Одиночество души (СИ) - Страница 45

Аборт. Такое холодное слово решает эту проблему легко и быстро. Решено. С такими мыслями иду в ванну, принимаю душ и выкидываю все обертки от таблеток. Привожу свой изнеможденный вид в более или менее нормальный. Мое одиночество прерывает Максим, войдя в спальню, и устало проговорил:

- Больше на сегодня я не желаю никаких поездок и потрясений. Валюсь с ног. Ты ела?

Киваю отрицательно головой и молча заправляю постель.

- Пошли, поедим, я умираю с голоду.

- Не хочу, - хотя вру, мой желудок бастует и горит. Но не могу встречаться со Станиславом Николаевичем, тем более видеть осуждающий взгляд Игоря. Видимо, это понял Максим и более мягко проговорил мне:

- Они сидят в кабинете и уже оба довольно таки без памятства от выпитого коньяка.

Бреду за ним в столовую, по пути слышу из кабинета пьяный смех, видимо, Максим прав. Из холодильника достаю тушеное мясо и ставлю в микроволновку. Разогреваю также пиццу, наливаю сок, режу овощи. Так гораздо легче, работать, чем ощущать на себе тяжелый и осуждающий взгляд Максима. Я не могу много съесть, мой желудок горит огнем, и это называется токсикозом. Его заглушает кефир и холодный йогурт. Максим за чашкой кофе, после ужина, устало произносит:

- Что ты собираешься делать?

- В каком смысле?

- Ты уходишь к нему?

К Диме? О, нет! Поэтому быстро и убедительно отвечаю:

- Нет, никогда.

- Тогда объясни мне, зачем ты спала с ним?

Мои чувства кричат на его наглость и самоуверенность, а разумная и холодная совесть говорит: «Скажи всю правду».

- Наташа, я единственный человек на данный момент, который пытается тебя понять и хоть как- то помочь, перешагнув через обиду и предательство.

- Я тебя не предавала.

- Это мой отец!- выкрикнул Максим, но должно быть, мой испуганный вид его успокоил, поэтому продолжил более тихо,- Что ты собираешься делать?

Наверное, он действительно искренне готов мне помочь, что я еще могу потерять, была, не была, говорю:

- Я доработаю этот год в школе и уеду назад.

- Ясно, а ребенок? Нужно сказать отцу.

- Нет, никогда. Его не будет.

- Что? Я правильно понял, ты собираешься убить его, даже не сказав об этом отцу?

- Максим, ты много не знаешь.

- Плевать, что там у вас происходит, но ребенок здесь не причем! Мой отец должен знать! - переходя на крик, произнес Максим.

Во мне всё волной так же взорвалось и отвечаю тем же тоном:

- Твой отец так же не хочет детей, как и я!

- Что? – от шока Максим садится опять на стул.

- Когда мы встречались, у нас был договор, что никаких детей. Я не желала напоминания о моей дочери, а Станислав Николаевич не хотел возиться с пеленками и переживать, как поднять ребенка. И нас обоих это устраивало. Только я не понимаю, как так получилось? Станислав Николаевич всегда был осторожен.

- Потерять контроль, особенно в сексе, поверь, очень легко.

Мы молчали, потом Максим вздохнул и произнес:

- Наташа, нельзя убивать ребенка. Не вешай еще один грех на душу.

Как нежно были эти слова произнесены, что опять захотелось плакать. Я последнее время, чуть, что плачу. Всё гормоны от беременности - это точно. Шепчу в ответ:

- Я не хочу этого ребенка…Только не сейчас.

- Послушай, не спеши, давай подумаем немного, еще есть время. Избавиться всегда успеешь. Если решишься, я обещаю, что найду лучших специалистов. Договорились?

- Хорошо, – от его поддержки так стало легко, что я не одна и кому- то еще нужна.

Встав, Максим проговорил перед уходом:

- Не волнуйся на счет отца, он тебя не тронет, тем более в таком состоянии. Они с Игорем будут всю ночь пить - это точно. А завтра я приеду. Пока.

- Пока, – успеваю ему в спину ответить. Убрав на кухне, плетусь к себе в комнату. Мысль, что я беременна, страшным кошмаром крутиться в голове. Такая жестокая насмешка от судьбы. Не хочу заходить в контакт, так как знаю, что там будут смс от Димы. Включаю сотовый и звоню родителям, которые сума сходят от тишины. Конечно, не удалось уйти от объяснений, просто говорю, что мы с мужем поругались. Родители, как обычно, не на моей стороне, поэтому после двадцати минут лекций, ложусь спать. Я так устала, будто работала без перерывов и выходных.

