Одиночка - Страница 16

Смит. А что такое.

Томсон. Да я не знаю. Вообще, зачем я говорю вам то, что говорю. Шла сейчас к вам по свежему воздуху, так прогулялась прекрасно. Прямо будто мы совсем еще юные и назначили друг другу свидание. Вспоминаю вас то и дело. Все остальные мечутся туда-сюда, а вы так прочно угнездились в своем собственном мирке. Что-то в этом есть. Почему вы так странно на меня смотрите.

Смит. Я не хочу терять вас.

Томсон. Ого, у вас глаза мокрые. Удивительный вы человек.

Смит. Я чувствую, что никогда уже нам не быть вместе.

Томсон. Да почему же нет. Мы будем видеться. Не надо сейчас затевать похороны. Держите платок. Вот, молодец.

Смит. Простите, что я так распускаюсь, мисс Томсон.

Томсон. Да ладно, пара капель влаги это ничего, вот которые канючат, тех не люблю. (Ободрительная улыбка.) Даже приятно, что вы так раскисли.

Смит. Вот спасибо.

Томсон. Не стоит. А почему бы вам, Смитик, не завести лошадок. Катались бы по всей курортной зоне. Глядишь, встретились бы. Мой жених прямо сам не свой стал насчет лошадок, ну наследственные-то миллионы очень к жеребячеству располагают. (Смит, вникающий в эту проблему.) Ну вот, развеселила. Так-то лучше. Смит, я не знаю. Я не хочу вас выкидывать из своей жизни. Ваша роль в ней была прекрасной.

Смит. И маленькой.

Томсон. Нет. Очень важной. Но дело в том, что когда ты любишь мужчину и принадлежишь ему… ну вроде тряпичной куклы, — он забросит тебя в угол, как только с тобой покончено.

Смит. Я бы не забросил вас в угол.

Томсон. Господи, Смитик. Я и сама, я и сама так думаю. Было бы у меня тело такое большое-большое, разостлать его, чтобы и вам краешек достался. Посылать вам его, как только понадобится. Вы ж у меня из головы не выходите. С вашей дурацкой старомодностью. С вашими придурочными неприятностями. (Глубокий вздох.)

Смит. Почему вы так вздыхаете.

Томсон. Моя внешность мне дана так ненадолго. А надо многое успеть. Главное, не давать мужчинам забросить тебя в угол. И приходится самой ими бросаться, чтобы они тобой не завладели. (Открывает сумку. Смит следит за ее руками. Мисс Томсон достает белую карточку.) Надо же. Ваше приглашение. Красота какая. Бордовая каемочка. Можно ваш автограф. (Смит берет карточку, вынимает ручку, расписывается.) Ха-ха, скорей бы туда. (Вздрагивает.)

Смит. Вы дрожите, мисс Томсон.

Томсон. Н-дэ. Странное дело. Все представляю себе, как я иду по проходу с букетом черных лилий.

Смит. Я не хочу терять вас.

Томсон. О.

Смит. Не хочу.

Томсон. Да ну.

Смит. Я не хочу терять вас.

Томсон. Я знаю.

Смит. Вы ведь не доведете до того, чтобы я потерял вас.

Томсон. Смитик. Смит. Знаете что. Томсон. Что.

Смит. Если я вас потеряю, у меня ничего не останется.

Томсон. Останется. Смит. Не останется. Томсон. Останется. Смит. Хотите, куплю вас. Томсон. А сможете. Смит. Да. Томсон. Да ну.

Смит. Брак я вам предложить не могу. Но можно и что-нибудь посмешней выдумать.

Томсон. Н-дэ, Смитик, я уже хихикаю. По-честному.

Смит. А вам этого недостаточно, правда же. Томсон. Удивительный вы человек. Вы даже не представляете, как я близка к тому, чтобы сказать: н-дэ, достаточно. (Спокойно взглянув на Смита.) А хорошо, что я пошла тогда за вами. В уединенную гавань, недоступную буре. (Прямой взгляд на Смита.) Я бы отдала вам одну из своих почек. Смит. Правда.

Томсон. Н-дэ. Отдала бы. Потому что не хочу терять вас, Смитик. Не хочу. Но не могу двоих сразу, просто не способна. Я странный такой человечек. Ведь не люблю его. Но и не совсем только из-за денег за него выхожу. Очень уж дорогой ценой они достались бы. У моих детишек должен быть отец. Чтобы играл с ними на ковре в паровозик. А если б вы мне давали деньги. Я в смысле, да ну, вам это было бы в напряг — столько денег выкидывать, сколько мне нужно. (Голова Смита медленно опадает, мисс Томсон к нему склоняется.) Не уплывайте. Господи, не надо уплывать. Я отпустила волосы под мышками. (Поднимает руку.) Ей-богу. Потому что в ту ночь вы сказали, что вам так нравится. Не бог весть что, а хочется выказать привязанность. Ужасный какой разговор. У нас с вами. Потому что я сама не ожидала, но я серьезно. Может, это из-за того, что глаза у вас не карие.

