Один в поле - Страница 5

– Валим отсюда! – Вся интеллигентность, как это частенько бывало в таких вот экстремальных случаях, осыпалась с бывшего приютского, как шелуха. – Сейчас тут легавых будет до и больше! Дака не видел?

– Нет… – Рой не знал, что делать: товарищи неподалеку самозабвенно тузили охранников чем попадется под руку, а те «отвечали им взаимностью». – Он где-то там был…

– Не маленький – сам выпутается! – Аллу решительно ухватил друга свободной рукой и потащил за собой в проулок между цехами.

И вовремя: перекрывая шум драки, перед заводоуправлением уже вовсю лопались гранаты со слезоточивым газом, а минуту спустя с пронзительным шипением ударил водомет, установленный на полицейской машине.

Уйти тихо не удалось: проход оказался перегорожен шеренгой заводских охранников в черной, похожей на гвардейскую форме. В руках кроме дубинок они держали прозрачные полицейские щиты, а у двоих, как приметил Дюк, были короткоствольные ружья.

– Назад, – встал на месте Аллу. – Поищем другой путь.

– Как бы не так. – Зарис аккуратно сложил и убрал в карман перемазанный кровью платок, засучил рукава. – Прорвемся.

– Зарис! Не делай глупостей!

Но северянин уже танком несся вперед, пригнув лобастую башку и двигая локтями, словно поршнями паровой машины. Что оставалось друзьям?

Резиновая пуля из «помповушки» занервничавшего охранника ударила прямо в грудь верзиле, но не заставила его даже пошатнуться. Второй не стал стрелять и попятился за угол цеха. А в следующий момент троица слаженным тараном с могучим Зарисом на острие врезалась в стену щитов, и началось побоище…

– Где ты шляешься? – Отец сегодня был непривычно трезв и напустился на сына уже в дверях.

– Я, вообще-то, работаю, папа. – Рою после всего случившегося сегодня совсем не хотелось вступать в пререкания с отцом, в последнее время просто невыносимым. – Ты этого не замечал?

– Прости, сынок, – Гаал-старший потупился. – Маме плохо.

– Что с ней? – легко оттолкнул Рой отца, когда-то здоровенного мужика, сейчас высохшего от пьянки, как щепка. – Мама!

Госпожа Гаал лежала в постели, ее худые пергаментно-желтые руки покоились поверх одеяла, лицо было спокойно, и только чуть заметно вздымающаяся грудь говорила, что женщина еще жива.

– Мама!

– Не буди ее, сынок! – Отец вцепился тощими, как птичьи когти, пальцами в плечи сына. – Доктор уже был, прописал порошки и микстуры и велел не беспокоить.

– Что с ней случилось? – Рой понизил голос. – Приступ?

– Дона не вернулась домой, – всхлипнул отец, опускаясь на табурет. – Ждали ее, как обычно, под утро, а она не пришла. Мать не спала всю ночь. Я под утро вздремнул, проснулся, а ее нет… Лежала в кухне, на полу, без сознания. Доктор говорит, что ничего страшного, обычное переутомление…

– Переутомление?! – крикнул громким шепотом молодой человек, но тут же взял себя в руки. – Папа, последи за ней… И не вздумай пить!

Последнее он говорил уже в прихожей, на ходу натягивая куртку.

– Ты куда? – всполошился отец.

– Найду Дону, – крикнул Рой, сбегая по лестнице…

– Э, послушай, чувак. – Бородатый юнец в камуфляжной куртке, висевшей на нем мешком, и дурацком вязаном берете с помпоном заступил Рою путь. – Сюда так просто нельзя. Пузырь купи или дозу…

– Отойди. – Рой без труда отодвинул «привратника» в сторону и распахнул подвальную дверь, сверху донизу размалеванную цветной краской: тут были и надписи, и рисунки, и просто отпечатки ладоней и подошв.

– На халяву торкнуться хочешь? – Парнишка попытался удержать его силой, но получил локтем в солнечное сплетение и заткнулся.

