше винца.

Томсон. Вы знаете, мистер Смит, все это так несправедливо по отношению к вам, вы этого не заслужили. Вы хороший парень. И такой необычный. Почему какая-нибудь акселераточка до сих пор вас не захомутала, не могу понять. Они, наверное, вокруг так и вьются.

Смит. Мне горько это признавать, мисс Томсон, но они не вьются.

Томсон (ерзая в своем кресле). Поясок, что ли, распустить на одну дырочку. Тоже растет животик. Растрясать надо срочно. (Ладонями приподнимает грудъ.) А здесь не помешало бы побольше.

Смит. Здесь у вас все как надо, мисс Томсон. Если уж на то пошло.

Томсон. Откуда вы знаете, что они настоящие.

Смит. Да ну вас, мисс Томсон.

Томсон. Ха-ха, я вас почти поймала, вы усомнились, правда, ну признайтесь честно.

Смит. Ну разве что на мгновенье. (Наливает еще вина.)

Томсон. Сейчас надрызгаюсь. Все время забываю, что надо будет еще работать. Ладно, давайте работать. Доставайте ваши письма. У меня все подготовлено. Такие есть на них ответы — закачаешься. Уважаемый Ломщик, тут у нас в центрах открылась распродажа, заходи, круто отоварю. Ну как, мистер Смит.

Смит (с мясом в судке). Язык, мисс Томсон. Закусите.

Томсон. Ну это вам не нравится, ну ладно. А вот который называет себя Дж. Дж. Дж. и говорит, будто ему ведома природа вашего бизнеса, — он-то откуда знает, если даже я не знаю. Ему давайте так: милый Джек, вали подальше, не то тебя продырявят, в дырки гвоздики вставят да в цементных ластах в речку плавать отправят. Простите, мистер Смит, вам такой подход не кажется правильным.

Смит. Иногда лучше всего промолчать.

Томсон (остановив на Смите изучающий взгляд). Мистер Смит, мне это ни к чему, конечно, но отчего у такого человека, как вы, нет жены и детишек. (Взгляд Смита в потолок, бессловесно.) Не мое это дело, считайте, что я ничего не спрашивала. (С улицы слабо доносятся ломкие детские голоса, выводящие: «Ноэль, Ноэль, вот ангелы запели».) Ой, мистер Смит, смотрите, детский хор. Что они там делают. (Уже у окна, глядя вниз, на улицу.) Давайте сюда, мистер Смит, гляньте, какие симпатичные ребятишки. Поют. У вас как окно открывается. (Машет детям рукой.)

Смит. Боюсь, что оно заклеено.

Томсон. Хочу бросить детишкам какие-нибудь деньги. Во, они меня заметили. Бедняжки, совсем одни, на холоде, стоят, поют. А вокруг и послушать-то некому. Что бы нам для них такое сделать. Может, я сбегаю вниз, вынесу им поесть. Вот хлеб, язык холодный. Ну-ка, а.

Смит. Мисс Томсон, по-моему, не стоит.

Томсон. Что это на вас нашло, мистер Смит. Вы не хотите, чтобы я бедным ребятишкам оказала помощь. Вы что, серьезно.

Смит. Мисс Томсон, вы меня не так поняли.

Томсон (возвращаясь от окна к своему белокурому скульптурному великолепию). Да что вы, неужто. Они там в голоде и холоде. Была бы я ребенком, мне бы самой хотелось, чтобы из такого вот богатого окошка кто-нибудь вдруг появился и что-нибудь вынес, ну пусть хотя бы еду.

Смит. У меня имеются свои соображения.

Томсон. Имеются, чего б им не иметься. (Детские голоса замирают.) Так. Вот блокнот, я готова, диктуйте. (К столу за блокнотом.)

Смит. Мисс Томсон.

Томсон. Я готова.

Смит. Мисс Томсон (впопыхах беспорядочно наваливает на поднос холодный язык, остатки спаржи), вот. Снесите им.

Томсон. Ну что вы, не надо.

Смит. Нет, я прошу вас. Отложите блокнот.

Томсон. Да нет, это совсем не важно.

Смит. Важно, мисс Томсон, важно. Мне теперь это важно. Вот и подносик серебряный.

Томсон. Это совсем не важно. Блокнот на месте, вот карандаш…

Смит. Я огорчил вас.

Томсон. Просто я жду. Диктуйте.

Смит. Но сам-то я так огорчен, что диктовать не могу.

Томсон. Ну так тогда, может, нам лучше отложить до следующего раза. (Руки с карандашом и блокнотом опущены.)

Смит. Это надо понимать так, что вы хотите домой, мисс Томсон.

Томсон. Покажите мне, пожалуйста, куда вы повесили мое пальто.

Смит. Мисс Томсон, простите, что я не дал вам выйти к тем ребятишкам

Томсон. Я не сержусь. Где пальто.

Смит. Вон там. (Мисс Томсон движется к выходу. Глухие аккорды «Энни Лори».) Мисс Томсон. (Мисс Томсон в дверях, колеблется. Оборачивается к Смиту. Медленно опускает глаза.) Пожалуйста, не уходите. (Мисс Томсон выходит, Смит встает. Ждет. Удар захлопнутой стальной двери. Смит поворачивается к окну, смотрит вниз, на улицу, навстречу звукам «Энни Лори», ноги расставлены по стойке «вольно»; повисшие руки, медлительно придя в движение, смыкаются за спиной.)