Смит. У меня такие зеленые, цвета одиночества. (Встает, надевает пальто.)

Томсон. Ой, Смитик, ну что вы. (Опускает голову.)

Смит. Мисс Т.

Томсон (взгляд вверх). Мистер С.

Смит. Вы слышите этот шорох, мисс Т.

Томсон. Нет.

Смит. Это я. На цыпочках.

Томсон. Куда это вы. На цыпочках.

Смит. Ухожу из вашей жизни…

Томсон. Нет. Нет. (Из кухонной двери показывается голова Ральфа.) Фу ты, я, кажется, вскрикнула.

Смит. И правда.

Томсон (просовывает руки в рукава шубки, выскальзывает из-за стола, встает). Я пошла, Смитик. Пожать, что ли, друг другу руки.

Смит (не сходя с места берет протянутую руку, пожимает. Ральф из проема кухонной двери наблюдает). Смотрите не пропустите мои похороны. Когда мою жизнь перечеркнет пуля. (Мисс Томсон сжимает кулак, медленной дугой подносит его к скуле Смита.)

Томсон. Вы им еще покажете, Смитик. Чтоб лая вашего боялись больше, чем укуса. Тогда не придется слишком часто пускать в ход зубы. (Отходит.)

Смит. Не уходите.

Томсон. Пойду все же. На цыпочках. Чтоб прежде вас. Но. Можно мне вас кое о чем попросить.

Смит. Да.

Томсон. Я знаю, это прозвучит так глупо.

Смит. Ну скажите.

Томсон. Пошлите мне одну из ваших рубашек.

Смит. Салли.

Томсон. Я серьезно.

Смит. Зачем.

Томсон. Пожалуйста, сделайте это.

Смит. Ладно.

Томсон. Только грязную. Я выстираю и поглажу.

Смит. Н-дэ. Сделаю. Салли.

Томсон. Спасибо. Смотрите не надуйте, Смитик. (За сценой мурлыканье «Энни Лори». Мисс Томсон выходит из ресторана. За спиной у Смита появляется Ральф. Не отрываясь Смит смотрит, как мисс Томсон превращается в неясный абрис, темный силуэт в окружающей ночи.)

Ральф. Красивая девушка. Одни ноги чего стоят. Знаете, что я вам скажу. Я ее, конечно, по-настоящему не знаю. Но знаю кое-что другое. (Смит медленно поворачивается лицом к Ральфу.) Говорят, она спала со столькими мужчинами, сколько ей сейчас лет. (Смитово каменное молчание.) Хотите знать, сколько ей лет. (Смит деревянным движением дает Ральфу пощечину. Ральф трогает щеку ладонью.)

Вечер в конце апреля. За окнами квартиры на пустырях Фартбрука завывает ветер. Мать Энн Мартин сидит в глубоком кресле, ее руки покоятся на прикрытых кружевом подлокотниках. Карточный столик уставлен закусками и приправами. Звонок в дверь. Из кухни входит Энн Мартин. На ней соответствующее ее положению коричневое платье.

Энн Мартин. Мама, я открою. (Отворяя дверь.) Мистер Смит, я уж думала, вы так и не придете. Что случилось. Ваши ноги. (Мимолетный взгляд Смита на ноги.)

Смит. Расколотил ими машину для чистки ботинок, она работать отказывалась. Пальцы так распухли, что теперь вообще в ботинок не влезть.

Энн Мартин. Бог ты мой.

Смит. Хотел только лягнуть немножко, да там такая инструкция наглая — мол, автоматически то, автоматически ce, так что, боюсь, я разнес ее вдребезги. И она заработала.

Энн Мартин (сопровождая Смита в комнату). Входите, мы тут приготовили пару бутербродиков. Надеюсь, вы любите язык. (Джордж в сандалиях и белых носках перекладывает из руки в руку полиэтиленовую сумку.) Вот, познакомьтесь с мамой; это мистер Смит.

Миссис Мартин (все так же сидя в кресле, руки на подлокотниках, потирает большими пальцами указательные). Я так рада с вами познакомиться, мистер Смит, Энн много о вас говорила.