Рой прошел через длинное помещение с низким потолком, по которому тянулись толстые, укутанные стекловатой трубы отопления, то и дело спотыкаясь в полутьме о ноги лежащих и сидящих, прислонясь к стенам, людей. Время от времени он наклонялся, светил фонариком в молодые, но уже тронутые печатью близкой смерти лица. Кто-то щурился и заслонялся, кто-то безучастно глядел сквозь пришельца стеклянными глазами. Он не отвечал на оскорбления, не обращал внимания на пинки и щипки, лишь один раз остановился, чтобы ботинком выбить из слабой руки нож, которым его пытался ткнуть пацаненок лет двенадцати – тринадцати. В подвале было душно, воздух состоял из запахов немытых тел, человеческих испражнений и какой-то химии. В двух шагах от Роя парочка одурманенных молодых людей вяло совокуплялась, не обращая внимания на окружающих.

Так и не найдя кого искал, парень добрался до конца подвала, где у железной двери с косо намалеванными на ней черепом и костями сидела публика почище и побогаче. Роя пронзило полузабытое чувство беспричинной радости и душевного подъема, но он быстро подавил в себе желание возлюбить всю собравшуюся в заброшенном бомбоубежище мерзость и гнусь городской изнанки. Причина этого порыва была известна…

– Ты кто такой? – попытался задержать Роя парень в очках, чем-то похожий на Аллу Даара. – В очередь становись!

– У меня абонемент, – процедил молодой человек, зыркнув на очкарика исподлобья так, что тот попятился и сел на свое место, без причины поправив очки на породистом носу.

Больше никто задержать его не пытался.

В небольшой комнатушке, должно быть, ранее служившей подсобкой, на продранной кушетке навзничь валялся, закатив глаза под лоб, симпатичный молодой мужчина в дорогом пиджаке, распахнутом на груди, мятой, когда-то белоснежной рубашке и больших наушниках, витым проводом соединенных с громоздким аппаратом, исправно мигающим разноцветными лампочками. За аппаратом сидел сутулый толстяк, лица которого не было видно из-под надвинутого на нос шлема.

Радость распирала Роя, но петь песни он сейчас был не в настроении. Стараясь не глядеть на полуголого наркомана, он хлопнул по плечу оператора.

– Ждите своей очереди! – крикнул тот через плечо. – Еще семь с половиной минут!

Ждать молодому человеку было недосуг. Хихикая под нос, он протянул руки и резко сорвал с головы толстяка шлем.

– А-а-а! – заорал тот, сжимая виски ладонями. – Какого дьявола?!

– Что, выродок, – расхохотался ему в лицо Рой, – как другим мозги жарить своей шарманкой, – так здорово, а когда головка бо-бо, – плохо?

Он отлично знал этого поганца, пичкающего богатеньких клиентов особым наркотиком – излучением, которого им так не хватало после падения Отцов: бессознательную Дону отсюда он вытаскивал не раз и не два. Где она брала деньги на «прожарку», даже не хотелось думать…

– Отдай шлем, – корчась, канючил Фэт Булут, с которым они когда-то учились в одной школе: тогда он и не подозревал, что болезненный толстячок – скрытый выродок. – Бо-о-ольно!

– А ты выруби свою машинку – и больно не будет. Или бабок жалко?

– Меня Акаду убьет!

Зеб Акаду был местным авторитетом, державшим все окрестные притоны, – с ним опасались ссориться даже полицейские и «добряки».

– Где Дона?

– Не было сегодня Доны! Уехала она!

– Куда?

– А я знаю? Говорят, в Табаде святой какой-то объявился.

– Чего-о?

– Святой Мак, что ли… Просветляет там всех… Отдай шлем, Рой, а! Больно очень… Я и так тебе все скажу что сам знаю… Как другу…

– Какой ты мне друг? Слизняк… – Рой швырнул выродку пластмассовую штуковину, затканную внутри тускло блестящей металлической паутиной. Тот суетливо схватил ее, дрожащими руками напялил на голову и запричитал:

– Спасибо, Рой! Знаешь, как больно! Просто мозги плавятся…

– А у него? – парня распирало беспричинное и неуместное веселье. – У него не плавятся?

Он кивнул на наркомана в наушниках.

– Ему в кайф, – расплылся в улыбке толстяк. – Хочешь попробовать? Я дам на минутку просто так, задаром. По старой дружбе.

– Обойдусь, – рявкнул Рой. – Что там за святой?

– Да не знаю я… Святой какой-то, говорят. Чудеса творит. Мак Сим зовут…

– Мах Сим? – удивился парень, выросший на заводской окраине и блатной жаргон впитавший с детства. – Не путаешь? Какой же он святой, если на блатное погоняло откликается? Урка натуральный, а не святой!