Одиночества нет - Страница 7

— А «Лизка»? — несколько разочаровано спросил Миша.

— А «Лизки» нету! — признался Павел.

— И какой же ты после этого обольститель? — вздохнул Михаил. — О! Идея! — он включил «громкую связь» и вызвал Ольгу Сергеевну. — Это Миша, у вас ликер «Елизавета» есть?

— Есть, — ответила секретарша. — Но к чаю лучше подходит «Старый Замок».

— Вот так… — кивнул Паша.

Лена тем временем сама взяла бутылку местной настойки со стола и добавила ложку крепкого напитка в чай, подозревала, что кавалеры одной ложкой не ограничатся. Над кружкой тут же поднялся знакомый с детства густой и теплый аромат. Девушка сделала маленький глоток и почувствовала тот самый шершавый и мягкий вкус, за который любила этот бальзам. Внутри разлилось знакомое бархатное тепло. Вкус этой настойки всегда ассоциировался у Лены с ощущением от большого нагретого на солнце камня, поросшего снизу мхом, с огромным древним замком, чьи стены надежно укрывают от невзгод и непогоды.

Она подумала, что не стоит так переживать, никто не может заставить ее идти обедать с коллегами. Она вполне может пообедать с дядей. Поддерживать светскую беседу, кстати, она тоже не обязана.

Лена сказала молодым людям, что подумает над предложением, но, скорее всего, будет обедать с дядей. После чего поблагодарила за чай и ликер и демонстративно погрузилась в работу. И только когда коллеги отошли на свои места, разочарованные несостоявшимся чаепитием, она вновь взяла в руки кружку и откинулась на спинку стула, потягивая напиток осторожными глотками.

Однако ее планам не суждено было сбыться. В половине первого на пороге своего кабинета показался дядя и объявил, что уезжает к директору порта и будет часа через три, потом подошел к Лене, поинтересовался, как идут дела, оставил ключи от квартиры и ушел. Лена почувствовала себя брошенной. Перспектива обедать в полном одиночестве напугала ее. Лена представила, как придет в дядину квартиру, наверняка запутается в замке и ключах, а потом будет стоять перед пустым холодильником в пустой кухне. Поэтому, когда подошло время обеденного перерыва, и новые коллеги повторили приглашение, она согласилась. Разве что отказалась идти вместе со всеми, сославшись на незаконченные дела. Спросила, как добраться и твердо сказала, что пойдет одна.

Когда офис опустел, она выждала еще десять минут, а потом собралась и вышла на улицу. На главной магистрали Старого города кипела жизнь, шла торговля в магазинчиках, туристы приценивались к сувенирам, горожане обедали за окнами маленьких кафе. Неторопливо пройдя два квартала, Лена свернула направо и вышла на Успенскую улицу. Эта часть города была совсем другой, тихой и почти безлюдной. Вместо огромных барочных зданий, теснились фасадами маленькие двух-трехэтажные домики с эркерами и крохотными балкончиками. В ярком дневном свете, рядом с пылающими осенним многоцветьем кронами деревьев, они казались совсем игрушечными, яркими и веселыми, как в доброй сказке, но Лене сейчас было не до этого. Перебирая свои мысли, она тихонько брела по крупным камням мостовой и грустила.

Лена нарочно отказалась идти с остальными коллегами, ей хотелось в итоге оказаться одной. Шла туда, куда идти, в общем-то, не хотела.

Оказавшись на перекрестке Кузнечной улицы, куда нужно было свернуть, девушка решила, что стоит еще прогуляться, и прошла мимо. Она собиралась обойти квартал и подойти к кабачку Кнутссена с другой стороны. Лена прошла дальше и на перекрестке повернула на старую улочку, с крохотными двухэтажными домиками, с геранью и фиалками в ящиках под окнами, такую узкую и кривую, что для тротуаров места не оставалось. Верхние этажи нависали над нижними, а в стены домов были вделаны фонари. Однако за следующим поворотом обнаружилось, что улица вновь поворачивает, но уже налево, а это было совсем не то, что ожидалось.