8 октября

Пришлось встать утром от того, что опять тошнота накатила с ужасной изжогой. Поэтому после туалета, плетусь в столовую, чтобы унять желудок кефиром. Позже туда подошел заспанный Станислав Николаевич, видимо, он спал на диване. Сев за стол, произнес сухим голосом:

- Рассола срочно,- потирая глаза и лицо ладонями.

Достаю быстро из холодильника маринованные помидоры, открываю и наливаю в стакан рассол. Станислав Николаевич мгновенно выпил, говоря:

- Дай всю банку.

Я ставлю её перед ним и смотрю, как он жадно пьет прямо из банки. Лицо его покрыла щетина, весь осунулся и растрепанный, с кругами под глазами, просто не узнать. Во всем виновата только я. Пытаюсь спокойно произнести, пока он пьет:

- Станислав Николаевич, я очень виновата. Мне нет оправдания. Извините…

Даже не глядя на меня, встав, он произнес строго:

- Нет, никогда.

Стою одиноко в столовой и просто не могу унять этот поток слез, они душат, а моё тело дрожит в конвульсиях. Мысль о аборте постоянно вертится у меня в голове, просто наваждение какое-то. Сделать аборт и уехать куда-нибудь подальше. От всех! Начать жизнь заново. Всё решено. Уверенно поднимаюсь к себе. Достаю два больших дорожных чемодана и аккуратно складываю вещи. Работа отвлекла меня от слез и истерик. Даже полегчало. Только хотела принять душ, как в спальню вошел Максим, удивленно смотря на беспорядок в комнате, на груды вещей и белья. Садится в кресло и спрашивает:

- Очень надеюсь, что это простая уборка или всё же бегство?

Не желаю отвечать на его подколы и поэтому строго говорю:

- Можешь не стараться быть вежливым, да, я уезжаю, – продолжаю складывать вещи в чемодан.

- Далеко?

- Еще не знаю.

- Где ты будешь ночевать? Как ты объяснишь отсутствие на работе? За что ты будешь жить на новом месте? Ты об этом подумала или в тебе весь разум замутили гормоны?

Ой! А он прав. Я поступаю очень глупо, но как же стыдно в этом признаваться! Просто ухожу в ванну, лиж бы он не видел моего красного лица. И почему я об этом сама не подумала? Куда мне ехать? К родителям? Они меня просто не поймут, да и я не смогу выносить каждый день нравоучения о потерянном счастье. К Диме? Никогда, я допустила ошибку, которую уже не исправишь. Ольга и та отказалась от меня. Я совсем одна… Блин. Как одиноко, так холодно и обидно, что опять текут слезы. Моя жизнь покатилась в тар - тартары! И никому я не нужна.

- Успокойся, пошли, – слышу тихие слова Максима, который за плечи вывел меня из ванны, усадил в кресло, а сам сел на кровать. Я как маленький ребенок, которому стыдно смотреть взрослым в глаза, плачет и теребит свои руки.

- Сейчас ты успокаиваешься, не порешь горячку и спокойно вынашиваешь ребенка. Я сегодня поищу квартиру, если ты все- таки пожелаешь переехать. А ты поговори с отцом, возможно, еще поладите, ведь ты носишь его ребенка.

У выхода из спальни, он произнес более строго:

- И главное, не делай глупостей, не будь эгоисткой!

Не помню, сколько я так просидела, но успокоилась, после слов Максима стало легче. Возможно, он прав, нужно подождать и успокоиться. Не пороть горячку и просто ждать. Но тошнота накатывает опять, от чего настроение портится мгновенно. Бегу в туалет, но рваться не чем. Эти спазмы выворачивают мой желудок наизнанку, боль адская. В унизительном положении над унитазом меня застает Станислав Николаевич, говоря строго:

- Судя по собранным вещам, ты переезжаешь? Что ж – это самый лучший выход из сложившейся ситуации. Я пришлю адвоката с бумагами, скажи потом адрес куда.

Вот и всё. Сухо и твердо. Сказал и ушел. Так он легко это и просто произнес, что будто нет никаких чувств. Как скала. Блин, нет сил плакать, нет сил думать ни о чем. Хочу исчезнуть , но куда? Плетусь на кровать и просто отключаюсь. Только ночью проснулась от жажды. Пью прямо из под крана, чтобы лишний раз не видеться со Станиславом Николаевичем.