Пройдя еще десяток шагов, Лена поняла, что заблудилась. Дома стояли сплошной стеной, на первых этажах не было ни одного кафе или магазинчика, только тяжелые деревянные двери, окованные железом, низкие и неприветливые. Стены почти смыкались над головой, оставляя вверху ничтожно маленькую полоску неба. Лена испугалась, что не найдет дороги назад, что исчезнет, растворится в этом мрачном старом городе, под древними черепичными крышами. Она понимала, что бояться этого глупо, но ничего не могла с собой поделать. На улице не было, никого, кто мог бы подсказать дорогу, а стучать в двери казалось бессмысленным.

Какую все-таки чушь говорил трубочист! Как только можно додуматься, что одиночества нет? Вот же оно! Одиночество! Полное! Сейчас здесь она совершенно одна и совершенно беспомощна!

Вдруг Лена услышала за спиной странный ритмичный звук. Девушка обернулась и увидела белую с черными пятнами собаку, вышедшую из-за поворота. Та совершенно спокойно трусила вверх по улице, и когти с тонким цоканьем стучали о камни мостовой. Девушка решила, что спасена. Сейчас появится хозяин собаки, и подскажет дорогу, однако собака оказалась совершенно самостоятельной. Опустив голову и чуть вытянув хвост, она бежала куда-то по своим делам, и ей не было никакого дела до девушки. Со стороны она выглядела точь-в-точь как человек, спешащий домой на обед.

Собака прошла мимо и вскоре скрылась за поворотом. Поразмыслив, Лена решила, что это все-таки хороший знак. По крайней мере, там не тупик. А раз так, куда-нибудь она выйдет. И Лена пошла вверх, вслед за собакой. Улица вывела на новый перекресток. Подняв голову, Лена разглядела над крышами шпили церквей на Трех Крестах. Теперь ясно представлялось куда идти. Она зашагала в выбранном направлении и вскоре вновь вышла на перекресток Успенской и Кузнечной улиц. Впереди за деревьями белела небольшая церковь, слева темнела вывеска кабачка, за которой виднелось еще одно кафе — «Белая Чайка», а у тротуара сверкал канареечный «Фольксваген-Жук». Лена была на месте. Вновь подумалось, что ей совсем не хочется обедать с чужими и, в общем-то, не особенно симпатичными людьми.

Когда она вошла в темный полупустой зал кабачка, новые коллеги все еще ждали заказа. Сидели за длинным столом из желтых струганных досок и пили пиво. При виде Лены, они сразу же засуетились. Павел, а вслед за ним и Михаил вскочили, стараясь устроить девушку. Она про себя грустно усмехнулась и уселась на лавку рядом с Михаилом.

— Что ж, — пожал плечами Паша. — Зато вы сидите напротив, и я смогу беспрепятственно лицезреть ваши прекрасные глаза!

— Вот павлин! — усмехнулся Вася, на другом конце стола, отхлебывая пиво. — И как ты об такие фразочки язык не ломаешь?

— Ну-ну, — покачала головой Ольга Сергеевна, — потише, Васенька, веди себя прилично.

Паша, однако, не моргнул и глазом:

— Опыт, друг мой! — сообщил он. — Опыт в таких делах решает все!

Света и Наташа отчетливо хихикнули, а Ольга Сергеевна неодобрительно вздохнула.

— Мы решились сделать выбор за вас, — наклонился тот к плечу Лены.

— Заказали печеную мокрель, — перебил его Павел. — Одно из лучших блюд кнутссеновской кухни!

— Почему бы и нет, — пожала плечами Лена. — Быть в приморском городе и не есть рыбы…

— Просто вульгарно! — закончил за нее Паша.

Вася громко и как-то даже презрительно отхлебнул пива.

— Только напитков пока вам брать не стали, — продолжил Михаил. — Вы будете пиво?

— Или лучше ликерчика? — опять встрял Паша. — «Елизаветы» или «Белой Чайки»?

— «Белой чайки»? — медленно переспросила Лена. — Нет. Не стоит.

Она обвела взглядом стол, убедилась, что не только мужчины, но и женщины сидят с пивом, пускай и с кружками поскромнее:

— Если уж местное пиво так хорошо, то я лучше буду пиво. Только не темное, и не крепкое.

— У Кнутссена только одно пиво, зато лучшее!

Павел подозвал официанта, заказал пива для Лены и еще три кружки для остальных мужчин. Потом откинулся назад, пристально поглядел на Лену и достал коробку сигарет «Gitanes». Лена едва заметно сморщилась — дым от этих сигарет казался особенно крепким и неприятным.